Кощунствую

К словам неписанным моим
Творец прислушивается,
тоскою по со-чувствию томим.
…Вот интересно: кто из нас заблудший?
Он Бог;
Он безнадежно одинок
(в другом Евангелье Сынок!).
Вдруг ищет Вышний половинку лучшую?

Ведь Богородица
            ушла за Сыном. – Что ей голубь?
и кто ей этот Бог, такой седой?
Ей говорят: он муж.
                – Жену муж любит голой.
И должен у четы быть общий дом…

Но Он нагой ее не видывал…
И ремешком в дому Сынишку не воспитывал…

Но у Нее и статус: Бого-Матерь.
Бого-Супруга миру не знакома.
"Бого-Жене где свечку ставить?"
                – Клир не понимает.
Нет в храме ни в одном такой иконы.

Из дома Ветхого, что короедом съеден,
ушла Она в дом Новый, белокаменный.
Был Ветхий мрачен – Новый светел.
…Не стал и вспоминать, была Она какая,

Отец ее единственного чада:
ведь больше ничего ему не надо
от женщины по имени Мария.
– Той, что однажды
                дверцу в жизнь
                Мессии отворила.

…Я поняла: и я Ему нужна
не женщиной любимой, а Еленой:
напарницей, что вместе с Ним должна
творить Слова, которые – Вселенные.

Рожать слова? Что ж, мне не привыкать.
Но… Боговдохновленные?
Остались чтоб в веках?
Чтоб их кликуши-бабки причитали…
Чтобы мальцы их чтили (не читая)…
Чтобы ни рифму не пришлось искать
единственную,
ни продираться к истине,
что и победна, и близка, как солнце,
сквозь тьму и хляби бедственных бессонниц?
Чтоб стих-дитя зачался непорочно в лоне
–  без страсти,
без моего ревнивого участия?
Чтоб не было перо нещадно раскаленным?

Я исписала много вечных перьев.
Я не хочу, чтоб некто
                – пусть сам Бог –
в моей тетрадке, что Его империя,
исписывал меня.
                Люблю я быть собой.

…Но… – если для Него нужна напарница –
лицо Адаму новому придумать!
А Он юнца и вылепит, и душу вдунет –
тогда есть смысл на пару париться:

надежнее,
              сподручней,
                веселее!
Тут дело есть, пожалуй, и Елене.

Работа спорится,
когда о рифме "вера-ересь" спорят
до хрипоты
два работяги,
                два поэта:
                я и Ты.

Как мастер с дерзким подмастерьем,
решаем: что б такое нужное
из темной сотворить материи?
как в памяти людской перекроить минувшее –

и стоит ли?
перед лицом Творца
                Творцу сие достойно ли?

…Кощунствую.
Перо безбожно шустрое.
Я отрекаюсь!
Да будет Каиново Каину,

и кесарево кесарю.
А Богу – все и вся!
В Его дыхании вселенные висят:
воздушные колеблемые шарики,
отважно яркие! – почти уже не жалкие…

– Но я их вижу – на странице этой.
Ох, не по промыслу Его ли
                я родилась поэтом?
Чтоб дальше следовать – своей
                свободной воле!

Отречься от нее – вот святотатство!
В родной тетради
записывать чужую правду
– обыденная доля тунеядца.

А отречение знавал и Петр.
Но истым камнем веры стал с тех пор.

…Вновь не туда заносит мысль беспутная.
Но перечеркивать не буду: пусть ее…

Что ж, я не камень
истины.
Я лишь ее мятежное исканье.
И путь мой выстлан
зазря исчерканными листьями,
опавшими с тетрадок, отслуживших верно…
но прок и толк с них вышел эфемерным.