Оленька

Оленька

Оленька лежала и разглядывала орнамент на ковре… Здесь живёт Дракон, а здесь дом Ракушки… четыре ступеньки вниз… Там самое страшное место… «Мама! Мамочка!» - так хотелось крикнуть…как в детстве… Оленька вспомнила, что в детстве она всегда звала маму, которая прибегала из соседней комнаты, прижимала к себе, гладила по голове, успокаивала, говорила, что всё будет хорошо и рассказывала сказку про добрую принцессу, которая превратила Дракона в прекрасного юношу. И ковер был уже не таким страшным. От мамы пахло пирогами с вареньем… После этого Оленька всегда засыпала сладким сном. Она знала, что утром будет есть пирожки и пить чай за здоровье принцессы.
Сколько же лет этому ковру? Нет ничего постояннее временного. Когда-то мама повесила его на стену, чтобы закрыть пятно от шампанского. Потом, конечно, были ремонты, но ковёр оставался на привычном месте. Ну, прямо центр Вселенной! Как и во многих домах…  «Вот умели же делать», - промелькнула мысль в голове. Вечный ковёр… Оленька даже улыбнулась какой-то детской улыбкой. Люди уходят, а ковёр остаётся… Интересно, сын, когда был маленьким, тоже разглядывал этот рисунок? Он никогда об этом не рассказывал. А теперь и спрашивать не хочется. Здоровый детина, 50 лет уже скоро… Своих деток так и не нажил. А как Оленька мечтала о внуках. Так и не дождалась. Старость как-то неожиданно ворвалась в жизнь, как-то внезапно, с метелью и непогодой.
Но Оленька сейчас совсем не хотела об этом думать и тихонечко задремала, вновь разглядывая свой вечный ковёр. Только сейчас она уже не так отчётливо различала все его фигуры, скорее, угадывала… Она видела счастливое лицо сына, который гонял голубей по лужам, смеялся, потом нашел какой-то цветок, сорвал его и весело закричал: «Мамочка, я дарю тебе этот волшебный цветок»! В школе он был лучшим! А каким же ещё? Ведь всё для сына. Отца своего он никогда не видел. Да и не хотела Оленька вспоминать об этом – ведь бросил он её беременную и исчез в никуда. Она даже искать его не пыталась. Когда мама умерла, они с Ильюшей вдвоём остались.  Такое солнышко ей светило, что нарадоваться не могла.
А вот Ильюша первую двойку получил…Так расстроился! А Оленька пирогов его любимых напекла, утешала, как могла. Потом к учительнице ходила… Так жалко было мальчика…
Оленька проснулась и всё думала, думала, разглядывая свой ковёр…
Наверное, что-то она сделала не так. Вроде бы всё для него, но вот брать любовь он научился, а отдавать – нет. Женился три раза… Ничего не получилось у него с семейной жизнью. Оленька заплакала, потому что вспомнила, как третью свою невестку позволила Ильюше на мороз с вещами выставить. А ведь хорошая была девочка, дай Бог ей здоровья… Так она рассуждала, при этом снова и снова разглядывая ковёр. Других развлечений не было. Телевизор Оленька могла только слушать – ведь он стоял в комнате сына. Читать уже не могла: глаза давно букв не видели. Радио разбилось в прошлом месяце. Не само, конечно, разбилось. Ильюша на пол бросил, когда с друзьями на кухне сидел. Слишком громко оно работало. А Оленька так расстроилась тогда. Не из-за радио, конечно, а что сыночка расстроила опять. Он и так заботится о больной матери. Конечно, ему отдых нужен. Что и говорить… Ведь памперсы иногда меняет и мыться помогает. Не часто, конечно, но всё-таки... Вот с волосами, правда, беда. Замучился он их расчёсывать. Так Оленька и не сопротивлялась, когда он взял ножницы и обстриг её под мальчика… Да и правильно! До кос ли сейчас?
