НесипбекАйтулы

ЗЕМЛЯ – ДОРОЖЕ ЖИЗНИ

Поэма о Жумабеке Ташенове

(перевод Масгута Нурмагамбетова)



За пядь земли не щадили предки жизнь
(Несипбек Айтулы)

І       

Чего только не бывало в этой жизни
Даль истории хранит правду, кривду.
Из Кремля звонок Хрущева вдруг позвал
Кунаева, Ташенова в столицу.

А в Москве лишь совещания без конца,
Коммунистам нет ни отдыха, ни сна.
И всегда приказ партийного вождя
Не слабее жеста божьего перста.

Был Никита словно ястреб, скор во всем,
Был надменным, словно все решил давно.
И, не выслушав пришедших до конца,
Скороговоркой начал быстро он свое.

- Если мы, друзья, к согласию придем,
Думаю, народ не спросит ни о чем.
Край Целинный для Союза общий дом,
Пусть российской территорией будет он.

Злостный замысел политики признав,
Ташенов твердо: «Не согласен!» - тут сказал!
Опьяненный от припадка высоты,
Кулаки Хрущев о стол тут почесал.

Вот оно, насилие явное во всем,
Устоит кто здесь ему судьбе назло?
- Чтоб перечить Первому, ты кто такой? -
Грозный окрик демонстрировал апломб.

Хоть и чуял над собой угрозы пыл,
Как джигит он рисковать готовым был,
Почернев от гнева, молвил Жумабек:
 «- Чтоб делить казаха землю, кто же ты?

Гнев народа может молнии извергать,
Горной речкой может скалы растерзать.
Где хранит веками предков черепа,
Хоть погибнет,  казах землю не отдаст!».

Все следят за Первым – нрав его понять,
Не посмел никто и слово тут сказать.
Так похожую на тыкву позднюю,
С оторопью все на лысину глядят.

И привыкший править окриком во всем,
Покрасневший замолчал тут сам Хрущев.
Все умолкли. Покидали кабинет,
В тихом вдохе каждый думал о своем.

Если истину не скажем мы себе.
Мы б ценили слезы радости побед?
«Жумабек, да ты бесстрашный, я смотрю!» -
Тихо молвил, выходя, Динмухамед.

II

Самолет привычно к небу взмыл опять,
Где же дни, когда полетам был он рад?
А Ташенов так расстроен думами,
Лик его был будто пламенем объят.

Как визир придворный чует глубину,
Осторожничал Кунаев почему?
На весах когда народная судьба,
Нужно было высказать ту прямоту.

А Кремля секрет любой, то хитрый ход,
Разве может позабыть все наш народ?
Потеряют, если, все шесть областей,
Лишь казах в душе трагедию понесет.

И готовый тут взорваться местью злой,
Он представил образ монстра пред собой.
На расправу если Родину отдать,
Какова цена карьеры вот такой?

Если дашь ты кровожадному ночлег,
Всех убив, по трупам он устроит бег.
 «Пядь земли я не отдам! – твердил себе, -
В крайнем случае погибнет Жумабек...»

С высоты глядел на землю он орлом,
Лес увидел, гряды гор и степь кругом.
Подтверждая близость милых рубежей,
Волга-Яик серебрились под крылом.

И иссякло все терпение орла,
Капли слез тут затуманили глаза.
О, Отчизна, сколь страдании у тебя,
Не дают тебе покоя иногда!

Пережила ты репрессию, войну
Кровопийцы презирали степь твою.
Из несчастья варится бедовый суп,
Тут какую скорбь ты встретила свою?

У проныры лицемера есть обряд:
Что увидит, он намерен все отнять.
Если волю кровожадному ты дашь,
Он готов все беспощадно растерзать.

В споре за «Целинный край» лежит беда.
Под уздой чужих нельзя быть никогда.
Ведь, итак в ярме колонии лежит,
Та бескрайняя казахская земля?!
 
Когти хищника готовы растерзать,
Если вместе не дадим отпор врагам.
И безмолвно землю если отдадим,
Духи предков расстреляют нас тогда.

Да, откинь ты все богатства! Лишь земля,
За нее всегда и всюду шла война.
И когда-нибудь мы скинем то ярмо,
Лишь бы Бог был нам защитником всегда.

