Война и мир. гл. 2-3-15 и 2-3-16

2-3-15

За всеми хлопотами к балу,
Подумать, что ей предстоит,
Ей время явно не хватало,
И лишь наряд её манит.

И только в темноте кареты
Воображенье брало верх,
Все бальные всегда приметы,
Бывают часто и секреты,
Всё для веселья и потех.

В сверкающих огнями залах,
Музы;ка, танцы, молодёжь,
Её всегда полно на балах,
И с нетерпением ты ждёшь…

Кто пригласит тебя на танец,
Кому понравишься лишь ты,
Иль у стены стоять ты станешь,
Смотреть на всё со стороны.

Себя держать не слишком гордо,
Но и простушкою не быть,
Величественно, но свободно,
Любому танец подарить.

Её пленила обстановка,
Забился пульс её сильней,
На лестницах зерка;ла ловко
Весь отражали вид гостей.

Все дамы в разноцветных платьях,
Брильянты, жемчуга на них,
Она — в таких же, их объятьях,
Не отличить и от других.

Смешалось всё в парад во блеске,
Свет, блеск Наташу ослепил,
Бал стал богатств парадным всплеском,
Он мощь богатства осветил.

Хозяин и хозяйка бала
Стояли у входной двери,
Ростовых встретили сначала:
— Вас рады видеть с дочерьми.

Две девочки все в белых платьях
И с розой в чёрных волосах,
Присели от таких «объятий»,
Приветствий, сказанных в словах.

Хозяйке нравилась Наташа,
На ней остановила взгляд,
Сей взгляд сказал: «Наташа наша»,
Друг другу подарили яд;

Яд — дружелюбия, любезность,
Восторга от её красы,
Явил хозяин тоже нежность:
Погладил он свои усы;

Стросил у графа дружелюбно:
— Их двух, которая их дочь,—
И молвил: «Прелесть, бесподобно»,—
Стал пальцы жестом губы «жечь».

Стояли гости перед дверью,
Приезда ждали все царя,
И ближе всех — Ростовы с дщерью,
Своё достоинство храня.

Своим особым обаяньем
Наташа «слышала» в толпе,
Как на неё с большим вниманьем
Смотрели, спрашивали: «где?»

Она осталась всем довольна,
Понравилась Наташа всем,
И потому она невольно,
Как успокоилась совсем.

Перовская, как шеф графини,
Ей называла имена,
Стоящих в этой «паутине»,
Собой довольная сполна.

— Голландский, видите, посланник, —
Указывая старичка:
— В России вечный он, как странник,
Волос курчавых седина.

А вот она — царица бала,
Столицы нашей всей краса,
Безуховой, графиней стала,
А ранее была княжна.

И хороша, умна красотка,
Принц говорят, что без ума,
С ней многим побывать охота,
Но с мужем — сложные дела.

Вот эти две, хоть некрасивы,
Но свитой, всё ж, окружены,
А дочь её — уродства дива,
Они богатством снабжены.

А это — Анатоль Курагин,
Небезизвестный брат Элен,
За связи он — «кавалергарден»,
Невест богатых жаждет в плен.

Хорош, не правда ли — красавец,
Гуляка и — сплошной разврат,
По кабакам горазд — скиталец,
Отец сбыть с рук давно был рад.

А вот кузен ваш, князь Друбе;цкий,
Тож увивается к Элен,
Младой, карьерный, слишком светский,
К Элен попал давно он в плен.

Вот и посланник их французский,
Как царь на вид — Коленкуре;,
Хоть и француз он, нам, как чуждый,
Но очень нравится он мне.

А этот фармазон всемирный,
В очках, высок, толстяк, как шут,
На вид он важен, речью мирной,
Муж Элен, Пьер, он тоже тут.

Пьер раздвигал толпу всем телом,
Кивая равнодушно, шёл,
Он в мыслях занят был лишь делом,
Наташу он едва нашёл.

Он обещал ей быть на бале,
Отыскивал её в толпе,
Найти им кавалеров в паре,
Чтоб бал им снился и во сне.

Но, не дойдя до них, Безухов
Увидел друга по пути,
Андрей Болконский в «свежем духе»,
И мимо Пьер не мог пройти.

Стоял он у окна, с высоким
Мужчиной в звёздах, орденах,
Беседу вёл, в ней смысл глубокий
Откладывался в их умах.

Болконский в белом был мундире,
Красив мужчина, он — брюнет,
Узки дороги в светском мире,
Князей и графов — полон свет.

Наташа издали узнала:
— Вот наш знакомый, видишь, мам,
В Отрадном ночевал усталый,
Он приезжал к нам по делам.

Ей показался моложавым,
За годы он похорошел,
Тогда он был каким-то «ржавым»,
Сейчас Андрей повеселел.

2-3-16

Толпа раздвинулась внезапно,
И меж рядов мужчин и дам,
Шёл государь во всём парадном,
С поклоном всем по сторонам.

Он быстро шёл, как бы стараясь,
Скорей уйти от этих встреч,
Но в то же время и пытаясь,
Своё вниманье к ним сберечь.

Играла музыка при этом,
На польский праздничный мотив,
Слова спец(и)альные с приветом,
Лишь государю посвятив:
«Александр, Елизавета, восхищаете Вы нас»!

