Часть первая. Чародейка. Глава 1

Встреча земли с водой приносит молодость, молодость приносит счастье, весть о том, что Шах исчез, он уже несколько дней нигде не появлялся, облетела Арбат… От «Макдональдса» на Смоленке до паба «Ирландский дом» на Калининском босяки на всю голову судачили.

Ляпа был уверен, что это Боцман, банда Боцмана, Заяц склонялся к мысли, что чеченцы, Розов бросил все дела и стал обзванивать СИЗО Москвы. Архип с Васей Мамонтовым ничего не делали, перекидывали за тренировку тонны железа, Кирилл «Чертановский» держал грушу Архипа и ждал, что будет, в 21й исправительной колонии они с Хипой научились терпеть и ждать, делали это хорошо. Атос немного злорадствовал, так Шаху и надо, зачем на него тогда руку поднял, могли бы быть друзьями, но немного, ему было жалко Олю, за время поездки он к ней здорово привязался. Наташа с Леной звонили Шифману, тот Арчилу Гомиашвили, Арчил обещал подключить своих. Может, где всплывёт ненароком Имя…

Вася вспоминал киллера со светлой грустью. Однажды они трое, он, Киллер и Архип ездили по дворам в Чертаново, игрались,  навстречу им тонированная синяя «пятёрка»,  русский «мерседес» лоб в лоб,  так что не разойтись,  Вася их знал, Кот, местные крадуны автоугонщики, ставили на кирпичи машины,  снимали колёса, воровали магнитолы,  выдавали себя за супер пупер (триппер), его брат работал в автосервисе, ход они  замедлили,  но не отвернули, ждали, кто кому уступит. 

Шах мигнул Архипу и Васе, они были на убитой «девятке», когда Архип садился в неё, она просела, сиденье он отодвинул назад до максимального, разложил, чтобы не упираться головой в потолок.  Шах сквозь зубы бросил, возьмитесь за сидения, Архип одной рукой, Вася взялся двумя, Армян изо всей силы врезался в синий «жигуль», лобовое изнутри треснуло, водитель ударился макушкой, пристегнут он не был, да и быть не мог, если бы такие пристёгивались, в криминале бы не оказались. 

Шах вылез из-за руля, весь перед в гармошку, капот открылся и задрался, мотор дымился, шпана повыскакивала из «пятёрки», следом за Шахом с трудом вылезли из «девятки» Вася и Архип, у Васи дверь заклинило, Архип спросил:

- Кот?

- Кот, - зло и весело ответил сухожилистый малый, руки его были чёрными от машинного масла, по лбу стекала струйка крови, Шах через капот прыгнул ему в грудь ногами, они оба упали на асфальт. Тут же во все стороны полетели стеклянные брызги, Архип кинул в «пятёрку» скамейку из тех цветных деревянных, что стояли у входа в каждый подъезд того дома, метра два, Вася стал стрелять в «синих» из газового. Воры побежали, Кот так и остался лежать метрах в пяти от «пятёрки», Вася подошёл, не целясь бахнул ему в лицо, лидер зашипел. Пацаны забрали свои вещи из бардачка и салона магнитофон и ушли, поймали такси до кольцевой. Шах был хороший парень, ничто не даётся Человеку так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость.

Танцор съездил с ксивой в «Общество ветеранов Афганистана», которое снизу доверху было измайловским, рассказал им, пропал киллер, они уже знали. Принял его Бармалей, он же Барбадос, последнее место службы Афганистан, 24й гвардейский танковый Пражский орденов Суворова и Богдана Хмельницкого, учиться приходилось непосредственно в бою. Шинданд, Кундуз, Кабул, Барм знал и Боцмана. Как тот был рад, когда ему сказали, погиб миллион афганцев, прямо очень сильно… Гвардейское знамя, с запахом огня и пепла Сталинградского сражения, отвагой и мужеством Курской битвы, со слезами радости пражан, музей вооружённых сил забрал себе, тот, кто не помнит своего прошлого, обречён.

Бармалей, москвич по национальности, вернулся сравнительно рано в конце 1986го, уволился и сразу вклинился в криминальные войны на стороне автоматчиков, воровское было ему не интересно. Он косил всех огненной косой, получал с трактирного комплекса «Аркадия» на Кузнецком, ресторан, казино, кулинария, салон красоты и сауна, самое главное последнее, без секса воевать можно, без еды нет, продавали домашние - положил на сковородку… - обалденные морковные котлеты, все стояли в очередь, у него все было ровно. Сколько он продал в Москве афганского сахара, не знал никто.

От спокойной жизни Бармалей располнел, порозовел, повесил в шкаф бронежилет и все время пребывал в пасхальном настроении. Прямо в противоположность худому, злому, небритому, голодному инвалиду с жёсткой седой щетиной на впалых щеках, который растворил на другом континенте в кислоте больше человеческих тел, чем Бармалей видел в своей жизни лесных ёлок. На всякий дед положил в карман нож разведчика, окажется, что он пельмень к исчезновению Шах, раз ему, и в горло, никакая «скорая» никуда не довезёт, милиционер в рок-клубе.
 
- Братулёчечек, - успешный рекетир обнял Танцора большущими руками через стол, стараясь не подходить близко, все, прошедшие горячие точки, делятся на две категории, кто разбогател, и кто не разбогател, со спины за пояс был воткнут заряженный «тт», дружба дружбой. К тому же, танкисты грушников не любили так же, как и особистов, часто взаимно. Когда надо, их никогда нет! Пригород Кабула кто утюжил? То-то, идите вы по известному адресу со своим «Три три три», дворец Амина. Ребята с шевронами летучей мыши на фоне земного шара прятались по пещерам. Это как сравнить взятие Рейхстага и Белого дома, и то там наши были, а вы раздавали кому попало оружие, потом с «калашами» ходило пол Арбата.