Если горе и судьба как ночь темна,
Перепутаешь ты жизни все края.
И, не выдержав весь гнет Абулхаир,
Покорился гневу белого царя.

Боже, мой! Да, ведь, в утробе матери
Освещен был лучом божьим Датулы.
Сырым* тоже сколько бился, но не смог
Завершить борьбу народа жаркую.

Сырым Датов* - предводитель Малого Жуза
в борьбе против российского царя.

Лег костьми казах в оврагах тут в бою,
Черепа сколь приторочены к седлу.
Хан Кене!  О, прославляю я твой дух,
Лишь сегодня понял я твою судьбу!...

Сарыарка, где свежий ветер и трава,
Тут чужой разбой чинил на злобу дня.
Раз минует гора счастья и тебя,
То не будет миг удачи  для меня.

Дни прошедшие спокойно вспоминай,
Кокшетау где, где казаха гордый рай?
И его, печалясь, с болью оставлял,
Словно тигр раненый, сам Абылай.

Не познавший до сих пор диктата урок,
Жумабеку кровь ударила в висок:
 «-К черту все, такая жизнь мне не нужна, -
Как вскормленный у властей хромой щенок!»

ІІІ

Самолет тот приземлился в Алмате,
В этот рай, где всё цвело во всей красе.
И с улыбкой встретил город,  как всегда,
Но секреты от чужих скрывал в себе.

И лучами город сей салютовал,
Жумабек покинул трап – в душе печаль.
Охраняет регион здесь Алатау,
Будто  в вечном  карауле он стоял.

Посмотрев на небо, тяжко он вздохнул,
В горле всхлип, готовый вырваться, сомкнул.
Да к чему бескрайность, небо, та твоя, -
Прошептал, и снова слезы он глотнул.

Наступил он на мозоль секретаря,
Понял он, беде подставил сам себя.
Возражавшего когда-то Сталину,
Вспомнил тут он Султанбек Кожанова.

Истреблявшая тулпара и орла,
Где берется кровожадности стрела?
Пожалел он Садвакасова Смагул,
Память о Турар Рыскулове всплыла...

Это ужас, продавать Отчизны край,
И отступников нещадно проклинай.
Перед глазами образ светлых гордецов,
След кровавый тянется за ними в рай.

Ошалев от пламени сердечных ран,
Избавляясь от толпы тут кое-как: 
 «Как же тяжко, Жумеке? - сказал Димаш,
Дружелюбие будто хочет оправдать, -

И пока казах увидит добрый свет,
Сколь покажет время лисий ложный след.
Лишь бы был народ здоров, переживем,
Потихоньку борьбу  вместе поведем...»

Дверь узка у власти, трудная стезя,
Здесь внезапно смерч порядком управлял.
И слегка кивнув, с улыбкой на лице,
Широко Кунаев плечи приподнял.

Кто с народом, тех уже у власти нет,
Но бросали взгляд тоски народу вслед.
Панцирь-время отражает образ всех,
Каждый может обернуться на свой след.

И прихода славы в душной кутерьме,
Сколь продажных ждут на властной высоте.
Не найдя добро  от власти и богатств,
С двухметровым саваном в могиле все...

IV

Сколько раз та степь растерзанной была,
Хоть, поверишь или нет: вся правда та.
Шевельнется мышка, тут и смерть близка,
А коту, что сыт, доволен - то игра.

Как же можно не печалиться когда,
О земле народа плач сверлит сердца.
Когда хищница-империя как сом,
Всё глотала будто стаю чебака.

Если вспомним Казтугана песни мы,
Мы с народом все страдания перенесли.
Отнимали все: Едиль, Есиль, Иртыш,
Кто мечтал владеть богатствами земли.

Пядь земли дороже жизни тут была,
Кровь по саблям ручейками тут текла.
Став изгоем, потеряешь землю вдруг -
Для стервятника забава голова.

...Степь бескрайнюю в подарок Бог нам дал,
На груди ее я тоже расцветал.
И сжимала сердце Жумабека месть,
Ту нагрузку  я на сердце тоже брал,

К этой жизни раз пришел увидишь ты
Плач и горе, радость высшей доблести.
И коварство общества закрытого
В прошлой жизни ощущали тоже мы...

