Английский замок, трамвай, бабушка

Это первый из ряда не написанных ещё рассказов — самая что ни на есть автобиография.
Наверное, я назову этот сборник "Дорожная карта".

Только в ней будут не те, официально востребованные, «данные», которые требуются в анкетах.
Совсем-совсем не те!
Это – моя «дорожная карта памяти»: её остановки и вехи, ставшие опорой сознания и рушившие эти опоры на жизненных перекрёстках... Незабываемые сюжеты, которые можно без экрана, без билета и вайфая, «включить» и просматривать — бесплатное «кино» воспоминаний...
Подобный «кинозал» есть у каждого.
И, что греха таить, порой «сеанс просмотра» начинается самопроизвольно, без твоего на то усилия и разрешения, по какому-то неведомому триггеру...
Вот так случилось и сегодня – раз-два-три – ОСТОРОЖНО! ДВЕРИ ОТКРЫВАЮТСЯ!

Глава первая

Английский замок, трамвай, бабушка.
(И почему в эту дверь я не заглядывала так давно?!)

Память устроена удивительно: в ней ничего не теряется, и при повторных просмотрах можно обнаружить немало деталей, упущенных прежде. Упущенных, а зря: в мелочах не только дьявол, в них – и добрый наставник-подсказчик-советчик в делах сегодняшних.

Так о чём это я?!
Стояла поздняя осень 1965 года. Просчитать просто: три года мне уже исполнилось – это было ещё в мае, а в означенный день на улице выпал первый снежок: совсем тоненький слой, такой, что только хватает, прилипнуть к подошве — и оголяется асфальт, и за тобой — цепочка серых следов... по такому на санках не получится проехать – только любоваться: так волшебно играет искринками-проблесками в свете ночных фонарей!..
Но об этом — позже.

Важно заметить, что незадолго до события папа врезал в дверь новый замок. Ему пришлось долгонько потрудиться: я то смотрела-любопытствовала, то уходила в комнату, а он всё возился-«подгонял»... Потом вдруг меня позвал: «Смотри, дочь, ты уже большая, должна уметь замком пользоваться! Мало ли что?! Вот так повернёшь — он открывается, вот так — закрывается».
Мне очень нравилось, когда со мной по-взрослому разговаривают! И я старалась – смотрела внимательно: когда замок открывается — маленькая железная «собачка» (так папа эту штуку назвал) в свою «будку» прячется, а когда закрывается — «собачка» в специальную щёлку запрыгивает и не даёт двери открыться.

Но одно дело – смотреть, другое – делать! Попробовала — у меня получилось и открыть, и запереть дверь.
Мне понравилось играть «собачкой».
«А теперь смотри!» – папа поднял указательный палец вверх – значит, это надо особо запомнить! – «Смотри!» – он что-то сделал, и «собачка» перестала выпрыгивать наружу, как я ни пыталась её выпустить.
«Вот очень важная деталь! – папа показал маленькую штучку, – это – фиксатор. Если его защёлкнуть при закрытом замке — замок никто снаружи не сможет открыть ключом. А если «собачку» загнать в её «будку» и зафиксировать — то замок не защёлкнется, даже если закроешь дверь. Поняла, дочь?!»
Но тут мама пришла с требованием «пора спать!», и мы с папой подчинились.
Это было в выходной.
А в будни меня укладывает спать бабушка.
Вообще-то у меня две бабушки: мамина мама — бабушка Аня, и мамина тётя – бабушка Дуся.
Больше у меня бабушек нет.
Та, которая папина мама, умерла за неделю до моего рождения. И мне дали имя в её честь. Но об этом — в другой раз.
Так вот, в будни мои родители работали и учились, учились и работали. Учились в институте «на вечернем», а работали на заводе, и я их почти не видела,
или – только утром, когда меня собирали и отводили в детский сад.
Родители сами очень торопились и заодно подгоняли меня: «скорей-скорей», повторяли противное слово «режим», а я не любила делать «скорей», и сейчас не люблю, но по привычке и требованию обстоятельств, по какому-то нечеловеческому «режиму» всё так же тороплюсь и тороплюсь, даже страшно сказать, сколько лет...
Родители так противно меня «ускоряли», что я им неоднократно заявляла (да, именно этими словами, только букву «р» не выговаривала), что пусть они САМИ торопятся и идут на свою работу-не опаздывают, а я САМА спокойно соберусь, и пойду в садик – тоже сама, потому что я и одеваться умею, и даже чулки к поясу пристёгивать...

