Истинный маяк

  У Элктон-Вуда, где бурлящий поток
 Приводит в движение пенную мельницу,
 Где в торжественном мраке вырисовываются каменоломни,
 Особняк венчает холм.

 Истинный, вечно новый свет pharos
 Струится сквозь его дружелюбную панель,
 Чтобы направлять и приветствовать заблудшие ноги
 Которые пробираются по извилистой аллее.

 Высокий и одинокий, этот свет сиял,
 Как зелень или снег,
 С тех пор, как первая пара свила там свое гнездо,
 Двести лет назад.

 Теперь, когда мы гуляем, приятными разговорами
 Чтобы развеселить унылый образ,
 Этот свет расскажет о свадебном звонке,
 О луне и веселых санях.

 Древний дом, к которому мы пришли
 Эти сцены открылись однажды ночью;
 Как истинный маяк, такой старый, но новый,
 Широко распространял свой жизнерадостный свет.

 Вернитесь на шестьдесят долгих лет назад или даже больше:
 В старые времена задвижка поднимется,
 И из своей урны он снова вернется
 В дом любви и бережливости.

 Благородный сир, с натянутыми нервами,
 Теплое сердце и открытая рука,--
 Достойная дама, не хитрая и не ручная,--
 Возглавьте призрачный отряд;

 Три девочки, три мальчика, с весельем и шумом,
 Затем соберитесь у очага;
 Возвращайтесь, затем, дорогие друзья, снова
 Все полны жизни и веселья.

 "Мои милые монахини, уже поздно! Сыновья мои,
 Выведите "Скользящую машину".
 Ради одной прекрасной невесты вы все должны прокатиться
 По снегу быстро и далеко ".

 Первым бросается прочь жених-гей,
 И не ждет меткой шутки:
 Чтобы пролезть и остановиться, они следуют за ним, все,
 Чтобы ускорить повеление своего отца.

 В полном снаряжении просторные сани
 Скользит через ворота с колоннами:
 Каждый гарцующий конь, стремящийся вести за собой,
 Не привлекает невольного партнера.

 Полная луна и яркие петли завершают ночь
 Над звездным небом.
 Бегунки и каблук, хорошо подкованные сталью,
 На лету они режут остро.

 Они летят под искрящийся снег,
 Пронзительный звон колоколов под часто звучащую песню;
 Мимо дуба и березы, к церкви Гладстон
 Приглашают на свадебную вечеринку.

 На изъеденные временем стены падает лунный луч,
 И серебр на шпиле,
 В то время как алмазное стекло и головокружительный флюгер
 Повторяют небесный огонь.

 От высокой башни до девичьей беседки,
 И широки холмы и лощины,
 Земных небес, дарованных смертным,
 Сладко звенит свадебный колокол.

 С открытой книгой и торжественным видом,
 Все облачены в священнические одежды,
 Ректор встает, но считает пески,
 Прямо-таки желая уйти!

 (Вечерняя почта и орехово-коричневый эль,
 Его трубка и кресло-качалка,
 Долго ждут, пока толпа новобрачных соберется
 Все еще пребывает в неведении.)

 Древний мрак заполняет всю комнату,
 И приглушает лампы наверху,
 Хотя стены и проход в зелени улыбаются,
 Сквозь венки и рождественскую рощу.

 Мимо ветвистых сосен и грациозных лоз,
 Медленно скользит юная пара
 К зелёному алтарю с безмятежным челом,
 И преклоняем там колени вместе.

 Мягко дышит обет, теперь отзывчивый,
 Спокойным, но серьезным тоном.
 Обручальное кольцо, странная, мистическая вещь!
 Быстрота связывает двоих в одно целое.

 Торжественное слово больше не слышно,
 Сдержанными шагами и медленно,
 И сердце в сердце, чтобы больше не расставаться,
 Они идут к "Дому, милому дому".

 Снова свежо на заснеженной магистрали,
 Крылатые кони возвращаются:
 По шероховатым камням, с визгом и потрясением,
 Сверкающие полозья горят.

 Дрейфующий карусель, надежный, хотя и быстрый,--
 То гладкая, то неровная колея,--
 Разъяренные сани разъезжают по дороге,
 Трещат плети и сбруя.

 Сквозь меха и шерсть воздух, такой прохладный,
 , больше не ощущается и не страшит;
 Скакуны, хоть и веселые, покрыты ледяными бусинами,
 А их бока покрыты инеем.

 Прерывистый свет, пока еще едва заметный,
 Пробивается сквозь просвет в дереве:
 Ах! теперь они возвращаются в свой дом на склоне холма,
 В веселом, развеселом настроении.

 Четыре прелестные девушки, нитка жемчуга,
 Найдены вместо трех:
 Четыре прекрасные дочери собрались там
 Вокруг рождественской елки.

 Когда ревет огонь, их любящий отец
 Теплый прием оказывает;
 И, низко склонившись, на одном прекрасном челе
 Печать принятия Его сердца.

 Более дорогое блаженство, материнский поцелуй,
 Ожидает покрасневшую невесту:
 Одним взглядом выше! затем улыбки любви
 Выражают ее радость и гордость.

 Еще раз хорошее настроение стирает слезы,
 Возвращает радостную улыбку;
 Вскоре смех, разлитый по всей доске,
 Звенит в просторной стопке.

 Пока танец и песня занимают их надолго,
 Крадется холодный серый рассвет!
 Возвращайтесь к своей урне, вы, призраки, поворачивайтесь,
 И исчезайте на лужайке.

 Суровый, хоть и в слезах, со Смертельными ножницами,
 Время рассыпало все эти жемчужины!
 Они упали, не натянутые, в старые могилы среди;
 Всех снежных венков-завитков!

 И все же этот свет из решетки сияет ярко,
 Широко по траве или снегу;
 По-прежнему освещает всю комнату своими лучами,
 Как тогда, так давно,

 Его стреловидная звезда напомнила о машине
 Затем, обогнув лес,
 И известково-серый камень, отбросил луч
 Через стремительный поток.

 Хотя каждая форма холодная, их любовь все еще теплая,
 Отблески очага и решетки:
 Добрые и дорогие сердца все же остаются здесь,
 И просят нас отдохнуть.

 Небеса темны! Ни лунных лучей, ни следов
 Ни стены, ни пути путешественника:
 Над скалами и лесом нависают густые грозовые тучи,
 И сомнения замедляют наши шаги.

 Свет маяка ещё не согревает ночь:
 Как мрачен становится час!
 Ах! вот он сияет, в линиях, похожих на копья,
 Острый сквозь туманный ливень.

 Сияй, прекрасная звезда, сквозь бури, вдали!
 По-прежнему благословляю ночной путь!
 Всегда один и тот же, пламя весталки,
 Любовь поддержит твой луч.