Повелитель голоса

— Екатерина Дмитриевна, меня зовут Винченцо. Я — представитель итальянской студии записи голоса на вечные носители, и готов сделать вам предложение, от которого вы вряд ли откажетесь.

Молодая, но уже довольно известная, певица Екатерина Неусталова почти не слушала собеседника. Она пыталась вспомнить, как здесь оказалась. Она четко помнила блестящий триумф на концерте, когда несколько раз выходила к восхищенной публике. Дорогие букеты с пьянящими ароматами, богатые поклонники и, утопающие в овациях, крики «браво!» И вдруг здесь! В небольшой закусочной в центре Санкт-Петербурга.

— Простите, что вы сказали? — она зажмурилась и завертела головой, словно пыталась избавиться от туманного мистического наваждения.

— У вас уникальнейшее колоратурное меццо-сопрано. Ваш голос настолько подвижный, что вы без труда поете сложнейшие пассажи и изящные мелизмы.

— Да, я работаю над ним постоянно. Но, знаете, мне самой больше нравятся фиоритуры. Мой кумир — Изабелла Родригес. Терцовые ходы, резкие скачки — всегда заставляли меня рыдать. К сожалению, я не слышала о ней уже больше года.

— Вы, наверное, уже знаете о таком носителе голоса и музыки как грампластинки?

— Это ужасно! Я пыталась работать с одной парижской студией, но когда услышала результат, меня чуть не стошнило. Как можно так уродовать голос, подаренный тебе Богом?

— Это правда. Шеллак убивает голос, а через год использования там практически невозможно ничего разобрать. Я хочу предложить вам совершенно иной носитель, где ваш божественный голос зазвучит в полную силу. За гонорар, естественно. Хотя, когда вы услышите результат, я уверен, вы откажетесь от гонорара.

— Хорошо, но почему я должна вам верить? Я ни разу о вас не слышала.

— Я понимаю ваши опасения, — Винченцо открыл портфель и достал оттуда конверт. — Это рекомендация от Изабеллы Родригес. Надеюсь, ее слова убедят вас.

— Сама Изабелла Родригес написала мне рекомендацию? — воскликнула Катя, жадно впиваясь глазами в испанские строчки. — Тут и легендарный фамильный герб! И печать! И ее знаменитые перламутровые чернила! И она обращается ко мне по имени! Я согласна.

***

Она очнулась на операционном столе, связанная по рукам и ногам, и практически не могла двигаться. Страшно болело горло. Она попыталась застонать, но изо рта вырвался лишь кашель.

— Не нужно сейчас напрягаться, Екатерина Дмитриевна, — раздался знакомый голос. — Я вырезал у вас голосовые связки. Поверьте, вам очень повезло, что вы живы. Многие умирали прямо на операционном столе.

В поле зрения появился Винченцо и несколько мужчин и женщин, видимо, ассистенты. Екатерина с ужасом поняла, что уже никогда ей не петь. Следующий вывод оказался еще страшнее: она больше не скажет ни единого слова. Она с мольбой посмотрела на ассистентов.

— Да, не убивайтесь вы так, — улыбнулся Винченцо, — все эти люди прошли через такую же процедуру. Они немы, как и вы. И все мои бывшие пациенты. Поверьте, вы еще будете мне благодарны. Сейчас вам нужно отдохнуть. Я развяжу вас и дам снотворного. Мы находимся на частном острове в Средиземном море. До материка больше пятисот морских миль. Не пытайтесь убежать из клиники. Вода холодная в это время года. Вы умрете еще у берега. Мне бы очень не хотелось вас потерять. Иначе, я бы не стал бороться за вашу жизнь.

***

Екатерина проснулась ночью почти в полной темноте. «Лампа стола. Она светилась», – подумала певица и начала шарить по корпусу, в поисках выключателя… Та вспыхнула. Девушка осмотрелась. На стене висело медицинское зеркало. Она немного повернула лампу и подошла к зеркалу. Затем дотронулась до своего перевязанного горла и беззвучно заплакала.