(Представляете, уважаемый читатель, ТОГДА, в 1965 году в советских магазинах колготок не продавали, а в холодное время девочки и мамы носили чулки, пристёгивающиеся к специальному пояску... Повозиться с ними приходилось!
А колготки появились чуть позже – мне тогда уже 5 лет исполнилось, когда папа привёз из Москвы, куда он ездил в командировку. У меня первой в группе появились колготки! В детсаду все, и даже воспитатели – удивлялись, завидовали и запоминали, как эта новая одежда называется, чтобы и себе достать.
В те времена обычную одежду просто покупали в магазине, а такую – новую и невиданную, — «доставали». Это я точно помню.)

Так вот, я втолковывала родителям свою идею, а родители в ответ строго велели «не болтать языком», обзывали "капушей", "спинозой", и вообще портили настроение.
Хорошо, что у меня было очень прочное настроение: мне его портят — а оно само чинится, сразу, как только портить перестают! Но всё равно противно, когда портят.

Тогда, утром, ещё первого снега не было. И вообще я этого утра точно не помню, потому что оно было совсем такое же, как и в другие будни, а я давно не любила ни утра, ни будни – понятно же, почему!
И вообще, утро здесь ни при чём – главное произошло вечером!

Из садика меня обычно забирала одна из бабушек. Они приезжали по очереди: сегодня одна, а завтра другая.
Мы жили «на шестом» – так наш район назывался, а бабушки – «в старой части города»
(ну понятно же – если бабушки – то и в "старой части"!)
Чтобы до них доехать, надо было сесть на трамвай №1 и слезть на остановке «Малый рынок», а потом идти по адресу улица Хортицкая-19.
А чтобы доехать до нас, следовало ехать прямо наоборот, до остановки «Концертный зал имени Глинки».
Бабушка приезжала согласно очереди, забирала меня из садика, приводила домой, кормила, читала мне книжку, а потом укладывала.

А утром никакой бабушки дома не было. Значит, она уезжала ночью, когда я спала! Это было как-то совершенно нечестно: я сплю, а бабушка катается в это время на трамвае!
Могла бы и с собой взять: и билета второго покупать не надо – мне же пяти лет ещё не исполнилось!

Так вот, в этот вечер меня забрала из садика бабушка Дуся.
Всё шло по-всегдашнему: ужин, читание книжки, доооолгое спатьукладывание... Я очень не любила укладываться, потому что взрослые укладывали одну меня, а сами спать не ложились – норовили продлить удовольствие вечера! Я очень любила вечера, когда не надо торопиться – так не дадут же! И тут «режим» придумают – «пораспать» называется, и – укладывают, укладывают!
С одной стороны приятно, когда тебе читают любимую книжку.
А с другой – очень даже неприятно, потому что ты точно знаешь, что читать тебе никто ничего не хочет: все ждут, «когдатызаснёшьнаконец», а значит, хотят от тебя отделаться...
Это очень грустно: знать, что от тебя хотят поскорей отделаться.

Так вот, я уже спала, или спала не совсем, но вдруг в мою голову каким-то образом вонзилась мысль, что бабушка ушла, а я осталась одна.
Мгновенно спрыгнув с кровати — вокруг темно, только уличный фонарь сквозь штору легонько светит – позвала — никто не отозвался.
И тогда я решила: а не сходить ли мне за бабушкой? А вдруг она ещё недалеко ушла?!
Я побегу и догоню, и она возьмёт меня покататься на трамвае!

