Новая Швабия

Век кончается, наступает тьма
и на, окрашенной желтым, сцене
появляется тень, точнее её рука,
и лишь по ней судят о существовании тени
зрители театра военных действий.
Век кончается, значит, время – поэзии.
И я, как поэт, выступаю против
человечности и катастроф.
Вы не понимаете! Я –
приговорен к свободе
лезвиями собственных стихов.
ВРЕМЯ – ВЫШЛО
Здесь проложен конец истории.
Век кончает...
тёмной безрадостной вспышкой
в новосибирской колонии.
И мои книги – как растрепанные б***и
плетут интриги, –
угадайте, где? –
в чужой кровати.
Пока в немыслимой ими пустоте
я умираю – в слове – невзначай –
от острой бритвы – шрама на гортани.
Люби меня, прошу, не забывай!
Из забывших меня можно выложить самые
мягкие спальни
для того, чтобы чья-то
случайно попавшая в кадр тень    
отлизала по очереди
всем моим б***ским музам,
словно я для них идиот Федоса,
или одномерный герой Маркузе.
Век кончается, начинается
какая-то невнятная поебень. 
Время чудовищ.
Эпоха дурного вкуса.