Восьмая рана

Воспитывали меня родители по-разному: мать-словоохотливо, с нотациями и нравоучениями, отец - молча, при помощи взгляда. Действовало это сильнее, как я теперь понимаю.

Только однажды он не сдержался, когда я принёс домой самодельный деревянный пистолет-самопал, начинённый порохом.
И уж не помню, что послужило причиной, но самопал вдруг выстрелил. Был такой взрыв, что окна задрожали, я оказался от страха под столом.
Отец вытащил меня из-под моего укрытия и в ярости медной пряжкой фронтового ремня оставил памятный автограф на моей спине.
Нет, чуть пониже спины.
"Больно", - говорю я теперь спустя годы. Но поучительно и незабываемо.

А прошагал мой отец дорогами войны в кирзовых сапогах до самого Берлина, чтобы расписаться мелом на знаменитой стене Рейхстага, и чтобы вернуться потом  в то самое местечко, где я имел счастье родиться и провести детство, - Лугины.

И уже живя от него в трёх тысячах километров, в городе Челябинске, в годовщину Победы над фашистской Германией, я посвятил ему стихотворение, которое даже постеснялся почему-то послать ему. Думал, пустое это.
Вот и хочу накануне Дня Победы и побыть с ним наедине. С живым.

За это стихотворение "Восьмая рана" получил Почётную Грамоту на  конкурсе "Международное Общество Пушкинистов" Нью-Йорк (декабрь 1998 г.)  А в состав жюри входил Евгений Евтушенко.

Очень редко выбираю время
Написать в отцовские края.
Мой отец имеет семь ранений,
А восьмая рана - это я.


Встречи - реже, расставанья- чаще,
Появилась у меня семья.
Мой отец имеет семь несчастий,
А восьмое - это тоже я.


Может, это черти накачали
Всю неразбериху бытия.
Мой отец имеет семь печалей,
А восьмое горе - это я.


Если буду жизнью опрокинут
Захлестнет случайно полынья,
Мой отец готов семь раз погибнуть,
Чтобы раз, но с толком прожил я.