Я включила свет – ну это же просто – залезть на стул и – «тык» в выключатель, быстро оделась — вот тут меня надо бы крепко похвалить, потому что я ничего не перепутала: чулки, сапожки, шапка, варежки и брать не надо — вот они: из рукавов свесились;
застегнуть все пуговицы, под воротник – шерстяной бело-красный шарф в клетку, только узелком не сзади, как взрослые мне повязывали, а спереди.
Но главное — открыть английский замок, запрятать пальцем «собачку» вовнутрь, сдвинуть фиксатор, проверить, чтобы «собачка» осталась надёжно заперта, тихонько прикрыть дверь, чтобы соседи не услышали и не наябедничали родителям или не вызвали милиционера...


На улице стояла ночь, но темноты не было: фонари ярко светили, и было совсем не страшно. Только чуть боязно и непривычно. А ещё был этот удивительный первый снег, по которому хочется топать и оставлять следы... Жаль, играть некогда — надо догонять бабушку! Топ-топ, наискосок от дома, мимо гастронома, вверх по улице Одесской... Это папа мне много раз повторял наш адрес и маршрут, по которому мы обычно ходим... Вперёд, вперёд, «полтора квартала» — до садика – а они ещё сомневались, что я могу ходить в садик сама! – потом через улицу Хмельницкого перейти – днём там «уйма машин», а сейчас – ни одной!
И – ни одного человека!
Неужели все спят?!
И я одна во всём городе не сплю?!
Стало как-то жутковато, но, как бабушка говорила, «полдороги уже пройдено, а вторая половина всегда короче первой», так что – «вперёд, заре навстречу»!

Вот и трамвайная остановка! А к остановке подходит трамвай – последний, дежурный, другие ночью не ходят, и в этот трамвай на моих глазах заходит моя бабушка Дуся — топ-топ – с бот налипший снег отряхнула и – вверх по ступенькам...
А я ещё не подошла к остановке, только приближаюсь из-за поворота, выхожу из тени больших деревьев на широкий перекрёсток, и она меня не видит, и уедет сейчас, и не...
Было досадно, но не до слёз: я бы недолго горевала — пошла бы в обратную — домой на улицу Одесскую дом 12 квартира 21, закрыла дверь на замок, разделась, легла бы спать, и никому бы ничего не рассказывала, потому что огорчать взрослых – «себе дороже».
Но у меня ещё был шанс, и я закричала:
– Ба-буш-ка-а-а-а!!! И она увидела меня, и мы побежали навстречу друг другу!
Дверь закрылась, трамвай тронулся по своему маршруту №1...
Я смотрела уходящему вслед, и мне всё-таки было жалко, что он не подождал нас...

Бабушка Дуся странным голосом спросила, как я здесь оказалась.
Я стала подробно описывать, но она совсем не радовалась моим подвигам – молча вела меня за руку, при этом её рука всю дорогу сильно тряслась. Мне это не нравилось, и я даже попыталась вытащить руку из варежки на холод, но бабушка не отпустила...

Удивительно, но за этот случай взрослые меня не ругали. Так я до сих пор и не знаю, поведала ли бабушка родителям о том, что произошло, или скрыла, «чтобы не нервничали», потому что иначе «себе дороже»?
Но больше она ночью не уезжала – оставалась до утра, ночевала сидя в кресле, и провожала меня в садик утром без спешки, потому что бабушка уже была на пенсии, а значит, на работу не торопилась.

Я тоже не хвастала о том никому – догадывалась, что не похвалят! Но для себя навсегда поняла, что я – вполне самостоятельный человек.
И, когда у меня появились свои дети, учитывала, что к этому возрасту они вполне могут проявить самостоятельность самым неординарным способом.
Я рассказала им этот случай, но... только когда они стали значительно постарше...
------------------------------
Детям, рождённым в XXI веке, трудно понять бесстрашную самость советских подрастайцев-«шестидесятников», однако у каждого времени свои приметы.

А я закрываю дверь этого воспоминания – с огромной благодарностью себе-крохотной, но такой решительной и рассудительной, хотя бабушка Дуся, наверняка, была об этом происшествии совсем другого мнения.


Записано по памяти,
на часах – 02-05/25.05/2023год.