Ступор

всегда  думал – собирал  время, а  собирал  камни,
на  меня  смотрели  люди  лицом  злой  собаки,
пил  настоящий  чай  настоянный  ядом,
и  мёртвые  обожали  сидеть  рядом…

всегда  знал,  как  найти  лево,
да  терялся,  поворачивал  вправо,
у  моих  стен  толпились  плохо  пригнанные  тени,
им  хотелось  стать  частью  ливня,
валить  со  всех  ног,
отстреливаться  тугой  грязью,
устать  от  неба,
сесть  с  краю,
превратиться  в  каменное  изваяние  пули  с  насечкой
приговорённого  к  молчанию…

Луна  сказала: – твои  объятия  похожи  на  лёд,
на  том  дне,  куда  не  доплыл 
ищут  осколки  официальным  порезом  посечь  на  благое,
а  я  вмёрз  среди  закрытых  дверей,
в  руках  ключ  из  сплава  потерь,
мой  проездной  произвёл  впечатление  на  старый  лифт,
к  его  дверям  подходил  Гагарин,
поднимался  к  звёздам,
гримаса  желчи  давила  смех,
а  он  улыбался…

солнце  думало – не  умею  думать,
ртуть,  не  находя  жары,
нашла  в  моём  холоде  довольно  тепла,
по  всем  приметам  огненный  круг  более  эксцентричен
чем  угол,  куда  вытряхивали  меня,
наизусть  проседала  память  под  крайней  плотью
незажившего  родничка,
я  вырезал  из  звуков  магнитные  волны
вплавь  добраться  до  сна…

моя  сова  ежедневно  учила  меня  моргать,
учила  не  обращать  внимание,
как  солёный  свист  мешает  спать,
моя  кукушка  каждую  ночь 
относила  часы  в  чужое  гнездо,
я  каждое  утро,
под  бой, 
надевал  чужое  лицо,
и  снова  думал – собираю  время,  а  собирал  камни,
на  мне  каждый  день  чужие  лица,
от  того  не  запоминают,
лают  собаки.