Война и мир. гл. 3-1-13

3-1-13

В углу корчмы с широкой лавкой,
Сидела доктора жена,
А за спиной, бочком, уловкой,
Спал доктор, без ночного сна.

Всегда хватало там работы,
В любое время, ночью, днём,
Весь полк, объяв своей заботой,
Он спать мог даже «днём с огнём».

Вновь прибывшие в «зал комфорта»,
Насквозь промокшие, «до дна»,
В корчме уже жила когорта,
Из офицеров их полка.

Но, чтобы всем переодеться,
В момент замены их белья,
Им нужно чуточку прикрыться
От женского её взгляда;.

Она им предложила юбку,
От вида обнажённых тел,
Подобие кабины-рубки,
Бельё бы он переодел.

В полуразломанной печурке
Смогли разжечь они огонь,
И каждый в новенькой венгерке,
Имел от холода, как бронь.

Тепло струилось «по просторам»
Давно заброшенной корчмы;
И самоварчик в эту пору
Создал уже уют избы.

Доской, уложенной на сёдлах,
Сооружён нехитрый стол,
И в сих условиях столь подлых,
«Забит был непогоде гол».

Украшен пир бутылкой рома,
Хотя стаканов было три,
Ждала приятная истома
В желудке каждого, внутри.

Но самовар был мал объёмом,
Стаканов только лишь на шесть,
Но в чай ложили сахар с ромом,
Тем, восполняя как бы месть;

Всё той случайной непогоде,
И как бы восполняя быт,
Назло войне и всей природе,
Чтоб каждый стал заботой сыт.

К тому ж вода была не чистой,
На всех и ложка — лишь одна;
Зато в «салоне» дух игристый,
Как ни была «купель» бедна.

Поочерёдно чай мешала
Мария — доктора жена,
Когда же ложки не хватало,
Просили пальчиком — она;

Исполнив, чтобы процедуру,
Согрет был женским бы теплом,
И каждый мог в лихую пору
Как будто ощутить свой дом.

Она сама же в окружении,
Блестящей молодой «грозы»,
Сияла счастьем уважения,
Своей красой их ослепления,
Хозяйкой, взявшись за бразды.

Притом восторг свой скрыть стараясь,
От мужа-доктора, хоть спит,
Могла отбой дать, обижаясь,
Мужской взыгрался б аппетит.

Когда, «упившися» все чаем,
И самовар уже пустой,
Ростов, моментом не скучая,
Досуг им предложил игрой.

Игрою в те же снова карты,
В игру с названьем «короли»,
С Марией вместе для азарта,
Себя гусары все впрягли.

Игры условия такие,
Кто будет назван королём,
Они, те правила — живые,
Тот, вспыхнув, будто как огнём;

Он целовать ей ручку должен,
Чудесный стимул для игры,
Он как бы с целью этой вложен,
Хвалить в ней женские черты.

Как только розданы все карты
И началась уже игра,
Не стал муж добиваться «жатвы»,
Не спал, дремал он чуть, слегка.

Заснуть не допускала ревность,
Жену, оставив мужикам,
Какой-то страх и даже нервность,
Его сковали «по всем швам».

Он выглядел угрюмым, грустным,
Дать выйти место попросил,
В душе он осуждал их чувства,
Похоже, выбился из сил.

Когда он вышёл — общий хохот
Раздался дружно за столом,
Все поняли, как много хлопот,
У Марьи — с мужем-докторо;м.

Она до слёз вся покраснела,
Ещё краси;вее стал вид,
Однако, тут же присмирела,
От мужа ждавшая обид.

Вернувшись, он велел собраться,
Идти в кибитку ночевать,
Пока игра — решил остаться,
Чем кончится, решил он ждать.

Он мрачный, рядом сел с супругой,
На страже — будто охранял,
И как бы этой он услугой
Вновь чувство смеха вызывал.

Уход супругов на ночёвку,
Вновь развязал всем языки,
Пришла и ночь, когда головку,
Всему веселью вопреки;

Пришла пора класть на подушку,
Уже тянуло всех ко сну,
Но, вспоминая Марью-душку,
Не спалось нынче никому.