Рыбацкий разговор под соточку сорокоградусной

Юрий Полуэктов. «В логове коронавируса». (Отрывок из романа). Издательство Ридеро. Ссылка на полную публикацию: https://ridero.ru/books/v_logove_koronavirusa/.

Промокая хлебной корочкой последние, притаившиеся на дне банки крохи бычков и кислого красного соуса, неугомонный младший брат продолжал подначивать старшего:
– Ты всё же разобъясни мне, бестолковому, зачем ты подался в партию? Ты что, не видишь, какой в этой партии бардак творится, какое они нам всеобщее равенство устроили?
Олег мялся, мычал что-то вроде «как тебе сказать…» потом разродился словами:
– Ну, ты понимаешь, я подумал, если в партию пойдут порядочные люди, то что-то исправится.
– О-о-о, конечно! И придёт обещанный коммунизм, недолго ждать осталось, один только годик! – Сергей изображал наиполнейший восторг, а потом, сделав вид, что перешёл на серьёзный, тон, продолжил. – Может быть, ты и прав. Порядочным людям всё по плечу. У меня в голове возникла интересная мысль. Давай ты, как молодой начинающий коммунист, сходишь в партком и предложишь организовать на заводе выпуск холодильников. А то ведь просто безобразие, живем в развитом социализме, а за холодильником приходится в очереди полгода стоять. Представляешь, сколько за это время драгоценных продуктов испортится в семьях очередников по всей стране? Холодильник по сравнению с ракетой – безделица, комариная плешь. Ящик из штампованного железа да электронасос. Ну, ещё мелочёвка: реле, провода, трубки. А народ будет благодарен.
– Нет, не возьмутся. В области есть завод холодильного оборудования, выпускают холодильники. – Олег явно не въехал, что брат ёрничает. – Вот пусть и стараются.
– Э-э-э, да ты в партком идти стесняешься. Не бойся, не засмеют – по крайней мере, в глаза. Примут твою инициативу, рассмотрят и сообщат, что в данный исторический момент осваивать новую продукцию нецелесообразно. Вполне рациональный ответ. Проще сделать парочку ракет и ползавода накормить. А этих ракет наделано уже столько, что две мировые войны можно выиграть, арсеналы полны.
– Ты стратег, однако. Не дай бог, конечно, но ведь может так случиться, что эти самые изделия, что мы с тобой сейчас делаем, как ты считаешь, без счёта и не очень-то разумно, окажутся в один момент очень даже востребованы, и наши моряки, их применяя, бо-о-ольшое спасибо нам скажут за то, что мы нервы трепали, клепая это проклятие врагам нашим. А вдруг и вправду, справедливо, что всё в этой жизни происходит не просто так?..
– Не накаркай… хотя, конечно, пашем-то мы добросовестно, если что, не стыдно будет за наши крылатые камешки, долетят туда, куда понадобится. А я сирый… как тебе сказать? Стратег-не-стратег, но к обстановке присматриваюсь. Ты на заводе сидишь, железом занимаешься, а я испытатель, по всей стране мотаюсь, все полигоны объездил, ориентируюсь. Половина институтов и предприятий на оборонку пашет. Перебор очевидный. Да, какая там половина – больше. Нас ведь реально боятся, и нападать не будут. Карибский кризис показал. Кеннеди-то быстренько свои ракеты из Турции убрал, узнав про наши ракеты на Кубе.
Олег разлил по кружкам водки, поднял свою, предлагая чокнуться.
– Кончай проповедовать антисоветчину. Вон в тех кустах особист сидит, пишет на магнитофон твои речи. Вернёмся, а нас под белы ручки и на нары.
Выпили, закусили остывшей, ставшей ещё вкуснее, ухой. Наваристая, она обещала превратиться в утешительный утренний студень.