Дверь отворилась. Девушка инстинктивно присела, спрятавшись за тумбу. В операционную вошла полная женщина и включила свет. Женщиной оказалась Изабелла Родригес. Она улыбнулась Екатерине, подошла к тумбе, достала блокнот и карандаш из выдвижной полки и начала писать.

«Не бойся, я тоже через это прошла. Профессор боролся за твою жизнь несколько часов. Он мистический гений! Ты сама это увидишь, вернее услышишь. Поверь мне. Нас тут больше ста человек. Все профессиональные исполнители в прошлом. Я знаю тебя, следила за твоими концертами. Мы много раз с Винченцо посещали их. У тебя удивительный голос. И ты скоро услышишь его. Он никуда не пропал. Сейчас тебе принесут теплый бульон. Обязательно выпей. Есть тебе пока рано. Швы совсем свежие. Утром я приду за тобой и отведу в твою комнату. Не плачь, все хорошо»

***

— Как вы уже успели заметить, Екатерина, здесь говорю только я, — сказал Винченцо. Они шли по длинному коридору. Впереди шел профессор, за ним Екатерина с Изабеллой и еще несколько десятков человек.

— Я изъял голосовые связки не только у Вас. Вот уже более тридцати лет собираю голоса по всему миру. Благодаря специальному маслу я научился сохранять связки в их изначальном виде. Более того, я заставил звучать их!

Они вошли в огромное помещение, явно напоминающее зал консерватории. Екатерина огляделась. Несколько рядов зрительских мест и полукруглая сцена, закрытая занавесом.

— Зал изначально создавался под мой проект. Здесь соблюдены все правила распространения акустических волн. Присаживайтесь, Вы сейчас сами все увидите и услышите.

Винченцо подошел к пульту сцены и включил тумблер. Занавес медленно начал подниматься вверх, обнажая огромный холст бледно-серого цвета.

— Этот фантастический парус сшит из четырех тысяч голосовых связок, переплетенных между собой. К каждой паре связок подведено электричество. Именно электрический ток особой частоты заставляет звучать нужные мне голоса. Похожие, гармонирующие голоса выходят на общую клавишу. И таких клавиш у меня около трехсот. Рисунок расположения голосовых связок в парусе рассчитан по специальным математическим формулам. Екатерина Дмитриевна, мне не хватало только вашего меццо-сопрано.

Винченцо обошел пульт и сел за клавиатуру инструмента, расположением клавиш напоминающего какой-то фантастический орган.

— Вот ваше меццо-сопрано, — сказал он и нажал на клавишу.

Холст тут же отреагировал рябью в определенном участке, а воздух наполнился удивительным и неповторимым голосом Екатерины Неусталовой.

— Силой нажатия я регулирую частоту, меняя колоратуру голоса, — он тут же продемонстрировал это. — Добавим сюда голос Изабеллы, — на холсте появился другой источник ряби.

Через мгновение парус вырисовывал причудливые образы. Екатерина застыла в оцепенении. Шок импульсом пронзил все тело. Парус играл, а зал наполнился божественным хором, словно пели тысячи ангелов.

Винченцо умело перебирал клавиши, создавая удивительно красивые композиции, от глубокого баса до утонченного сопрано. Глаза Екатерины наполнились слезами. Она вдруг осознала, что рождена для этого. Что работала с голосом всю сознательную жизнь, чтобы он стал частью самого грандиозного шедевра, созданного великим гением.

Музыкант поднял кисти вверх, освобождая клавиатуру и пространство от звуков и эха.

— Внемлите голосу Бога! – мистически прошептал он и нажал на одну единственную клавишу, расположенную отдельно от всех.

Все голосовые связки зазвучали одновременно. Парус выгнулся полностью, наполняя каждую молекулу сущности слушателей истинным блаженством.