Черной тучей распиная небеса,
Та политика, ведь, многих потрясла.
Казах бедный, как сказал мудрец Абай, 
Что мог сделать тут, бесправием дыша?

За Отчизну кто горел, под пули лез,
Подсчитает всех казах в итогах дней.
Жумабек кипел нутром весь, как огонь,
Но не время Хан Кене седлать коней.

И мечтал он о батырах в дни тревог,
Тот ли молодец, что местью пренебрег?
Тянет шею это общество кругом,
Как стервятник, что без мяса жить не мог.

Кровь струилась по следам былых боев,
Где останки тех защитников-борцов?
В пасть рычащего Российского льва
Попадали ряды доблестных орлов.
И секрет раскроет медленно узор,
Но все жертвы перечислит как же он?
Не давая надеть ноги в стремена,
Тут судьба резвилась как ретивый конь.

V

Кто от власти отстранил, известно всем,
Но Ташенова низвергли не совсем.
Честь и Гордость выставил он на байгу,
Защити, Бог, молодца от бед систем!

Молодец с Отчизной вместе на коне,
Понесет народ любовь в своем луче.
Молча он воспринял глупости приказ,
Ведь карьера – грязь прилипшая к руке.

И политика лукаво все врала,
 «Как же так?» - гадал народ из-за угла.
Те, кого тянул он в прошлом, поднимал,
Все чванливо закусили удила.

И, сужалась, жизни крепкая стена,
Раскрывались ножны острого клинка.
На ушах кулана, что сорвался в ров,
Ведь, плясала лягушачья орда.

В дни веселья каждый тут герой и мудр.
Я гляжу, везде у нас горячий люд,
Одолеет лишь джигит такой же груз,
Что поднимет только сильный нар-верблюд.

И в эпоху коммунистов, где судьба
В заточении на привязи была.
Молча, словно терпеливый нар-верблюд,
Принял службу, что пониже там была.

Общество содержит пакость или зло,
И ограбленных, пропавших там полно.
То не долг, у власти просто восседать,
Если людям хочет он дарить добро.

Какова судьба и что же его ждет,
Кто же сможет угадать все наперед?
Тем, кто груз народа тянет без конца,
И внизу хватает дел невпроворот.

VI

Мирный день Отчизны дарит щедроту,
Сын казаха тут не знает нищету.
Знатным был его отец – Ташмухамбет,
Ташен – имя дали близкие ему.

Тысяч бесов умного врагом сочтут,
Увернется кто от бед, что рядом ждут?
Родила на свет тигренка смельчака
Мать родная – все ее Гулсим зовут.

Без ошибки народ знает кто есть кто,
Был напорист, рос он храбрым молодцом.
Узнавали в стригунке задатки все
Настоящего тулпара с хохолком.

Он с рождения в Сарыарке увидел даль,
Вольный ветер грудь его всегда ласкал.
И надежду чтоб народа оправдать,
Рано он тулпар-желание оседлал.

Думал смолоду о будущем всегда,
Не желал у печки жечь свои года.
Как корабль, прорезавший гряды волн,
Сорвав якорь, прямо шедший на шторма.

Если мямля, то он славе не родня,
Кто узнает что готовит небеса?
Степь-сказитель плачь народа и печаль
С малых лет вливал в сознание гордеца.

Жизнь предков эстафеты удила,
Знаниями делились годы и века.
И сознание будили как заря
Иманжусупа, Балуаншолака муза та.

Хоть и знал, что покорит он власти мир,
Но родной народ его богатством был.
И под ухом птички пели эпосы,
Про походы  Абылай, Кенесары.

Был джигитом, почести он принимал,
Очевидцы все желали в жизни рай.
Все сжималось сердце вечно за народ
И желание расплескалось через край.

И джигита степь качала колыбель,
Жизнь свою он для народа не жалел.
Лишь от жажды по свободе умирал,
Гордый сокол, за решеткой что скорбел.

VIІ

Был он властным и упорство снискал,
И алмазным он ораторством блистал.
Слово с делом никогда не расходились
Потому народ его так уважал.

И во власти на всех уровнях бывал,
Нет казаха Жумабека чтоб не знал.
Хоть чудовище стояло б перед ним,
Он прямой ответ ему бы тоже дал.

