Лодка в тумане

Л О Д К А    В  Т У М А Н Е

  Туман слегка клубился над рекой,
  Дремучий лес к воде стоял вплотную,
  Дремала тишина, царил покой,
  И отражалось небо в светлых струях.
  На берегу в орешнике густом,
  На прелых листьях, мокрых от тумана,
   Лежал сплошной кровоточащий ком –
   Огромный волк в неисчислимых ранах.
   Он понимал – отсюда нет пути,
   Псы егерей давно ведут по следу,
    Нет сил ползти, тем более, идти,
    Нет у него ни шанса на победу.
    Он думал об одном: собрать бы сил,
    Последних сил, по капельке, по грамму,
    И лишь на миг перетянуть весы,
    И умереть, пронзив врага зубами.
    Ему неведом был пощады смысл -
    Бессмысленной и непонятной  блажи,
    Он не щадил, но совестью был чист
   .И в трусости не уличен был также.
    Ему сомнений был неведом дым,
    Как и убийство ради наслаждения
    Двуногих тварей, гнавшихся за ним,
    Утративших свое предназначение.
    Лишь человек сим свойством обличен –
    Любую грязь отмыть самопрощением
    И, предавая братское плечо,
    Свою измену выставить священной.
    Да, убивал,  - лишь для того, чтоб жить,
    (Рожденный волком, жить овцой не        может),
    И слов таких не знал, как слово «месть»,
    Придуманное человеком тоже.
    Он слышал лай собак издалека,
    Он даже чуял приторный их запах,
     А в нём их ненависть – на все века
    .Попытку жалкую уйти от страха.
     Ему же страх был вовсе не знаком,
     Как и о смерти мысли не знакомы,
     Законы жизни выдумал не он,
     Как и корыстью не был он ведомый.
     Он терпеливо час свой ожидал,
     В нём сожаленья не было ни грамма,
     У волка-воина единственный финал –
     Исполнить долг и умереть без срама.
     Он просто тихо угасал от ран,
     Жизнь уходила в землю вместе с кровью,
     И незаметно наплывал туман,
     И шелестел камыш у изголовья.
     Премудрость человечья велика,
     Но вместе с тем лукава и порочна,
      Как под туманом скрытая река,
      Как мост красивый, но, увы, не прочный.
      Добро и Зло, и подлость, и любовь,
      Присущи одному лишь человеку,
      И быстротечнее произнесенья слов
      Лукавство клятв любить и ждать навеки.
      Боготворящий и порочащий себя,
      Раздвоенный, разорванный на части,
      Придумавший прощение – Судьба! –
      Порой, зовущий преступленье счастьем,
      Он шёл сейчас за волком по пятам,
      Он крови жаждал, но не мог на равных, -
      Не мог руками и зубами – сам! –
       И без коварства своего – подавно!
       В своей привычке быть умнее всех,
       Он знать не мог, что в сущности ничтожен,
      Что вся планета от его утех,
      Страдая, кровью истекает тоже.
      Не ведал волк всей этой чепухи,
      Он просто жил, как всё на этом свете,
      Далекий от морально-пошлых схем
      И от самовлюбленно-мерзких сплетен,
      Которыми заполнен мир людей
      И только им одним, по счастью, ведом, -
      Что, убивая, выжить – не победа
      Ни на земле, ни в небе, ни в воде.
      Не ведал волк, что переврали суть,
      Что искру божью затоптали в пепел…
      Он умирал, его седая грудь
      Вздымалась тише, реже, незаметней…

      Вдруг из тумана, словно из стены,
      Возникла лодка – темная, пустая,
      И, словно с неба, стали вдруг слышны
      Вой и рычание незримой волчьей стаи.
      Затем всё смолкло – только плеск воды,
      И вот уж лодки нос уткнулся в берег,
      И понял волк, что лёгок, словно дым,
      Что дикой боли даже след потерян.
      В один прыжок, не чувствуя себя,
      Он оказался в лодке деревянной
      И грудью к днищу мокрому припав,
      С ней растворился навсегда в тумане.

      … Горели факелы, шумел под ветром лес,
     Охотники прочёсывали берег,
     Глазам не верили, но волк исчез...
     Стоял туман, как волчья шкура серый.
               
                Николай ЛЯТОШИНСКИЙ