Экзистенциальная тоска или день поминовения

Экзистенциальность в обычной жизни - это о чем? Помню, когда впервые услышала термин, подумала: странно, но... она имеет место быть. Не часто, но периодически. В чем ее нужность? Подумать о чем-то непонятном, трудно объяснимом, четко неопределимом... Когда что-то вдруг защемит где-то в глубине самых потайных глубин и вырывает оттуда наружу что-то, о чем и забыл. Перестал догадываться. И все же memento more...

Ровно 27 лет тому назад 19 ноября 1995 года умер мой отец, Анатолий Яковлевич Брущенко. Человек, который на мое невинно-хитроумное: "Папа, помой за меня посуду" - бросался делать все, что я просила. Который ловил в полете свою 5-летнюю балерину, чтобы она не успела приземлиться на пол, а все-таки благополучно очутилась у него на руках. Который решал за меня математику, а потом так умел объяснить, что я выучивала наизусть, как стихи, алгоритмические уравнения. Который, будучи парализованным, сказал моим братьям, требовавшим не возвращаться в Киев, а остаться в Харцызске и помогать маме по уходу за ним: "Оставьте, у нее своя дорога".

Папа. Он был простым и сложным. Он был замечательным - начитанным, вдумчивым, любил землю и меня. Для дочери это очень важно. У него был всего один недостаток, но большой, который и свел его в могилу: он запивал горькой понимание системы, которая ломает умных. Он знал, что бороться против нее - все-равно, что плевать против ветра. Он просто знал. Много. И чтобы забыть - пил. Много. Однажды, когда мне было лет восемь, я даже вылила половину бутылки водки в раковину, но он не ударил меня, а просто перестал делать это дома.
Мистика. Когда ты умирал, почти полгода прикованный к постели после инсульта, я была далеко. Жила в Киеве, но родные готовили, мол, это скоро случится. И вот помню вечер 19 ноября, 1995 года, время близится к полуночи. На съемной квартире я одна, смотрю по телевизору "Тени забытых предков" Параджанова. Вдруг раздается междугородний звонок. Беру трубку - оттуда тишина. Жду некоторое время, слушаю: может неполадки на линии (тогда еще не было мобильных). Кладу на рычаг. Через 10 минут опять звонок. Опять беру трубку, и снова тишина. Легла спать, а утром позвонил брат и сообщил, что вечером, около 12, отца не стало. И в тот момент подумалось: папа, ты прощался со мной, позвонил, дал знать... Спасибо...
День сегодня такой, чтобы вспомнить и помянуть. Чтобы уронить слезу. Чтобы побыть слабой: такой, какой можно быть только в крепких и надежных руках отца. В память о нем в день его смерти я написала стихи. Вот они.

* * *
На часах - потерянное время,
Стрелки - указатели-персты...
Осязанье осознанья - бремя,
Шахматное поле - блеф тщеты...
На часах - вселенское  Сегодня -
Пленник паутины-пустоты...
Осложнение услуженья - сводня
Брошенной и бросившей мечты...
На часах - погибель и победа,
Стрелки - усмирители-кнуты...
Осторожность - редкая монета,
Бдительность - агония звезды...
   Бдительность - ступенька высоты...
      Бдительность - блуждания чистоты...
               

* * *
Данность - дополнительное время
Для того, чтоб сделать измерение
Семижды по семь, а после резать
Мерянное, без движений резких,
Без конвульсий, без агоний слуха -
Уберечься от потери духа...
Но простое - выполнить не просто:
Тяжесть тела - сумерки погоста,
И под силу разве что святому
Плод познанья кушать без оскомы.
Остальные, причащаясь тайнам,
Видят наготу свою. Печальный
Жребий для того, кто ищет выгод
И наград в прочтении манускриптов...
Есть же участь дерзких дилетантов,
Разменявших гений на талантов
Круговерть - по очереди тратят
Свой удел, и пошлину не платят
Неудачам, разочарованьям,
Пораженьям, сдачам, притязаньям.
Для таких вся жизнь - абсурд... Но где-то
Каждый миг продуман по сюжету,
Каждый штрих расписан по сюжету.
Для таких вся жизнь - абсурд... Но кем-то
На подкорку вставлена дискета:
Все - нюансы Вечного сюжета...
               
* * *
Заходятся часы тик-таками стремлений...
Кладется на весы неуязвимый гений -
Он легок, как перо, и равенство сохранно,
Но только от себя нет грамоты охранной -
И потому ни сесть, ни встать, ни слова молвить...
Ни без похмелья пить... ни без похмурья помнить...

Но когда слезы высыхают, вспоминаются веселые и значимые моменты. Папа, ты любил меня. Несмотря ни на что, а дочь таки была не подарок. Но ты принял меня именно, как дар. И сколько себя помню, носился со мной, как с писанной торбой. Ничего не запрещал, но однажды, когда мама была в отлучке, а я, великовозрастная барышня, загуляла до 11 вечера с кавалерами, ударил в-сердцах. Понимаю - испугался. А еще помню, как влюбившись насмерть (в очередной раз, в возрасте 17 лет) попросила тебя: "Папа, если соберусь выскочить замуж, останови меня, пожалуйста!", на что ты ответил: "Ага, тебя остановишь, локомотив остановить легче!"

Первый свой сон после твоего ухода помню: ты сел на свой любимый велосипед и поехал по дороге из сахарного песка, а я побежала за тобой, но ты остановился и сказал: "Нет, тебе еще рано, вернись".

И я вернулась. Я здесь и сейчас. И продолжаю выполнять завет, который мысленно дала сама себе над твоей могилой: "Папа, я обещаю быть счастливой!"
И я счастлива, папа.

...Каждый ноябрь приносит сны с его присутствием, и этот не исключение... Снится оставленная квартира в Харцызске, или виноградник-дача там же... И мы с папой что-то делаем вместе, разговариваем о чём-то...

По православной традиции, отвела маму в ближайшую церковь, где она заказала молебен и поставила свечи за всех усопших нашей семьи.

Моя же личная традиция в память о папе состоит в том, что провожу внутреннюю инвентаризацию потерь и осознаний, и в который раз отчитываюсь перед ним:
- Папочка, я обещала обрести счастье, и я выполняю это ежедневно, делая всё возможное и невозможное, чтобы сегодня, сейчас и здесь прочувствовать этот мир, эту жизнь, как Свет, Смысл, Счастье, Радость и Благодать.