Вечный луг

Между стенами взрастают другие стены,
Выше и выше, одна тяжелее другой.
Между землёю и небом медленно, постепенно
Длинный отрезок сменяется бледной прямой.

Ночи становятся больше. Длиннее, глубже.
Всё ерунда. Нас одно лишь бросает в испуг -
Все мы желаем понять.Желаем знать, почему же
Вечнозелёным прикинулся мёрзнущий луг.

Может быть, он и вправду Вечнозелёный?
И снег и метели - лишь глупый мираж всего...
И всё, кроме Вечности, просто находится вне Закона?
А мы - это Вечность.
И более ничего.

           Прощение

        Зима. Большой заснеженный участок, плохо знающий городскую жизнь. Прохор, его владелец,  слегка сгорбленный тридцатилетний мужчина,  то и дело ходит по своим же следам и, тихо мыча, настукивает по экрану телефона. Пальцы не слушаются. Не то от двадцатиградусного мороза декабрьской ночи, не то от волнения. Издевательски медленно на экране телефона вырисовываются четыре слова, адресованные любимой  жене: «К ужину не жди». До дома шагов пятьдесят, не больше. Ещё никогда он не казался Прохору столь далёким. Придётся спать в сарае, домой нельзя, ни за что.
В старом сарае холодно и сыро. Вдобавок – очень темно. Да впрочем, какая теперь разница?  Куда ни приди, светлее уже не будет. Главное не рассказывать правды. Рано или поздно она откроется, но сейчас, сейчас…  Пусть никто ничего не знает; и без того  мучительно больно.
Никак не получается уснуть. В окна сарая, словно сбежавший сумасшедший, стучится белый ветер. Издалека доносится – еле слышно – печальный гул первой электрички. По ней, как по первому петуху, можно определять время. 4:15 утра.  Прохор включил телефон. Семь пропущенных звонков от жены.  «Зачем она звонит мёртвому, - подумал Прохор. –  Зачем она звонит тому, кого больше нет. Никогда, никогда она меня не простит». С этой тяжёлой мыслью  он уснул. Рядом с ним, на полу валялась пустая бутылка из-под спиртного…
***
         Жена Прохора, Алла, целую ночь пребывала в жутком волнении. Простит ли её муж? Лишь бы простил… Однако сейчас признаваться не нужно. Завтра Новый год – тогда и признается. Разве можно в Новый год не простить! Боже, а вдруг не простит, что же делать тогда? И что значит его настойчивое отсутствие? Может быть, он уже всё заметил, понял? Нет, не мог. Он же не был сегодня дома: уехал на работу, а назад не вернулся. Но почему, что же случилось? Как бы не замёрз он в такую погоду. И на звонки так и не отвечает… Страшно это.
***
        Робко, с глубоким  унынием, Прохор вошёл в дом. Его глаза надолго вонзились в пол.
-Где ты был?! – накинулась с вопросами жена. – Я так волновалась, чуть с ума не сошла!
-Я… Опоздал на последний автобус.
-Такси что не взял?!
-Слишком дорого.
-Дорого, значит? А меня тебе не жалко, я всю ночь не спала! Где ты ночевал?
-Слушай, давай я тебе после расскажу. Я есть безумно хочу.
-Сейчас разогрею. Но всё-таки, как же тебе не стыдно? – Алла говорила скорее жалобно, чем зло. – Я раз десять тебе звонила – а от тебя ни слуху ни духу!
-Прости.
-Но что случилось? Ты очень взволнован. Я хочу знать, что произошло!
-Хочешь знать?!Ладно! Ладно! Вечером всё расскажу тебе.
-Прохор… Мне тоже надо кое в чём тебе признаться. Давай оба признаемся сегодня, в Новогоднюю ночь.
-Новогодняя ночь? – пробормотал Прохор. – Я и забыл…
-Ты самый забывчивый человек на свете. Не удивлюсь, если ты не помнишь, как тебя зовут.
***
      Весь день Прохор был очень мрачен. На поздравления с новым годом он отвечал шаблонными фразами, по сути, ничего не значащими.  В этом году  вышло так, что праздник предстояло отмечать вдвоём с Аллой. Они почти не разговаривали, и Алле казалось, что Прохор всё обнаружил. Тем не менее, уже ближе к ужину, она спросила:
-Ну что ты такой хмурый весь день? Может, прогуляемся?
-Не хочу. Холодно.
-Ну, тогда я одна.
-Хорошо.
-Не понимаю, из-за чего ты такой сегодня.
-Поймёшь…
      Без десяти минут двенадцать Алла и Прохор сели за стол. Оба были очень взволнованы.
-Кто признаётся первым? – спросила Алла, смущённо улыбнувшись.
-Давай ты.
-Уф.. Ну хорошо. Прохор, ты помнишь сервиз подарочный, твой любимый? Ты его давным-давно купил, он был огромной редкостью. А я, дура….
-Разбила его? – докончил Прохор.
-Да…
-А я и не заметил. Вернее, я заметил, но не обратил внимания.
-Ты прощаешь меня за это?
-Конечно.
-Слава Богу! Знаешь, у меня прямо гора с плеч!
-Алла…
-Ты такой умный, такой добрый. Он же стоил столько, подумать страшно.
-Алла…
-Очень дорого стоил… Но знаешь что, я тебе  в марте новый подарю – на твой день рождения. Он будет ничем не хуже, а может быть…
-Алла!
-Что?
-Я убил Ромку.
   Алла резко вскочила, пошатнулась, открыв рот от страха и неожиданности.
-Какого… Ромку?
-Ты знаешь какого. Друга твоего.
-Как убил… - Алла затряслась всем телом. – За что?
-Это нечаянно вышло… Мы  выпили на даче… На дне рождения его бывшего одноклассника – у него день рождения тридцатого декабря… Между нами завязался диалог, как вдруг … Его одноклассник начал меня оскорблять, я его ударил, затем Ромка ударил меня, а затем я – Ромку. Ромка упал и уже не встал. Он мёртв. Я спрятал его тело в подвале сарая, я не знаю, сколько мне светит, но вряд ли мало. Прятаться не буду: совесть мучает, провалиться хочется, глубоко – глубоко, туда, где сам чёрт не найдёт…  Я не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь. Но я никогда себя не прощу.  Не прощу себя за то, что лишил жизни ни в чём неповинного человека, друга моей жены. Не прощу себя за то, что сделал тебя женой убийцы и заключённого. Не прощу себя за то, что если вдруг у нас появятся дети – впрочем, разве захочешь ты теперь иметь от меня детей! – но если они у нас вдруг всё-таки появятся, то они тоже будут детьми убийцы. Если бы я только знал, что так выйдет! Я бы никогда не пил, никуда бы не ходил, не отходил бы от тебя ни на шаг, Алла, лишь бы не сделать тебя несчастной. Мне кроме тебя, ничего больше не нужно, а я вот-вот потеряю тебя. Ты говоришь: сервиз! Я, кажется, разбил  нечто серьёзнее. Я судьбы наши разбил. И это уже никак не исправить, Алла. Пока ты единственная, кто знает об убийстве. Ты да Ромкин друг, но я  его очень сильно запугал, и, может быть, он ни о чём никому не скажет, но, наверное, скоро меня начнут искать…
       Алла понуро молчала. На неё было страшно взглянуть, настолько она была бледна и бессильна.
- С минуту на минуту к нам могут постучать.
По телевизору раздался бой кремлёвских курантов.
-Вот и стучат уже. С Новым годом, Алла. Следующие несколько тебе придётся встречать без меня.