– Замшелые коминтерновцы в Политбюро, готовы полмира содержать ради иллюзорной идеи мирового соцлагеря. – Сергею не хотелось оставлять тему разговора. –  Только получается-то у них, мягко говоря, негодно. Нет… надо помогать сирым и убогим, это в русских традициях, надо учить студентов, от этого дружба и взаимопонимание народов только растут, надо помогать развивать промышленность, но на взаимовыгодной основе. Если у тебя деньги куры не клюют, можно и весь мир содержать; а ты посмотри на деревню в глубинке России, в нашей, например, области. Помню, как-то приехали на рыбалку. Запамятовал, в какую деревню. Вы со Светкой и с Морозовыми сразу на Урал потопали, а я в магазин за солью зашёл. Завезли им с какого-то перепуга баранки. Обычные баранки, но в сельмаг сроду такой товар не привозили. Ребятишки эту диковинку впервые в жизни пробовали: надели на запястья, как туземцы браслеты надевают, бегают по улицам, радуются. Откусывают прямо с руки… Баранки! Это даже не холодильники, а и баранок на всех напечь не умеем. Так вот: строить где-то социализм, за счёт детей собственной страны, это – преступление.
– Ты этот случай про баранки не рассказывал… – Олег, кряхтя, потянулся за бутылкой. Когда он себя чувствовал неудобно, всегда так характерно то ли хмыкал, то ли покряхтывал.
Выпили, закусили варёной рыбой из ухи. Сергея никак не отпускала смутная внутренняя неудовлетворённость, незаконченность разговора:
– В космос летаем, а закусываем бычками в томате – не потому, что очень любим, а потому, что больше нечем. Ты вот завтра утром масло будешь на батон мазать. И наказал, чтобы я две пачки подогнал. А мне пришлось два раза в очереди стоять, за один раз в руки, как известно, дают только одну пачку. Или всю семью в очередь веди, или стой несколько раз сам… и как тебе нравится такой беспроигрышный выбор? Причём «кухарки», так ведь Ленин обзывал способных руководить государством, в чине работников райкомов и горкомов родной руководящей и направляющей компартии на рыбалке закусывают бутербродами с натуральным маслом, чёрной икрой и осетринкой. И вовсе не обязательно потому, что любят, а потому, что для них-то, как пишется в протоколах, имеется в наличии. И без всяческих очередей, потому что в спецмагазинах! Если из суток выкинуть время, проведённое на работе и потраченное на сон, то получится, что мы полжизни проводим в очередях за колбасой, за зимними сапогами, за справками, за билетами в кино и на поезд… да, и на почте, в сберкассе, в парикмахерских, везде!..
– Понесло тебя, однако, всё собрал… Ты закусывай, обличениями развитого социализма сыт не будешь, – Олег выкатил из углей чёрный шарик печёной картошки, охлаждая, покидал её с руки на руку, разломил и протянул половинку брату. – Возьми-ка, прямо с пылу с жару. Я лично ем вместе с кожурой. Говорят, горелая кожура паразитов из организма изгоняет.
– Спасибо. До чего душиста, зараза! Хвала Петру, завёз в Россию-матушку спасительницу нашу от голода на рыбалке. Чем бы мы с тобой без неё закусывали? Я ведь, в сущности, говорю о мелочах, устранить которые не так уж и сложно, но эти пустяки раздражают простой люд, говорят о неспособности нынешнего руководства искать и находить новые, непривычные решения. Впрочем, власть не только неспособна, она и не желает перемен.– Вот, вот, всё собрал. Между прочим, мы живём в великой демократической державе, построенной, кстати, под руководством той же компартии.
– А можно назвать демократической страну, где половина населения фактически крепостные, то бишь рабы? Меньше семидесяти лет крестьяне были свободны от крепостной зависимости, потом коммунисты снова ввели своё крепостное право под видом колхозов. Взяли и отобрали у крестьян паспорта, а без паспорта ни прописаться где-то, ни на работу устроиться невозможно. Пять лет назад – всего-навсего! – отменили паспортное рабство. Зарплата крестьян в несколько раз ниже, чем у рабочих. Народ задаром работать не хочет, от безысходности запил и пьёт поголовно.
– Ну, знаешь, время в тридцатые годы было такое. По-другому, без коллективизации, скорее всего, не получилось бы. Нужно было разворачивать индустриализацию, а без неё, как показали события, мы бы войну точно не выиграли. Без заводов, производивших танки и самолёты, нас Гитлер без соли съел бы и не поперхнулся. Деревня поголовно неграмотная была, хлеб как могла придерживала. Но рабочих чем-то кормить надо было. Сталин всё это и осуществил. Да, жёстко, что тут скажешь? А мягко получилось бы? Нет, времени уже не оставалось, война на носу… Вот не думал, что ты такой непримиримый противник Советской власти… прямо удивляешь, брат.
