Поэма Отражения часть 2. 4

Предисловие: это моя первая поэма, которую я написал в период с 16 по 17 лет (до недавнего времени редактировал и вносил некоторые ремарки). В основе сюжета тема лицемерия, потери себя и возможности человека восстановить своё лицо даже после самого низкого падения.
За бесценную помощь в редакции, за напутствие и поддержку хочу выразить благодарность своему творческому наставнику, уральскому поэту Юрию Викторовичу Маланину, учительнице русского языка - Тиньковой Марине Витальевне, а также своей семье и близким.
Буду очень рад и благодарен, если вы прочтёте до конца и оставите небольшой отзыв/комментарий (так как это первый опыт в написании объёмной лирики, то каждый совет ценен вдвойне), но не менее благодарен, если вы просто бегло ознакомитесь с одним из отрывков. Спасибо, что открыли эту страницу!

Посвящается Мазаеву Борису Ивановичу, моему дедушке.


2.4.

Пришла зима. Морозов столь суровых
Давно не знала местная земля.
Друг к другу жались стайки псов дворовых,
Беспомощно и жалобно скуля.

И мёртвый снег в потоке неустанном
Пробить пытался крепость голых стен.
Но там, за ними, в образе обманном
Георгий жил без явных перемен.

Его давно не мучило виденье, -
Спасал вскруживший голову успех,
Он думать позабыл про отраженье,
А в совести не чувствовал помех.

Кто знает, сколько жил бы он притворством
(У опытных лжецов особый пыл)
И дар игры служил тому потворством,
Когда бы случай всё не изменил.

Был поздний вечер, тёмный и холодный.
Прохожих нет, вся улица пуста.
От съёмок надоедливых свободный,
Он шёл домой, в знакомые места.

Мела пурга, выл ветер всю дорогу,
Колючий снег глаза ему слепил.
Вдруг…взмах руки! Георгий впал в тревогу,
Не видя, кто рукав его схватил.

Понять испуг Георгия несложно,
Вся жизнь мелькнула в памяти в тот миг,
Но только обернулся он тревожно,
Как понял: это бедный был старик.

Он был одет лишь в жалкие заплаты,
Не видно пол - лица из-за морщин,
Нестриженные волосы косматы,
Дрожа, он слабо молвил: «Господин!

Прошу вас, помогите! Я немолод
И голоден. Мне некуда идти.
Пожалуйста... Повсюду жуткий холод...
Спасите, если сможете спасти!»

Но тут актёр отпрянул раздражённо,
Лицо скосил брезгливости оскал:
«Как смеешь ты, наглец, непринуждённо
Просить, чтоб я тебе вдруг помогал!

Схватил меня немытыми руками!
Пусть сгинет в нищете ваш жалкий род.
Всю жизнь вы были жалкими рабами,
Никто над вами слёзы не прольёт.

Да знал бы ты, несчастный голодранец,
Кого решил пронять своей мольбой!
Катись к чертям, к такой же своре пьяниц,
Но прочь отсюда, с глаз моих долой!»

И только отвернулся он надменно,
Оставив старика средь мглы и льдин,
Как замер от предчувствия мгновенно,
Увидев образ в зеркале витрин.

Лицо обезображено от злости,
Её не скрыл бы даже полный мрак.
Как пёс, готовый грызть и рвать за кости,
Смотрел со злой ухмылкою чужак.

Вот-вот, и он пройдёт сквозь заточенье,
Не видя в зеркалах тому преград.
«Неправда, ты всего лишь отраженье!», -
Вскричал Георгий, сделав шаг назад.

Но страх уже довёл его до края,
Он бросился от той витрины прочь,
Себя невольной ложью утешая:
«Не всем, не всем могу же я помочь!»

Из страхов всех коварнейший мучитель, -
Тот страх, что неизвестен никому.
Лишь в зеркале единственный свидетель
Злорадно улыбался вслед ему...