Четыре Пятьдесят Восемь

В.П.

Только в темноте любовь становится очевидной,
как призрак былого, вымазанный в настоящем,
как рамка вещей, что в темноте лишь видной
становится. Это всё, что ты нажил.

Запомни!
Нет ничего важнее,
чем оказаться в злоебучем нигде.
Там никогда не посветлеет –
в пустоте.
Запомни!
Вещи имеют право
вгрызаться в тебя, оставляя свои штрихи.
Верь только боли! Что не болит – наебалово
и стихи.
Запомни!
Речь – это спонтанная тема,
это взгляд наблюдателя и вкус полинявшего моря.
Не время имеет свой дискурс,
а дискурс имеет время!
Они просто играют роли,
заданные спектаклем,
ситуацией, мозгом, цирком,
любовью, положняком и кровью.
Это не искупишь собой, не понадобятся линейка и циркуль.
Существование – это дело всегда чужое.
Послушайте, те, кто ещё не ушёл,
поэт хочет сделать
важное заявление.
– Лишь в темноте сливается с карандашом
бумага, поэт и стихотворение.
Лишь в темноте! я могу о тебе писать,
хотя тебе до меня, конечно, нет никакого дела.
Нет, ничего не хотел я тебе сказать,
лишь показать, как при тебе краснею,
как набухают стихи, как по венам гуляет смерть,
как под окнами ходит раскладка: валет пиковый
и червивый туз. Мне просто хочется на тебя смотреть,
как на свою последнюю музу несчастный русский поэт.
И даже это условно!
О, это бред. Арлекин в концлагере. А пустота не плачет.
Это не слезы, нет. Просто в темноте кажется,
что плавятся даже слова.
Моя незнакомка, если мы не умрем этой ночью, значит –
всё было не зря.
Напоследок. Пишу на обёртке в бреду:
Любовь – это всегда не те.
Ты сидишь там, прекрасная, на свету,
а я за кадром, в полной темноте.