– Олег! Причём здесь Советы?! Власть на самом деле коммунистическая. Партия власть узурпировала, а Советы оставила как ширму. Даже и не партия, а самая верхушка её. Я ведь не за смену строя говорю. Мы с тобой получили высшее образование, и не только бесплатно, а нам ещё и стипуху платили. Медицина, может быть, не самая совершенная, но тоже бесплатная. Уже за два эти пункта систему надо сохранять. Я тебя удивлю: я, может статься, в душе коммунистом попервее тебя буду, коммунистическая идеология в сути своей ничего страшного, на мой взгляд, не таит. Свобода, равенство, братство – кто ж против этой замечательной утопии? А хлебом, я думаю, крестьяне бы страну накормили. Если бы, конечно, не душили налогами, платили бы хорошие деньги, вот и был бы хлеб. НЭП-то зачем отменили? Во имя идеи! Частник – чуждый элемент по определению, эксплуататор. Хрущёв, для поднятия морального духа трудящихся, обнадёжил их скорым приходом коммунизма – через двадцать лет. Это, чтоб сытнее голодалось в мечтах туманных.
– Хрущёв, конечно, противоречивая фигура, но он, как ни крути, был государственник. О благосостоянии простых людей он, что бы ты ни говорил, заботился, но на свой манер… Хрущёв, то ли по малограмотности, то ли от упёртости считал, что человека можно переделать; с помощью лозунгов и директив сотворить убеждённого коммунистического праведника, для которого общественное выше личного. Ошибался, одними лозунгами народ не накормишь, надо поднимать экономику. Ещё плюс для него: после смерти Сталина ослабилось репрессивное давление. Дальше: Хрущёв начал массовое строительство жилья для всех. Представляешь, сколько людей было ему благодарно?
– Да уж, отмолили они ему спокойную старость: жил на пенсии и смерть принял в домашней кровати. Что ж, каждому минусу находится свой плюс – как необходимое условие равновесия во всём. Повезло Никите Сергеевичу с этим законом природы. Не знаю, как на небесах взвесили результаты его земных деяний.
Сергей поднялся, аккуратно сложил над костром пирамиду из обломков тополиных веток, вернулся на спальник. Выпитое требовало выговориться:
– Что ни говори, а если присмотреться к окружающему миру, справедливости в нём очень мало. И наш сегодняшний пьяный разговор фактически весь об этом. Идеальных людей, живущих прям совсем-совсем по справедливости, практически не бывает, слаб человек, не помню, кто изрёк эту истину, всегда найдётся соблазн, способный совратить его, будь это квартира или деньги, или власть над кем-либо, или спецсанаторий, либо ещё что-то. Вот и большевики с первых дней своей власти не смогли удержаться от искушений, хоть и трепетно высказывались о всеобщем равенстве. Лицемерие возмущает советского человека больше, чем корыстолюбие, разве не так? Получается, что сегодня верхушка КПСС совесть продала за вкусный кусок, за спецпривилегии, а завтра Родину продаст за новые жизненные блага? Аппетит приходит во время еды.
– До такого предательства не дойдёт, ты уж не нагнетай. И всё же, мне кажется, твоё диссидентство, это что-то неправильное. Сегодня СССР и США самые мощные державы и неизвестно, кто кого обойдёт, как пишут газеты, в мирном соревновании социализма и капитализма. Не тебя мне просвещать, что мы очень успешны в космосе и атомной промышленности, у нас есть заводы, обладающие уникальными, лучшими в мире технологиями. У нас, я считаю, лучшее в мире образование, у нас потрясающие учёные, в разных школах, типа математических, растёт им хорошая смена. Не всё так уж плохо, есть чем гордиться.