- … а хотя бы и солнцевские, - Танцор рассказал командиру экипажа, как исчез киллер, поехал куда-то на час и не вернулся, Бармалей спросил про полковника.

- Правильно вы его отправили на пенсию, - засмеялся он, - сумел заработать деньги, сумей удержать их! (Его слова да в уши бы Березовскому. Заодно и Бадри, любил изображать из себя ВорА: «Главное, перспективы.»)
 
- Если что, можешь на нас рассчитывать, - сказал Барбадос. Первая кличка у него была за страшный в пьяном виде характер, кошмарил, охрана Гусинского въезжала задницей в оркестровую яму в Большом, вторая за любимый остров. Там Афганцы купили поместье и там зависали, пока хватит здоровья, утро Бармалей начинал с хорошего доброго стакана чистого ледяного рома, продирало капитально. Потом принимал ванну, менял трусы, носки, водитель вёз его на пляж в открытой «бмв».

За руль Бармалей садился редко, это было опасно, светофоры он презирал, заодно и правила движения, развернётся, не смотрит в зеркало, поедет, сразу даст соседним отдыхающим просраться, Бармалей был наглухо отмороженный, делая вид, что слегка. С детства в школе нас учили, нет страны прекрасней Чили, Танцор его за это любил, но все равно бы насовсем заморозил, если необходимо, страшный танкист бы тут же увидел свет.

- Добро, - сказал самый опытный член банды полковника, шестьдесят заданий разведки. Бармалею он верил, этот не солживит, надо будет, себя в жопу поцелует, но поможет, умеет сочетать дружбу и деньги, что трудно. И работать, наступать себе на горло для дела, хороший пацан, продвинутый. Этот разговор, вернее, беседа было последнее, что старик ветеран сделал во имя спасения киллера перед тем, как его самого убили.
 
В другом ирландским пабе «Рози О’Грейдис» собрались «волки». Так себя называла команда Волчка. От обслуживания они отказались, новый комбат стал в последнее время подозрителен. Привезли с собой глухонемую официантку, она их обслуживала. Иностранцев, частых посетителей баров, фирмачей, выгнали вон.  Речь держал Одноглазый, звали его Олег. Он был когда-то летун, вертолётчик, пуля моджахеда вошла стекло навылет, прапорщик лишился глаза, но выжил, мозг был почти не затронут, только шея, стреляли снизу.
 
- Хобана, - смеялся он в госпитале, - как будто оса прилетела! Я даже обосраться не успел! - Пургену тебе с компотом дадим, успеешь, шутили однополчане, кутузов. Стены дурдома для комиссованных в Ташкенте сотрясал здоровый солдатский смех. –

- А бабу, бабу можешь? - хохотали в соседней палате, - у неё тоже один глаз карий! - Олег кидался в шутников табуретками, жена его любила, жалела и ждала. - Вас всех могу, падлы! Нагибайтесь, спускай портки! - Олег приехал домой, получил инвалидность и лёг на дно по приказу Боцмана, промышлял мелкими кражами и грабежами. Потом «Осторожней, Юрик» свистнул всех в Москву.

В столице Одноглазый любил выкалывать должникам глаза на выбор, правый или левый, вернее, выковыривать алюминиевой столовой ложкой, надо только уметь правильно вставить черенок. Глазик вместе с ниткой нерва сразу ложиться куда надо, потом повязку, и не очень больно. Если ножом, всем неприятно, чучмек дёргается, хрипит, сам становишься грязный, все течёт, выколупывать из головы глаза как рвать зуб, надо уметь. Трофеи он спиртовал и хранил в трёхлитровой банке на даче Боцмана, теперь Волка, новый шеф к нему относился с симпатией, доктор Менгеле. Кто такой Менгеле, Олег не знал, какой-то африканец как Мандела.

- Мог бы ты ставить опыты на людях? - как-то спросил его Юра Боцман.

- Уже поздно, - вздохнул Олег, - нужен диплом, чтобы стать врачом-палачом надо учиться, - адский диалог, но он был.
 
- Я, как и вы, считаю так, пацаны. Батю нашего могли привалить три силы, мусора, любера и чеченцы. Но я лично считаю, что это шляпа не мусорская, типа ментам кто-то бухнул, на противоправные действия они не пойдут. - Волчок, усмехнувшись, стал смотреть газету, наивный.

— Значит либо чехи, либо Ляпа. По ним и ударим! - Волчок оторвался от газеты. Наотнимали они у арбатских босяков во время рейдов здорово. Вся база была завалена матрёшками, мольбертами, иконами с Вернисажа, царскими монетами, было даже вонючее оружие, отобранное у чёрных следопытов, рыскали по лесам, откапывали ржавые гранаты, Волчок отобрал себе один приличный ППШ. Сам с чувством уважения к павшим в боях разобрал и смазал. Положил на конфискованный в одном из маленьких частных магазинчиков пергамент для просушки.
 
- Чехам-то зачем? Живут себе в гостиницах на Отрадном и ВДНХ, по Арбату не потеют. Думаю, Ляпа. Жалко казанские угрелись, они бы дали всем там шороху. - Разговор писался, комбат не знал, Олег работал на чеченцев. Перед Первой чеченской в России стали пропадать подростки, потом их видели на фото в разгрузках среди боевиков, кавказский эмират воровал и воспитывал своих янычар из арийцев, белой славянской расы, как они считали, и украинцев.

- Кого у люберов брать, решайте сами, мне все равно, разойтись!
 
- Так точно, - вытянулся в струнку Олег. – Сделаем! - Не только все, и всех, он решил, погибнуть должен Танцор. Я инвалид, и он инвалид, отбомбимся.
 
Конец первой главы