С четкой целью, намерением человек,
Не сходил он с истины на ложный след.
И его в огонь и в воду все бросал,
Твердолобый и коварный, скользкий век.

Под покровом тени власти не лежал,
Он борьбе всегда всю силу отдавал.
И любившего людей от всей души,
Лучшего народ всегда, ведь, уважал.

А легенда истину приводит в толк,
И тулпара след не стынет у дорог.
Как Жумабек, не терявший свою Честь,
Пред народом честным быть - сыновний долг!

Если кто к нему с просьбой приходил,
Глас народа он всегда боготворил.
И любому, что народу так служил,
Он заботою старался угодить.

И, быть может, кто от зависти страдал,
Его дело след на камне оставлял.
За народную судьбу переживал,
За язык он сердце яростно хлестал.

Небо хоть пыталось сеять тут добро,
Неудачи стерегли судьбу кругом.
В эту пору был ли кто, как Жумабек,
Чтоб народу быть опорою во всем?

Душу молодец отдаст народу в дар,
Гордый сокол раскрывает крылья вдаль.
Жумабека милосердие, доброту
Подтверждали как один и млад, и стар.

Словно гриву норовистого коня,
Урезонит кто эпохи удила?
Расскажу о двух поступках молодца,
Не вдаваясь во все добрые дела.

Все трагедии живут в нежданной мгле,
Смерть коварная придет когда и где?
Актюбинца Али-старца сын погиб,
Что студентом был в столице – Алмате.

И горела от  трагедии душа,
Слезы старца затуманили глаза.
Нет возможности доставить груз домой,
Немощь сердце резала тогда сполна.

И несчастный был подавлен в той беде,
Он стучался во все двери в суете.
Говорят, что никто бровью не повел,
Что сидели в кабинетах, в тишине.

Посчитав, что святость тут с ума сошла,
Беда к Ташенову Алия привела.
Яркой краскою раскрылась жизнь тогда,
Что недавно недоступною была.

Раз пришел к нему с надеждой, чтоб помог,
Как откажешь, если плачутся у ног?
Предоставил  самолет свой старику,
Соболезнование выразил как мог.

И считая, что достиг он всех высот,
Нос свой кверху задирает кое-кто.
И порядочность, и сердце нужно иметь,
Чтоб делить с народом вместе горе, скорбь.

Не балует каждый день нас эта жизнь,
Есть мечта, что путь свой хочет завершить?
И когда встречались лидеры двух стран,
Он с Хрущевым совершил турне в Пекин.

Хоть обнимут крылья радость светлых дней,
Ночью птицы лишены своих стезей.
Хоть друзья - одна граница на двоих,
Настоящих нет в политике друзей.

Каждый волос хитрости плести готов,
Китаец горы сооружает из ветров.
Без конца цитаты с Маркса приводя,
Заболтали встречу всю, как пустослов.

Сам Ташенов тут в амбицию полез.
Звонкий голос его вызвал там эксцесс.
Со словами: «И куда же мы пришли?»,
Взял он в руки переговорный тот процесс.

 «Вы послушайте! – оратору сказал -
Как же время дорогое Вам не жаль? -
Перейдем мы лучше к делу поскорей,
Не учиться же пришли сюда мы к вам!»

Жумабека речь точёная как кнут
У Никиты вызвала улыбку вдруг.
Но вождей опасно резво обгонять,
Они себя не ниже Господа ведь чтут.

И не зря сверкают молнии с небес,
Не заметишь благородных рядом здесь.
Кто решиться на такой отважный риск,
На потомков навлечет он  власти месть.

Раз джигита выбрал сам удачи свет,
Его лучи надолго чествуют рассвет.
Не нужны джигиту много лишних слов,
Сам себя покажет он в такой момент!...

VIII

Брал пример он от защитников всегда,
Дни борьбы за землю – память на века.
Боязливо медведь ноги убирал,
Когда видел грозный лик степного льва.

Все эпохи пережили горе зла
И сынов народ оплакивал всегда.
Если б жил Ташенов в том 37-ом,
Жертвой пули он бы тоже стал тогда

Если жизнь повернется к нам лицом,
То мечта народа сбудется во всём!
Хоть и стригли  крылья доблестных орлов,
Пробиваться будут перья все равно.