– Да прав ты: и наука, и космос, и атом, и уникальные производства, особенно в оборонке, всё это есть и это жирный плюс в оценке нашей действительности, правда, эти достижения никак не влияют на уровень жизни населения, а это основной пункт моего диссидентства. При этом завал в сельском хозяйстве, а главное, жизнь в крестьянской глубинке – это жирный минус. У меня в голове не укладывается, как такое возможно в одной и той же стране? Как могли сосуществовать высокие достижения и глубокие просчёты? Боженька рулит оборонной промышленностью, спасая Русь-матушку? Не хочет он, чтобы Русь загнулась, значит, есть ей какое-то предназначение в этом мире, не иначе…
– Народ у нас такой – несгибаемый, понимает, что слабая Русь не выживет, развалится на провинции. Давай-ка ещё по граммулечке огненной воды, а то засиделись на сухую.
Выпили, продолжил Олег:
– И всё же, я повторюсь: надо осознанно менять управление страной. Ты членам Политбюро присвоил почётный титул «замшелых», верхушку партии расколошматил, а не так уж они неразумны, систему выстроили устойчивую. Народ бухтит втихаря по кухням, а на баррикады не рвётся. И дело не только в том, что чекисты маузер к виску каждого свободомыслящего гражданина приставили. Работает известная схема – разделяй и властвуй. Коммунисты хорошо усвоили, что источник революционной угрозы в России – это Москва и Петербург. Там запылало в семнадцатом году. В наше время Москва, Ленинград, чтоб не было голодных бунтов, снабжаются прилично, местные на всю жизнь запомнят брежневское время как самое распрекрасное. А на провинцию можно забить. Население там малочисленное и терпеливое, а самые предприимчивые стараются перебраться в столицу.
– Да, я, наконец-то, понял, почему тебя потянуло в партию. Потому что менять управление будут люди. А что это будут за люди, откуда упадут-вылезут, то ли это будут белокрылые ангелы с небес, то ли черти подколодные себе на уме, и куда они нас поведут, как, какими путями-тропами, тайна сия велика есть. Есть у меня сомнение, что нас с тобой спросят, кого в этот момент кормчим ставить, вне зависимости от того, есть у нас партбилет или его нет. Народ при любой власти, в любом государстве, если беспристрастно всмотреться в историю, считался просто расходным материалом, и большевики не исключение. Цинизм в том, что они при этом провозгласили себя партией рабочих и крестьян. Но вот что для меня удивительное, так это то, что на Украине, в Прибалтике продуктов навалом, не хуже, чем в Москве. Почему в Российской Федерации люди живут гораздо хуже, чем в национальных республиках? Доблестное Политбюро опасается националистических бунтов?
– Тот же самый принцип – разделяй и властвуй. Кстати, многие русские, кто пошустрее, почувствовали этот партийный уклон, перебирались в союзные республики.
– Давай-ка выпьем за то, что хотя бы по вопросу осуждения бандеровщины у нас консенсус. Но вопрос всё равно остался: Почему мы в Оренбурге должны жить на порядок хуже, чем львовские националисты? И почему верные ленинцы не просекают: случись война, мы с тобой пойдём Родину защищать, а львовяне откопают в огороде фашистские автоматы и нам в спину стрелять будут? Сдаётся, что тем, кто в Политбюро, наплевать на народ. Они от народа не зависят, их не выбирают. Полежали, послушали недовольное бормотание переката, явно не привыкшего слушать затянувшиеся заполночь политические дебаты. Сергей сходил к рюкзаку, вернулся с третьей бутылкой и, разливая, спросил:
– А насчёт порядочных людей, призванных улучшить партийный кадровый состав, – кого всё-таки ты цитируешь?
– Да… подошёл Прохоров, сказал: «Надо вступать в партию, дали разнарядку – на мужчину из инженеров». Ну, не мог я ему сказать «нет». Давай-ка, не будем больше об этом…
Ночь, незаметно опустившаяся на их случайное ночное стойбище, переполнялась свиристением сверчков; из близких камышей вопли лягушек волнами накатывали на обгоревшие за день уши. Четвёртую бутылку, уготовленную для прощального вечера, обоюдно решили не открывать. И даже поспорили, оставить ли её на утренний опохмел или на последнюю вечернюю уху. Если вдруг на выбор открылись две добродетели, как решить, которая из них вернее ведёт в райские кущи? Тем более что узнать, чья верней, так и не довелось. Бутылочка сама собой не удержалась, разошлась по походным кружкам.