Поэма Отражения часть 3. 2

Предисловие: это моя первая поэма, которую я написал в период с 16 по 17 лет (до недавнего времени редактировал и вносил некоторые ремарки). В основе сюжета тема лицемерия, потери себя и возможности человека восстановить своё лицо даже после самого низкого падения.
За бесценную помощь в редакции, за напутствие и поддержку хочу выразить благодарность своему творческому наставнику, уральскому поэту Юрию Викторовичу Маланину, учительнице русского языка - Тиньковой Марине Витальевне, а также своей семье и близким.
Буду очень рад и благодарен, если вы прочтёте до конца и оставите небольшой отзыв/комментарий (так как это первый опыт в написании объёмной лирики, то каждый совет ценен вдвойне), но не менее благодарен, если вы просто бегло ознакомитесь с одним из отрывков. Спасибо, что открыли эту страницу!

Посвящается Мазаеву Борису Ивановичу, моему дедушке.


3.2.

Который день, как смутное преданье,
Вставал перед артистом тот же сон.
Зачем он наблюдал воспоминанье,
Забытое до нынешних времён?

И, мучась от незнания, он тщетно
Пытался его смысл разгадать,
Но мысль оставалась безответна
И ночью возвращалась к нему вспять.

И ,если он сказал бы раньше смело:
Всему есть объясненье на земле,
Теперь в нём вера в разум охладела:
«Что, бабушка, ты знала о том зле?

Не верил я ни в духов, ни в сказанья,
Я думал, то - народная молва.
Но в наше время, против ожиданья,
Иначе вижу я твои слова.

Моя душа... Что стало с ней, с душою?
Коль можно её видеть в зеркалах,
То кто чужак, что следует за мною?
Ужели он и есть мой тайный страх?

Но страх чего? Во лжи быть уличённым?
Признаюсь, временами я и лгал,
Обман актёру другом был исконным,
Ведь зритель не за правдой ходит в зал!

Быть может, стыд? За что же мне так стыдно?
За то, что я бесчестен был с женой
И бросил старика недальновидно?
Но всякий смертный грешный, не святой!

Обиды? Чем могу быть я обижен?
Заметной однобокостью ролей
И тем, что мой талант игры занижен?
Зато мой образ значим для людей!

Мой образ...» - он задумался над словом, -
«Но значим ли для публики был я?
Ведь я был не собой, предав оковам
Свой прежний нрав и мысли затая.

Но что же я хочу сказать сужденьем
О мистике, о жизни неземной:
Взаправду кто-то есть за отраженьем,
Кто стал овладевать реальным мной?»

Испуганно артист вскочил с кровати:
«Кто б ни был ты, сгинь прочь, вернись назад!
За что меня терзать, с какой же стати?
Ведь я совсем ни в чём не виноват!

Не смей, не смей шутить со мной лукаво,
Коль думал ты свести меня с ума,
Я всё ещё способен мыслить здраво,
Никто и не заметит тебя, тьма!

Коль ты мой тайный страх, тебя я скрою,
Пусть вас таких прибудет даже рать!
Зачем бороться мне с самим собою,
Я просто вас не буду замечать!»

«Георгий!» - позвала спросонья Анна, -
«Ты с кем же там ругаешься, родной?
Что мучает тебя так неустанно?
Который день ты будто сам не свой!»

На миг повисло грозное молчанье,
Всё звуки точно замерли в ночи;.
Как вдруг, усугубив непониманье,
Он яростно воскликнул: «Замолчи!»

Его трясло, как будто в лихорадке,
На коже проступил холодный пот.
«Да разве ты не видишь? Я в порядке!
Ужели больше нет других забот?»

«Любимый, не сердись! Мир так устроен,
Не скрыть, что ты неправду говоришь!
Коль не был бы ты так обеспокоен,
Зачем же ты сейчас совсем не спишь?»

В тревоге у неё застыли слёзы,
Готовые сорваться в тот же миг.
И лишь тогда сменил характер позы
Георгий, точно стыд его застиг.

Поступок объяснить он мог едва ли,
И гнев бы не помог на этот раз.
Из мыслей, что украдкой пробегали,
Все вторили: «Признайся ей сейчас!

Довольно ты терпел, поставь же точку!»
Но что-то отвлекло его опять.
«Хоть страх меня измучит в одиночку,
Я должен, но не смею ей сказать.

Ведь как я передам ей потрясенье?
Скажи я, не отдав себе отчёт,
Что чуждо мне моё же отраженье,
Она меня отвергнет, не поймёт!»

И, тайны сердца вновь сокрыв в неволе,
Он молча сел обратно на кровать.
«Кошмар меня преследует, не боле.
Забудь о том. Ложись обратно спать».

И пусть душою Анна понимала,
Что вовсе не кошмар - источник зла,
По прежнему, как с самого начала,
Она добиться правды не могла.

«Он скажет мне, я знаю, будет время,
Мы вместе победим его напасть
И сбросим с сердца тягостное бремя,
Со мною я не дам ему пропасть!

До той поры я просто буду рядом,
Судьба же всё расставит по местам:
Пускай хоть Сатана грозится адом,
Георгия ему я не отдам!»

Уставшая от всех переживаний,
Она заснула с тяжестью в груди.
Ах, знать бы Анне, сколько испытаний
Им только предстояло впереди!
__________________

***
-Послушай, я к тебе за разговором,
Не первый день веду с собою спор.
Что стало с нашим признанным актёром,
Который на слуху был до сих пор?

-Не знаю, друг. Он сделался несчастен?
-Так ты опять не в курсе! Не пойму,
Ужели ты настолько безучастен?
Придётся рассказать всё самому.

Он стал известен сильными ролями,
Являл свой ум, на публике был смел,
Но нынче, я следил за новостями,
Осунулся, заметно побледнел.

В беседе с журналистом он рассеян,
То скажет, но по теме - ничего,
То вдруг молчит, как будто бы растерян,
И смотрит мимо, но не на него.

-Мне кажется, здесь вовсе нет загадки,
В том беды многих творческих людей:
Непросто сохранить свой ум в порядке,
Когда вокруг тебя накал страстей!

Ты проклят славой, если не бездарен,
Ведь слава давит, в том её удел.
И, коли тот актёр так популярен,
Должно быть, он устал, перегорел.

Нередко начинаются измены,
Разгулье, чтоб забыть тяжёлый стресс,
Когда артист, служитель Мельпомены,
Не видит в славе всех былых чудес.

Наполнив душу горьким отчужденьем,
Отчаяньем загнав себя в тупик,
Себя он станет жалким отраженьем,
Коль маска поглотит весь прежний лик.

-Ты думаешь? Здесь будто бы другое,
Мне сколько наблюдать за ним пришлось,
В нём гаснет что-то прежнее, живое,
Уверен, тут без зла не обошлось.

-Какого зла? Ах, друг мой, как же слепо
И нынче верить в зло и благодать.
Хотя, признать, пусть мистика нелепа,
Ей многое возможно оправдать.

Бежать намного проще от напастей,
Назвать проделки зла виною в том,
Чем с мужеством признать вину несчастий
Не в мистике, не в зле – в себе самом.

И значит, что актёр… Георгий, верно?
Стать искренним с собой ещё не смог,
И чувствовать себя он будет скверно,
Пока не победит в себе порок.

Какой порок – ему уже виднее,
Оставь его, позволь же стать мудрей.
Так время судит лучше и вернее
Любого из всепризнанных судей.