Оленька очень хотела пить, но вода в кружке закончилась, а хлеб засох , да и не во что макать. Хоть бы скорее Ильюша домой пришёл. Но сегодня, наверное, гулять будет. Оленькину пенсию-то вчера уже получил. Оленька давно решила, что ей-то пенсия ни к чему – сын сам знает, что купить нужно. Ему виднее… Но сейчас очень хочется пить. Да и прохладно в доме. Топить нужно. Ноябрь на дворе уж… Вот! Кажется, дверь открывается. Надо улыбаться, чтоб не разозлить Ильюшу. Он в последнее время такой нервный стал. Ой, а он не один! Опять этого Сашку привёл! Надо успеть воды попросить, пока они ещё трезвые, ну, или почти трезвые.
- Сынок, это ты? Принеси мне водички, пожалуйста!
- Твоя карга ещё не подохла? – Оленька услышала противный Сашкин голос.
- Тише ты! Она ж слепая, но не глухая! – прошипел Илья.
- Один хрен! Подождёт! Доставай стаканы.
Олечка услышала какую-то возню на кухне. Она очень надеялась, что сейчас наконец-то получит свою воду и что-нибудь перекусить. Ещё бы переодеться, но теперь, видимо, придётся долго ждать или пробовать самой…
Ильюша появился на пороге комнаты с куском колбасы и кружкой чая.
-Ну, извини, мать, хлеба забыл купить! – сказал и поставил на табуретку перед ней скудный ужин. Стук металлической кружки пронзил своей безысходностью тугую темноту. А сын ушел туда, где свет, музыка и громкий хохот.
Оленька тихонько плакала в своей келье, как она часто называла свою комнату. Ей удалось натянуть на себя чистый халатик, но ноги не слушались, поэтому, устав от переодевания, она легла, как могла. Она отламывала маленькие кусочки от колбасы и долго их сосала, как леденцы в детстве, запивая несладким чаем.
Орнамент на ковре всё время звал туда, вниз, где жило что-то страшное, а рядом давно не было мамы, которая пожалеет. Не приходил и сын. Он мог хотя бы обнять, но не хотел.
Оленька задремала, и ей приснилась вода… Звонкие капли как будто играли какую-то грустную мелодию… Но это не сон! В ужасе Оленька поняла, что эти холодные капли здесь, в комнате, и стучат они по железной кружке. Крыша-то в доме давно прохудилась. Еще прошлой осенью Ильюша обещал подлатать, да так и не добрался. Зябко, сыро. Надо накрыться с головой, тогда будет теплее. Оленька уснула от бессилия и обиды. Когда она проснётся, то снова будет уверять себя в том, что сын ни в чём не виноват. Она не смогла дать ему всего, что он хотел в жизни. А теперь не нужно его расстраивать. Ему и так сложно с больной матерью под одной крышей.
Почему-то приснилась мама, которая гладила Оленьку по голове. И было так тепло от её рук. Оленька потянулась к ней и что-то хотела сказать, но проснулась от громкого шума. Свет бил по глазам. В комнате были Ильюша с Сашкой. Сашка вообще стоять не мог, кричал, что на полу он спать не будет, у него и так спина больная… Оленька почувствовала, как её подняли на простыне и положили на пол. Ужас и отчаяние лишили её способности говорить и думать…
- Прости, мать, это ненадолго. Ну, не могу я гостя на пол уложить. Сейчас тебя накрою. До утра тут поспишь. Потом я тебя переложу. Ты и так целыми днями в мягкой постели валяешься. Доктора вон советуют на твёрдом иногда спать. А Сашке завтра на работу! – сын сказал и ушёл за одеялом. Сашка громко захрапел своим перегаром.
Ильюша что-то долго не возвращался. Может, тоже уснул? А одеяло? Как же одеяло-то? Оленька пыталась позвать сыночка, но это было бесполезно. Хотелось согреться, но не получалось. Она не видела ковёр в темноте, но точно знала, что тот чёрный подвал смотрит на неё своим красным глазом…
«Мама! Мамочка! Помоги мне, родная!» Оленька почувствовала теплые руки на голове, давно забытый мамин запах. Было так легко и весело, и уже не болели ноги, не было жуткого холода… Она уткнулась лицом в тёплый пуховой платок и сладко уснула.
Через 40 дней Илья сидел на маминой кровати, уставившись тупым взглядом в пол. В место последнего маминого вздоха. Совесть его кричала и билась, как в окно мотылёк, но он не хотел её впускать.
А чёрный подвал с красным глазом за его спиной как будто подрагивал и улыбался…
28.11.23