К людям задом, к балке передом

Ночью снились замухрыжные котята, грязные сковороды и самое страшное – я пела. Самый верный признак того, что день будет горячим и слёзным. Причём, чем красивше поёшь, тем горше будет. Внутренне приготовилась, пообещала себе, что буду ещё терпимее, хотя, куда дальше? И ведь день не подвёл! Соседи с утра потребовали «не разводить бездомных собак». Не понимаю, почему люди с предполагаемым интеллектом ставят знак равенства между разводить и кормить. Наверное, они уверены в том, что выброшенные кем-то на улицу или рождённые под кустом собакены будут ещё дружелюбнее голодными? Солидный такой мужчина с представительством до ста кило сказал, что сын боится собак и не нашёл ничего лучше, чем каждый раз, проходя мимо бездомного, мирно спящего Мишки с тем самым сыном, бросать в него петарду.

Мишка – самый крупный из бездомняшек. Бурый, лохматый, смешной. Самый безбашенный. Ластится ко всем, всех любит. Ты его толкаешь изо всех сил, чтобы закрыть ворота, а он смешно машет головой и разговаривает с тобой. Честно, говорит, только по-собачьи! Недавно реклама была «сбермаркет еда, еда, еда»… Со странным таким голосом. Так вот он воспроизводит один к одному.

Второй – Тим, сирота, герой моего прошлого «романа» под названием «О любви». Старый, очень старый, может эту зиму не пережить, но ест пока хорошо, и все его боятся. Ещё не в курсе, что он глухой абсолютно, а слепой почти. Он - мой сынок, самый давний прикормышь.

Плюс две девочки-бояки, которых надо срочно стерилизовать, поэтому мы прикармливаем всех в гараже. В нужный момент закрыть двери и дело в шляпе. Но едят красавицы с радостью, спят в уличной будке, а зайти в гараж не решаются. Чуйка ещё та.

- Юр, - говорю – а ты правда думаешь, что так твой сын перестанет бояться собак? Может, ты бы сказал:

- Смотри, сын, пёс. У него нет хозяина и будки, он замёрз ночью. Теперь, на солнышке, ему теплее, и он сладко спит. Вот эти тёти не пожалели ему еды и косточку, хотя у них есть свои собаки, и он теперь кайфует. Ты не должен бояться знакомых собак. А он – наш знакомый. Если же не бояться пока не получается, то я же всё равно с тобой. А когда ты вырастешь, никогда не выбрасывай своих собак. Они тоже люди, просто другие.

Эти глаза напротив! Искренние, чуть на выкате, с этой прямо-таки святой фразой: «Мне сын важнее!».

Я говорю: «Если честно, и мне мой! Но я не научила его ненавидеть. Поэтому мой сын принял к себе две ничейных собаки, и они больше не бродят неприкаянными. Их больше никто не боится!»

Глаза напротив не затуманились ни на мгновение. Они по-прежнему яснее ясного неба и такие же голубые.

Захожу с другой стороны.

- Юр, как ты думаешь, какая собака опаснее, ручная и сытая или дикая и голодная? И вообще, ты идёшь с сыном и бросаешь петарды в спящего пса! Ты же уродуешь ему психику, если уж наплевать на ненавистных собак! И ещё попадаешь в пластиковую упаковку штабеля с плиткой, а это опасно!

- Нет, не сочиняйте!

- Мы тебя не пасём, это камера слежения! Всё, как в аптеке!

Юра думает и вздыхает.

По-видимому, функция элементарного мышления у Юрыча отключена. Сегодня или всегда, я не в курсе. Ну, да ладно. Остаётся одно, хоть я этого приёмчика не люблю.

- И вообще, уж если на то пошло, есть статья 20.1 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях РФ. Я уже молчу о жестоком обращении с животными! Но лучше, Дим, давайте жить дружно?

В глазах напротив не мелькает ничего нового. Только его бесконечная правда о любимом сыне, только желание сказать что-нибудь эдакое, разящее эту противную тётку, но оно явно расходится с его возможностями. Последние слова вызывают небольшую реакцию, но она явно связана не с желанием этого самого «дружить», а с тайной искрой радости оттого, что я ухожу.

Можно подумать, мне всё это нравится. Все эти мокрые и холодные собаки, которых четыре штуки. Все эти власти, рукой не шевелящие. Все эти люди, выбрасывающие неугодных или разочаровавших их псов. Все эти хозяева, выпуливающие своих собак на день в свободное плавание до вечера, где они с удовольствием делают себе подобных. Все эти каши, кости и батоны, страхи всяких мастей…

Достало и достали. Стою у калитки, смотрю куда-то вдаль. Туда, где балка, всего лишь через три дома. Я думаю, как здорово было бы, если б мы жили на самом краю. Там они никому бы не помешали. Эх, поставили бы пару будок. К людям задом, к балке передом…

Что-то щекочет руку, безвольно и грустно висящую вдоль тела. Поворачиваю голову и умиляюсь. Это Мишкино ухо. Он сидит рядом, ровно держа могучую спину и смотрит точь-в-точь туда, куда и я. Помогает мне думать? Хочет понять или уже понимает гораздо больше, чем нам кажется? Уголки глаз смотрят вниз. Этот взгляд… Умный, думающий. Клянусь, у Юры был проще! Прости, Господи…

Мишка, о чём ты думаешь, брат?

Мишка хмурится, я плачу.