Михаил Драй-Хмара 1889-1939

.





СОНЕТ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА



Михаил ДРАЙ-ХМАРА (1889-1939) – украинский советский поэт-неоклассик, переводчик, литературовед, учёный-славяновед.
© Перевод Б. Романов


***

Голубизной вечернею одета
даль окоёма и вишневый сад,
в сети ажурной вижу искры света,
созвездий первых золотистый ряд.

Село затихло: ночь страдного лета,
сморившийся косарь улечься рад.
Серебряную нитку до рассвета
прядет одноголосый хор цикад.

Я к тишине прислушаюсь, немея,
едва дыша, ее спугнуть не смея,  – 
но тишину вдруг отгоняет шум:
гудит земля набатно на просторе,
растут деревья, колосятся зори,
бьют родники высоким светом дум.

1927


ЛЕБЕДИ

……………………..Посвящаю своим товарищам

На тихом озере, где млеют верболозы,
плывут, плескаясь, в зной и в листопад,
подрезанными крыльями шумят,
и шеи гнутся их, как трепетные лозы.

Когда ж придут, стеклом звеня, морозы,
в сон белоснежный плесы погрузят,  – 
пловцы сломают хрупкий лед преград,
и не страшны им зимние угрозы.

О пятеро певцов, сквозь вьюжный вой
доносится напев ваш громовой,
отчаянье ломая ледяное.
Дерзайте: из неволи, сквозь туман
созвездье Лиры выведет ночное
в кипучей жизни светлый океан.

1928


ПОДОЛ

Созвездье Треугольника слетело
на шири вод, на сумрак мостовой,
на темноту низины луговой,  – 
и взгорье удивленно онемело.

На плесах парусов перо бледнело;
звук в лунном свете падал сам не свой;
в монистах огневых над синевой
моста громада, как мечта, светлела.

И подивился Володимир-князь,
увидев с кручи световую вязь:
«Как чудны озаренные просторы!
Мне эта высота нужна едва ль,
померк мой крест, и потемнели горы…»   – 
И двинулся в неведомую даль.

1930


ЧУДО

Все   –   удушавший воздух, камень хмурый   – 
исчезло, словно мой кошмарный сон…
Ветвистых кленов юный батальон
высоко расстилает шевелюры.

Дубы бегут с горы, как буйны туры…
Пообочь сосны   –   целый храм колонн
(а на небе полоской — синий лен,
и чуть мерцают золотом бордюры).

Вдруг смоляной шатер небес пробит:
какой размах! И Днепр, как змей, блестит,
на горизонте Междугорье встало…
Под ним долина в дымке, как ладонь…
А над мостом созвездье засверкало   – 
и занялся Подол. Огонь, огонь…

1930


ЧЕРНИГОВ

Чернигове, за смелого Мстислава
на Севере вступал ты в шумный спор,
тягаясь славой с градом Ярослава,  – 
во мгле веков заглох тот разговор.

Когда ж Разор надвинулся кроваво
и бурный Киев дал врагу отпор,
ты, господине   –  тягостный позор!   – 
в монастырях попрятался лукаво.

А ныне ты над тихою Десною
сияешь златом княжьих куполов,
садов укрывшись зеленью резною.
Теперь уже не устремишься к бою,
с литвином к смертной брани не готов:
Могила Черная довлеет над тобою?

1930


НА ХОРТИЦЕ

Тут сечь была, вели гульбу майданы,
казацкие дымились курени,
тут спорили с серьмягами жупаны,
и пели песни гордые они.

А ныне все укрыли баклажаны,
картошка, огурцы, где ни взгляни,
деды лишь да могильные курганы
припоминают канувшие дни.

Смотри на север: там стальные своды
легко коснулись голубых небес
и рассекла стена живые воды.
А на горе вздымаются заводы.
То новый дух степей, то Днепрогэс,
то грозный властелин природы.

1930


ГОРОД ГРЯДУЩЕГО

Круги, прямоугольники, квадраты;
среди бетона, стали и стекла
радиомузыка и автоматы,
а надо всем   –   победный знак числа.

Везде сады. Убранства их богаты,
и переливчато роса в траве легла,
с небес лазурных заревом заката
свисает золотисто мушмула.

Тут все   –   одна семья, где не слыхали
угрюмых слов: застенок, плаха, кат,
где радости труда, а не печали,
предательства кинжал не обнажали,
где каждый равен   –   среди братьев брат,
а силу власти   –   разуму отдали.

1930


***

Спустившись в глуби, в сумраке печальном
шахтер привычно, как подземный гном,
в породе горной движется с кайлом,
руду ли, уголь рубит в штреке дальном.

Не сном химерным, вымыслом астральным,  – 
а в домн огне, в Гольфстриме золотом
руда легко расплавится, потом
железом станет в гимне триумфальном.

Поэт, не бойся жизни глубины,
бросайся в будней шум из тишины,
и ты добудешь драгоценный камень.
Грани, шлифуй свой радужный опал,
вложи всю душу   –   пусть играет пламень
для всех людей   –   вот высший идеал.

1930


VICTORIA REGIA

Три ночи ты, в своей поре прекрасной,
цветешь, расправив на воде листы,
округлые, большие, как щиты,
и посреди цветок крестообразный.

Белеешь, словно снег в горах алмазный,
ну а потом в зените красоты
вдруг розовеешь, как фламинго, ты
и, наконец, зарей пылаешь ясной.

Вот   –   дивный путь моих метаморфоз
среди метелиц, ураганов, гроз,
играющая радугой триада.
Мой первый цвет   –   лилейный звон равнин,
второй   –   раскрылся светлой розой сада,
а третий   –   страсти пламенный рубин.

1930


НА МОГИЛЕ РУДАНСКОГО

………………………………Майфетову и Зерову

Как на Голгофу, мы брели к могиле
по пустошам седым чужой земли,
заброшенную кое-как нашли
среди оврагов, можжевеля, пыли.

И видим горестно, что травы обступили
плиту разбитую, и листья замели,
но надпись полустертую прочли
и силу слов обычных ощутили.

Покинутый, осиротелый прах!
На брошенном погосте в лопухах
нашел жилище наш бездомный гений.
Прообраз дней его  –    Лаокоон,
а смерть его в борьбе, среди гонений
не украшает лавром пантеон.

1930


КАМЕНЕЦ

Над широтой земною в сини гордой
химерой каменною выше скал
он, как рондель причудливый, витал,
узором странным оттоманской чорди.

Округи сторож, словно конь на корде
или журавль, минарет торчал
среди домов, он словно бы мечтал
в овитом синей дымкою фиорде.

Пропорций совершенство! И чисты
застывших форм суровые черты.
Поэма, созданная из гранита.
Но в очи башен стройных загляни:
там тьма средневековая сокрыта,
кровь, ужасы, пожарищей огни.

1930