Это тоже о морской пехоте. Баллада о 1943-ем

                вместо эпиграфа:               
                Нептун для нас – ни кум, ни сват,
                а мы – подобие амфибий.
                Чтоб море мирным называть,
                огни и воды нам   пройти   бы.
               
                Не знать бы век морской воды,            
                от пуль, осколков закипавшей!               
                Жизнь – ненадёжный поводырь               
                братве, на море ратном павшей.

                (авторская песня)

Путёвку в жизнь я получаю безбилетным
и от семи смертей ничем не застрахован.
Мы – штрафники и мало шансов    уцелеть    нам,
и перед смертью нам орать «полундра» хором.

            Нептун нас выберет, а нынче смотра нет
            и затаиться очень хочется во    тьме    нам.
            Над морем ночью станет ярко от ракет
            и Смерть для выбора сочтёт число отменным.

Понятно нам, куда ведут, луной гонимы,
ночные волны моря чёрного – к рассвету,
а, если что, ко сну бессрочному под ними,
ну а пока мы подставляем лица ветру.

            На нас легли вина и общая беда:
            врага к родной земле огульно допустили.
            Стезя морская наша выбором бедна,
            но право есть – доплыть, пока мы не остыли.

Ещё сегодня мы зовёмся штрафниками,
а наше завтра – это всё с иным раскладом.
Судьбой и нашими короткими веками,
Отчизна, выстави счёт гитлеровским гадам!

            Мы уцелеем, если  мир не без чудес!
            Когда б ранение да в госпиталь на волю!
            Смерть призывает поголовно иль на вес?
            Жив голос Страха: «Смерть накликаю, навою»...

«Война всё спишет» – это фраза из доктрины.
Штабной приказ заполучи без срама ровно!
В победном штурме боль и слава неразрывны,
а бросить в жертву – называется манёвром.

                Приказ короче, чем твой первый был диктант –
                оценки выставят враги всем повсеместно…
                Готовься к бою, отвлекающий десант!
                Доставят морем к месту гибели всех честно.

Всё в нас просолено и лишь во фляжках пресно.
Мурашки – к холоду, и дыбом волос – к риску.
А где-то рядом потаенно, неизбежно
пусть головной десант дойдёт к Новороссийску.

                По нашу душу начинают пули сыск,
                и первый шлюп с десантом миною расквашен…
                Мы – пешки в море, чтоб не наш Новороссийск,
                от моря крови побледнев, стал снова нашим.

Победа общая любой ценой первична,
но устилаются – на землю иль под килем –
штрафными ротами безжалостно привычно
и сухопутные маршруты, и морские.

                Люфтваффе шлёт береговая немчура,
                и на бушлаты пули – это вам не стирка!
                От «мессершмиттов» не спасают ни «Ура»,
                ни  в ночь пропитанная солью бескозырка.

И остаётся нам, списав себя в потерю,
под крик, и мат, и стон: «Даешь! Полундра!    Ух,    ты»! –
смертельным выходом, как загнанному зверю,
запечатлеть себя в огне Цемесской бухты.

                Жаль, у бушлатов рукава – не плавники!
                Мы в море тонем безнадёжно, но во имя…
                Что ж тут поделать, если все мы –  штрафники
                и нам погибнуть, значит, снова стать своими!