Все парами пошли на танцы,
С хозяйкой был сам государь,
Лишь у Наташи с Соней шансы,
Всё исчезали будто вдаль.

С Нарышкиной за ним — вельможа,
Потом посланники, чины,
За ними — остальные тоже,
Наташа с Соней — лишь одни;

Остались с матерью у стенки,
Что их подхватит кто-нибудь,
Но светских дам, как словно пенки,
«Слизали» кавалеры «в путь».

Наташа с грустью и надеждой,
Душа отчаяньем полна,
Стояла будто бы над бездной,
Оставшись с матерью одна.

Стояла, опустивши руки,
Дыханье сдерживая чуть,
Глаза с испугом ждали муки,
Закрыт ли к танцам ей весь путь?

Нет интереса к важным лицам,
Одна мелькала только мысль,
Неужто мне не веселиться,
Стоять, судьбу свою и грызть:

Никто не пригласит на танец,
Чем хуже я других всех дам?
Мой первый бал и первый «шанец»,
Неужто ждёт меня здесь срам.

Должны же знать, как я танцую,
Как чудно будет им со мной,
Стою одна я и тоскую,
Хоть и беги назад, домой.

Они одни стояли с Соней,
Как будто бы в глухом лесу,
Своею «наслаждаясь долей»,
«Глотая» всю свою тоску.

И князь Андрей с какой-то дамой,
Красавец этот Анатоль,
Шли мимо них с своей «забавой»,
Им причинив душевну(ю) боль.

Борис и тот проплыл так мимо,
К ним подошли лишь Берг с женой,
Наташе стало нестерпимо
В семейный круг попасть одной.

Она не слушала, что Вера,
Про платье говорила ей,
Она на Веру не смотрела,
Ей претила вся встреча с ней.

Кончался этот танец польский,
Царь перестал уж танцевать,
Тот танец был какой-то «скользкий»,
Другой вдруг начали играть.

И зазвучали звуки вальса,
С улыбкой царь смотрел на зал,
Никто начать вальс не решался,
Никто ещё не начинал.

Не оказалось в зале смелых,
В присутствие государя,
Начать сей вальс одним из первых,
К царю почтение храня.

Но адъютант-распорядитель
На танец Элен пригласил,
Он танцевал, как победитель,
Он прелесть женщины вкусил.

Он крепко обнял даму в вальсе,
Прошёл глиссадом целый круг,
Он мастерски с Эле;н вращался,
Лишь шпор щелчков и слышен звук.

Чрез каждые три такта вальса,
Когда случался поворот,
Шлейф платья вихрем поднимался,
Чем восторгался весь народ.

Андрей весёлый, оживлённый,
На нём полковничий мундир,
Стоял к Ростовым приближённо,
Барон Фиргоф с ним говорил.

О завтрашнем Большом Совете…
Князь должен дать ему ответ,
Но разговор о деле в свете…
Лишь получил барон совет.

Совет и извиненье князя,
На бале надо танцевать,
И он на бале в этой связи
Дела не будет обсуждать.

Андрей смотрел, кто посмелее
Решится первым танцевать…
Пьер подошёл к нему живее,
Ему совет для танца дать.

— Здесь протеже моя, Ростова,
Они — вот с мамой у стены,
Она на танец вся готова,
И танцы эти ей важны.

Она младая и красива,
На бале — только первый раз,
К тому ж — весёлая, игрива,
Уже настал девичий час.

Лицо Наташи с замираньем
Бросалось князю на глаза,
Узнал, её он видел ранее,
Была девчонка — егоза.

Но перед ним она, как дама,
В расцвете женской красоты,
А рядом с ней — её и мама,
В расцвете женской остроты.

Князь подошёл уже к графине:
— Знакомы с дочерью моей?
 Вы, князь, уже в высоком чине,
С тех пор прошло так много дней.

— Имею честь я быть знакомым,
В Отрадном был всего лишь день,
Но день мне выдался, как комом,
Не удалось достичь мне цель.

Наташе предложил тур вальса,
Весь лик Наташин осветил,
Ей этот бал теперь казался,
И он потом в душе остался,
Какой-то светлый новый мир.

«Давно ждала такого счастья» —
Слова застряли в ней, в душе:
«Должна я стать для бала частью,
Ждала я бал с особой страстью,
Всё разбудил сей бал во мне».

Они были; вторая пара,
Вошедшая в заветный круг,
Круг «светского всего базара»,
Мужчин и «будущих» подруг.

Андрей прекрасным слыл танцором,
Наташа — примой в том кружке,
Их пара награждалась взором,
И даже — в царственном лице.

Лицо сияло бурей счастья,
Фигурка вся ещё худа,
И руки, плечи — «слабой масти»,
В сравненье с Элен — «никуда».

И шея тонкая, и плечи,
И руки девочки тонки,
В сравненье с Элен — нет и речи,
И груди, еле как видны.

Она казалась всем девчонкой,
И оголили в первый раз,
Стать женщиной как бы вдогонку,
С показом будущих прикрас.

Андрея нежные объятья
Расшевелили ей весь стан,
Трепещущий от восприятья
Мужских мечтательных начал.

Её так близко было тело,
Всей женской прелести «вино»,
Оно желанья все согрело,
Он — это ждал уже давно.

Себя почувствовал ожившим,
Помолодевшим от забот,
А в жизни новой — и не лишним,
В свой тридцать первый в жизни год.