Не нуждается в заступничестве герой,
Бог укажет ему путь свой удалой.
Будто бы воскрес сам хан Кенесары,
Юг Страны тут встретил белою кошмой*.

У казахов белая кошма приравнивается
 ханскому трону.

 «От борьбы не отказаться ни за что!»
Все казахи Жумабека чтили код.
И стирая пятки шел он по пути,
Где боролся за Отчизну, за народ.

Как пробивший тучи пик, авторитет,
Суждено кому иметь такую честь?
Он особо выделялся средь толпы,
Словно с гор спустившийся архар-храбрец.

Изучил он жизнь полностью до дна,
Он продажных презирал везде, всегда.
Тех кто истину, как веру принимал,
Как родного брата  их он уважал.

Друг двуликий дружбе может навредить,
Ворона стервятник может приютить.
Узнает лишь в небесах орла орел,
Лишь герой героя может оценить.

Еще много белых пятен в эти дни,
Нас коней неутомимых ждут следы.
Чтобы брата в миг опалы поддержать,
Посетил его в те дни Момышулы.

Два героя совещались так в тиши,
В уважении свет согласия нашли.
Лучше их джигитов не было тогда,
Что пришли на свет по зову всех былин.

И отвагу он в легенду превращал,
Кто б, когда бы Бауыржану возражал?
Тут герой  признание брату проявил,
Ведь, его любил народ и уважал.

Жумабек был у народа на виду,
Совещались аксакалы с ним в быту.
 «Хоть понизили тебя, - сказал Баукен,-
Ты гражданственности  держишь высоту!»

Если ты единству враг, то горе нам,
Мечтать будешь ты по этим светлым дням.
Если думы и желания сплетены,
Никаким казах врагам не по зубам.

Бог тому не пожалеет свет зари,
Кто народ свой благородством одарит.
Когда вспомнишь Жумабека и Бауке,
На глазах слеза росинкою блестит.

Потекут без остановки дни, года,
Жизни их пример потомкам на века.
Когда дух высок у личностей таких,
Стать народа тоже будет высока.

Тот кто думал, будто вечна эта жизнь,
Он под бок сырую землю подстелил.
Хоть в забвении прошедшие года,
Юг Страны Ташенова не позабыл.

Власть делила нашу землю искромсав,
Даже узбекам и туркменам отошла.
И лежала оголенная земля,
Волчьей стаей как растерзанная овца.

Если ты себя бесправным посчитал,
Слезы злости навернутся  на глаза.
Хоть и жестки, густы волосы твои,
Тебе рядом с этим лысым грош цена.

Ясно всем повадки сома, чебака,
Не то время, чтобы дать отпор врагам.
Разлучили мать с ребенком будто бы,
Сколь земли тут получил узбек-ака.

Возмущался, убеждал и защищал,
Снова тут один Ташенов выступал.
Но была у власти грубая душа,
Отличалась твердолобостью всегда.

Хоть эпоха тем словам и не вняла,
Нет уныния, не терялся никогда.
Про себя народу он добра желал, 
Но и знал, что пострадает и семья...

Хоть и скажем, у казаха нет врагов,
Кто же с боку, как припека душу рвет?
Из большого региона, что ушел,
Возвратили очень маленький клочок.

Разъедает зависть жадного глаза,
И клыки подвижны силою всегда.
Потеряли большую часть мы земли,
Что вернули – это только лишь слова.

Будь же честным, хоть плутаешь ты в пути,
Ты всегда народу честно послужи.
И утерянные земли все вернуть, 
Кто Кунаеву то сделать запретил?

Нас народ за откровенность не винит,
Чистоплотность никогда не навредит.
Окружение хоть и чтит его святым,
Есть Кунаеву обида, что кипит.

Никогда ложь до вершины не дойдет,
Слово правды большинство, ведь, признаёт.
Умалять его труды не смеем мы,
Он не ангел и под Богом он живет.

Потеряли землю, с плачем люд ушел,
Оттого и ноет сердце, груз тяжел.
И народ мой в ожидании сидит,
Чтоб заступник, добрый молодец пришел.

Как рассыпанное просо наш народ,
Поколение на чужбине подрастет.
Олигархов множатся ряды сейчас,
А батырами не полон горизонт.

