Иосифу Бродскому

Исакий спит. Его как будто нет,
Нева, брыкаясь водами, лютует.
Судья спросила: Кто ты?
– Я – поэт.
Она яри;тся: Кто ты?!
– Я – поэт.
– Профессии такой не существует.

И смехом разродился зал суда,
Исторгнув прах из дьявольского чрева,
Но он так верил в Божью благодать,
И он так ждал, блаженнейший, когда
*Качнувшись вправо, жизнь качнется влево*.

О, как далек любимый Ленинград!
Не взять билет в его родные кущи,
Пропитан Воскресением слов‘ущим
Исакий.  Достаёт небесных врат
Александрийский столп, живой
и сущий.

Прости меня! О, Родина, прости!
Твоё лицо как выщербленный камень,
Любовь к тебе не уместить в горст‘и,
Она щедра пшеничными хлебами,
Моя любовь студёный ключ и пламень.
Прости меня! О, Родина, прости!

Я вынужден, подобно пилигримам,
Скитаться по нелЮбым уголкам.
Они красивы, да, но Божий храм,
Сокрыт на з’емлях Родины любимой,
Всё прочее – и тлен, и скорбь. Незримо
К твоим припал я, Родина, рукам.

Страдаю ли? Тебе ль не знать о том,
Как страшно там, где нету переправы,
Как страшно тем, кто не увидит дом.
Но погибая в море, за бортом,
Я верую, пусть не сейчас – потом,
*Качнувшись влево, жизнь качнется вправо.*


/Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево/ – Иосиф Бродский.