О! любовь

Уже немолод, сед главой местами —
Как сад осенний пред вечною зимой.
Наедине он с горестными днями —
Беседует о вечном сам с собой.
Душу не радует текущее мгновенье;
Что счастье? Оно в юность отцвело!
Ту, что любил — рок иль проведенье —
Сгубили рано, в грешный час, назло.
Была мила красавица: Джульетта;
Ей тогда было всего двадцать лет.
Однажды ночью тёмной до рассвета —
Её убил злодей! Её уж больше нет!
В тот день покинул Рим Тиберий;
В злодействе этом его винили зря.
Лишь спустя годы и множество мгновений —
Его вновь в Риме вижу, друзья, я.
Как тень ночная идёт он по кладбищу;
В руках его "Зарёй" — факел горит.
И ветер дует... но не задуть ветрищу —
Огонь надёжный, что путь ему светит.
Тиберий болен. Болен теперь дважды:
Любовной мукой, да земная хворь.
Он перед смертью снова лик Джульетты —
Жаждет увидеть; ведёт его боль.
Он счастья в днях не знавал картину;
Изгоем — он бродил и путал след.
Похож он был на брошенную псину;
На пса, у коего хозяев добрых нет.
— О! счастье, ты ни для всех сияешь;
Судьба жестока к иным каждый день.
Коль горе обняло — то уж не перестанешь —
С ним разделять его печалей тень.
Вот склеп в котором спит Джульетта;
Тиберий отворил тихонько дверь.
Вот гроб её; а на гробу плита.
— Что далее, Тиберий? Что теперь?
— Умолкни вечность! И ты молчи, повеса.
Дай тосковать в молчание немом.
Знай, больше слов любых значит слеза!
Есть ль слово глубже слезы своим дном?
Душа моя — израненная птица!
Счастье моё — корабль затонувший!
Коль Солнце этого во мне коснётся —
То рухнет с неба его огонь потухший.
Что океан бездонный? Глубже стон.
Мерой космической душа может скорбеть.
Одна слеза — и отравлен счастья эталон!
Одна слеза — и раю уж не петь!

В безумство, верно, беды нас свергают;
И странности различные в цвету.
Но люди этого уже не замечают —
В своём неведомом другим людям бреду.
Поплакав... Тиберий сдвинул плиту с гроба;
Факел покорно Джульетту осветил —
Там череп смотрит пустотою — в глаза оба;
В улыбке вечной он зубы обнажил.
Коса Джульетты — "Высохшей верёвкой" —
Лежит на дне гроба; красы забыв век свой.
Вдруг по костям бежит печаль — слезой;
Тиберий плачет, не найдя покой...
— Здесь раньше были алые уста.
Коснувшись черепа Тиберий прошептал:
— И песня в них была, чей красоте
Сам Тибр славный, верно, уступал.
— Здесь раньше были милые глаза;
В них синь небес жила и зоркий взгляд.
Где те глаза теперь, скажи, повеса?
Где ныне сердцу тот бесценный клад?
Всё было в ней: божественно! прекрасно!
Мне больно видеть этот скелет.
Хранит живой память её напрасно —
Ведь её нет... Ты видишь: её нет!
Где грудь прекрасная? И где вторая?
Где её тайны, что прятались меж ног?
Где её кожа едва-едва румяная?
Уж нет того — истлел жизни поток!
Ведом безумством горестный Тиберий —
К Джульетте лёг в холодный её гроб.
И выпил яд — из корешков соцветий;
Минутой позже стал хладен его лоб...

Случилось так: в склеп тот чрез годы
Сторож кладбища зачем-то заглянул.
Были шаги его печальны; горестны следы;
К счастью мотив в нём уж давно уснул.
Факел в руках его — надёжное кострище —
Гроб осветило... Дрогнул стража глаз:
В гробу два черепа друг другу зрят в глазищи
Всей вечностью сокрытой внутри нас!

Автор сего — Данте де Анри