Если ты не любишь нацию свою,
Как же станешь ты защитником в бою?
Одеялом золотым укройся хоть,
Кому нужно твое счастье на краю?

И эпоху ту, что с длинною петлей,
Жумабек связал заранее с судьбой.
И не смоют грязь со стертых каблуков,
Те, кто лгал, беря предательство с собой.

И досада многих жгла в грязище зла,
Что на свет их мать родная родила.
Как луна потом предстанет пред тобой,
По незнанию совершенные дела.

Для кого священною была земля,
Тот боролся и за нацию всегда
От свидетелей всех дел Ташенова,
Много раз я слышал добрые слова.

Скорбь народа, в ней горела вся душа,
Кто уступит свою землю чужакам?
За Отчизну клали головы в бою,
Ведь, печаль земли – печаль народа та.

Став защитником степи, высоких гор,
Проливая кровь, казах тот ад прошел.
Кто клочок земли в истории продал, 
Свое счастье никогда тот не нашел.

Земли святость стрелы шлет всем торгашам,
Ведь, народ землей владеет вечно сам!
Целуй землю, преклоняйся перед  ней,
Хоть пророк ты, устремленный в небеса!

Как душистая пеленка Отчизна-Мать,
Родина из родника напиться даст.
Раз родился сыном, значит - молодец,
Твой святой долг эту землю защищать!

Смог Ташенов так за землю рисковать,
И джигита лучшего тут не сыскать.
Кто решиться с ним включиться на байгу,
Безнадежно тот всё будет отставать.

Кто возьмётся перечислить все дела,
Что исполнил Жумабек за те года?
И к веревке, что уж слишком коротка,
Я чембур хочу добавить для узла.
 
Молодца характер судят по делам,
И настало время правдивым словам.
Устремляло когда зло кровавый взгляд,
Он бесстрашно сам бросался на врага.
 
Если б саблей он в то время не сверкал,
Кто б Отчизну от разбоя отстоял?
И в эпоху кровожадного меча
Кто б бесстрашно властным окрикам не внял?

Если будешь пригибаться ты, казах,
Лишь страдание будет ждать тебя впотьмах.
Почему не подошел тогда к нему
Ни один джигит чтоб духом поддержать?
 
И на мертвых, на живых всегда глядя,
Ощущаем что пороки в нас сидят.
Мы опорою друг другу должны быть,
Чтобы счастье выбирало нас опять.

Если б не было раздора среди нас,
Разве бы от нас удача  уплыла?
Не теряли б голову мы Хан Кене,
Не исчезли бы останки без следа.

В этой куцой жизни был он как кунак*,
Что ж вослед ему поем мы дифирамб?
Мы оставили Ташенова одного
Как в плену, на растерзание всем врагам.

кунак* - гость

И знакома тайна власти на века,
Загоняла она жертву до конца.
И вздыхал народ, печалясь, все тужил,
А в укрытии кое-кто спасал себя.

Пили чашу яда скорби и печали,
Кто же может позабыть судьбы удары?
Есть в крови казаха подлая привычка,
Кулаками добивали  и лежачих.

До дна света не добраться никогда,
Поневоле бездну ищем мы всегда.
И когда увидишь темные сердца,
Узнавая, отречешься навсегда.

И жалел ли кто-нибудь кого, когда,
Каждому найдет чистилище Алла!
И на склоне жизни горестной такой,
Жумабеку сердце жгли печаль, тоска.

Мир наглядный настроениями богат,
Как же жизнь может краски так менять?
Кабинеты, где когда то он сидел,
Дверьми хлопнув, отказались принимать...
 
Где эпоха что рассеет мыслей тьму,
Поддержал когда Создатель чью судьбу?
И приспешники карьерой дорожа,
Растоптать решили честь его, мечту.

Горло драть нельзя впустую, это зря,
Чистоту кто не желает для себя?
Хоть скрывают от народа многого,
Скрыть все это от истории нельзя.

Светит солнце, засияет и луна,
Мрак исчезнет и настанет ясность дня.
О насилиях, Жумабек что перенес,
Нам расскажут светлой истины уста.
 
За кого огонь и воду он прошел,
Кто поймет его кручину, горе, скорбь?
Произвол над Жумбеком власти той -
Над казахом учиненный то произвол...

