Камни

1.
По полю иди,
под полуденным солнцем иди,
под денным солнцем по полуполю полуиди,
полуползи под денным солнцеполем,
иди поддень полусолнце слепое,
солнцеденное поле поддень...

2.
На тебе брюки чинос да разлапистое пончо,
а на брюках 12 карманов, на пончо — всех и не счесть,
на тебе брюкочиносы с двенадцатью карманами
для двенадцати штанин
для двенадцати колен
двенадцати ног
одного туловища в разлапистом стокарманном пончо,
на тебе брюколапистые карманообильные пончиносы
с двенадцатью разкарманенными штанинами
для двенадцати колен
одного туловища,
на тебе чинолапистые брюкопончо со сто двенадцатью разкарманами,
на тебе полуночное пончо под полуденным брюкосолнцем...

3.
До конца пройди этот путь
под палящим полуденным солнцем,
Полусумеречные тени на полупути до конца
под палящим полуденным солнцеполем.
Кажется, ветер внезапно полунарушил покой листвы вековых деревьев полуденного поля, кажется.
Но вокруг палящего солнцеполя ни полудеревца невидно,
пуст горизонт,
обездревлен,
недвижен,
ни одной заскорузлой соринки невидно над сумрачным полем.

4.
Стали тени мерцать полуночными фарами,
как лампочка в коробке с мотыльками,
как палящая разлапистая
разлампочка
в разкартонной
разкоробке,
в накуренной полукоробке,
в укуренной картонной полукамере-обскуре.
Вот мерцают разлапистые тени,
точно это солнцелампа в полуночном картонном полуполе,
солнцелампа в припыленной скрипучей обскуре.

5.
Ах, тяжело, ах, как тяжело!
Мотыльки щекочут гортань,
лёгкие деревья,
почерневшие, тяжёлые полудеревья лёгких осыпались,
вороны-каверны, вороны-каверны, воронокаверны, кар-кар,
сосут желудочки, жёлуди тяжёлых деревьев лёгких упали от всплеска воронокаверн, кар-кар,
вороны-каверны.
Будто курить и курить в припыленной солнцекоробке обскуре,
полуночной разлампочки,
поля теней тяжелей, тяжелее и… Ах.

6.
Тело грузное, тело, иди полуполем вперёд.
Ползи, грузнотело, ползи, солнцелампой палимый в коробке картонной,
в тенях разприпыленных тыль-мотыльков-каверноворон
на чёрных тяжелолёгких моих деревах, желудями опавших деревьях.
Как труден шаг,
как тяжёл вздох,
как грузнотяжела ходьба под солнцеполем,
картонным полуполем полночной воскуренной обскуры,
как тяжелы грузновздохи палящей солнцелампы,
как неподъёмны, начинённые карманами,
двенадцатиштанинные,
двенадцатистишные,
двенадцатистопные,
двенадцатисложные чиносы,
ох, вздохотяжесть да солнцеворот, солнцепепел ворона-каверн, кар-кар.
Неподъёмное, неподвластное, непончо,
путаница в ворохе разлапистых лап,
ворох в разпутанице аляповатостей пончо,
разворох в разпутанице...
разтяжесть,
тритяжесть,
стотяжесть…

7.
Уймись, солнцетяжесть,
уймись, грузнотело, кар-кар,
бесстыдно желудочки жамкают вороны-каверны.
Капельки пота стекают как слёзы по оспинкам вниз
на солнцекартон полуночной обскуры,
воскуренной в тенях мерцеблеска луны,
солнцеденной лампады Эреба…
Брюкочиносы мокнут в обилие слёз,
слёзопота, все брючин двенадцать.
О, пот,
о, пат,
о, пыт, о пытки на полупути до полуконца
в разлапистом сумраке ночи.
Пых-пых, запыхался, ты, запыхался,
покой упокой и пых-пых.

8.
Глухие раззвуки раздались,
разлапились ляпы и пали,
распались за солнцем древесным, полуденным полем, распались...
Глухие позвуки.
Звук-звуки-позвуки.
Как будто толпа звук-позвуки-позвяки
гремела гум-гум-бада-бум в разприпыленной лунной коробке, как будто.
Но глухой толпы разгум-гум не видать было в поле бескрайнем,
будто деревьев тяжелых,
но лёгких с опавшими листьями,
кар.

9.
Но тени,
но тени, но-те-ни казались, кар-кар, не казались
куда разкуда ощутимей,
чем, реальней,
чем толпы,
чем, древы глухие гум-гум,
толподревы, а, впрочем...
не реальнее, чем полуденный и солнечный пёк
в полуночной лампадной обскуре.
То спра-
вато сле-
вато сза-
дито спе-
редис... пончос и чинос, пончинос,
печёнка, как-кар, Прометей...
мытарство, мык-мык,
каверны-вороны кар-кар,
тыль-тыль мотыльки щекочут гортань, чик-чирик.

10.
Шагзашаг, вдохотяжесть и тени,
мерцеблеск солнцелунной посуды,
сумраночной, смураденной лампадки.
Только тени и гул, нарастающий гул.
Гулотень,
нарастающий день и растущаю ночь
на полупути до полуконца, растущее солнцеполе, растущее,
гул.
Мерцосвет глухотени,
фитиль стробосолнца, ну и что же, а что же ещё,
глухотень...

11.
Охитяжесть,
ох, тяжесть и пот,
солнопот,
слёзопот,
слёзовдох,
шагзашаг,
грузнотелая ноша, шаг-шаг.
Не поднять двенадцати ног,
и одной не поднять,
тяжелы штанины
и пончо разлапами цепляется в картон солнцелампы,
о, камень.

12.
И упал ты,
посыпались камни из твоих кар-карманов.
Наводнило обильнокарманием камни по всему солнцеполю,
по палящему полю. Кап-капали камни,
текли изо всех разкарманов пончиносов,
бессчётные камни изобильных штанин,
карманов вины изобильных.
Что не видела Пирра,
ни персы.
Вот и ты затвердел,
сухофруктом скукожился, камнем,
так обиды-каверны, и картонное горькое солнце
всё дыханье и силы испили.
И остались лишь грусть и обида,
Да затухнувший пламень
и погасший фитиль,
среди поля большущие камни.
О, Господь, упокой его камень,
аминь.