И встречая новый день, чтоб не томить,
Судьбы наледь кто же сможет растопить?
Как проказа все цеплявшиеся враги,
Гордеца в конце концов смогли добить...

ІХ

И в Чимкенте он нашел свой вечный склеп,
За казаха жизнь отдавший человек.
Сивогривый молча с гордостью ушел.
Раздирающих, клыкастых всех презрев.

Хоть империи притеснения перенёс,
Тайну скорби он души с собой унёс.
Сыновьям Алаша честным передал
Ту Отчизну, что с любовью в сердце нёс.

Он эпохи выдающийся казах,
Не боялся он «Кремля», сметая страх!
Он с собой унес страдания свои,
Его образ сохранит народ в сердцах!

Продолжая предков путь во славу дня,
Он до смерти защищал свои края.
Сыновей, что жили ради нации,
Добрые мечты сбываются всегда.

Усмирив пыл сумасброда и дельца.
Неделимость земли вечной отстоял,
По нему печалится, грустит народ,
Ширь степная помнит гордого  бойца!

И Отчизна славит молодца-бойца,
Подтянуть он демона смог удила.
Что бы было, если все шесть областей,
Под пятой России сникли навсегда?

В трудный час, когда конфликт заходит в тень,
Защитит Отчизну молодец-кремень!
Сарыарка, где в свете пляшут миражи,
Вспоминает Жумабека каждый день!

Его подвиг исторически признав.
Мы поем его отваге дифирамб.
Не жалея отдавал он все сполна
Самобытности народа свою дань!

И насилие в черном мраке прячет глас,
Очень ценна личность молодца для нас.
До последних дней терзаясь про себя,
Он об этих светлых днях мечтал не раз!

А Создатель ему благо раздает,
Он о чем мечтал, достиг его народ.
И доволен дух его, наверное,
Что Отчизна полнокровная живет!

Видели мы, как политика не раз,
Все пыталась свою наглость оправдать.
Беспардонно притесняла, как могла
Запрещая  нам самим здесь управлять.

И мечта с надеждой встретятся опять,
То и знатным повода нет пропадать.
Кто же может беззастенчиво сказать:
 «Средь казахов лидера не отыскать»?

Степь в гармонии с колыбелью слилась,
Крылья счастья обнимала мать не раз.
Когда в здравии золотой утробы свет,
То народа мудрый сын возглавит нас.

От толчков вдруг содрогается земля,
Абылая подарила Степь сама.
И на сносях туча сможет дождь родить,
Заиграет если молнией гроза.

Не узнает никто мямлю никогда,
Знамя держат крепко молодцев рука.
И Абая мудреца степи родной,
Кто же, как не мать-казашка родила.

Без раздумья не рождаются слова,
Благородный благородному ровня.
И откуда взялся бы наш Алихан,
Если б не было Алаша, как страна?!

И сверкали в бурях молнии, гроза,
Груз народа у батыров на горбах.
Перекличку я батыров не веду,
Бауыржана тоже породил казах!

Что возглавит караваны в грозный час,
Сына разве не родит казашка-мать!
Каждый раз, когда гляжу на карту я,
Вспоминается Ташенов мне в тот час.

Если я бросаю взгляд в глухую даль,
Акмола была для многих как причал.
Восхищаясь суверенной Астаной,
Степь раздавленная помнит и печаль.

И народу, пальцем что не шевельнул,
Я в душе обиду горькую держу.
Защитил степь Жумабек от грабежа,
Все казахи перед ним сейчас в долгу!

За пядь земли народ без сна встречал зарю,
Пример потомкам пусть герои подадут.
Ни один район из шести областей
Его имени не носит, почему?...

У эпох, что связи не должны терять,
Имена всех патриотов не отнять.
Величаво в центре гордой Астаны
Должен Его памятник всегда стоять!

У кого не шла карьерная стезя,
Те теряли в этой жизни имена.
Скорбь великая - рабом карьеры быть,
Сыном нации быть – то счастье на века!
 
Перевод  Нурмагамбетова Масгута Серикбаевича

Почетный ветеран МВД РК,
Кавалер Знака «Намыс»
Имени Бауыржана Момышулы,
Участник охраны Общественного
порядка на Олимпиаде-80
в городе-герое Москве,
Ветеран Угрозыска СССР.

Астана

28.09.2021.