Эволюция рифмы

В наши дни кажется очевидным: уважающий себя поэт глагольных рифм избегает, «любовь» и «кровь» не рифмует. «Хорошая рифма – это оригинальная и неожиданная рифма» – вот правило вкуса, которое кажется вечным.

Когда же мы встречаемся с поэтами Золотого века, оказывается, что их стихи плохо вписываются в закон «золотой рифмы». Одна шестая рифма Пушкина – глагольная. Время от времени он позволял себе довольно банальные рифмы и даже – о ужас! – «любовь-кровь». Они и двести лет назад не были новы: русское стихосложение уже обладало богатой историей.

Пушкин, портрет работы Кипренского, 1827 год (Public Domain, Wikimedia)
Так что же – Пушкин пишет хуже Дмитрия Быкова и Веры Полозковой? Или же «правило внезапной рифмы» – это неправильное правило?

В наши дни кое-кто принципиально использует тривиальную рифму, полагая, что этим продолжает традиции Александра Сергеевича («если ему было можно, то и мне»).

Другие же, признавая, что Пушкин сделал «много нового», смотрят на его рифмы снисходительно. Почти дословно приведу слова знакомых поэтов:

– Пушкин так рифмовал, потому что в его времена не было известно ничего лучшего. Теперь – известно!

(«Стало быть, Пупкин теперь пишет лучше Пушкина. Не совсем ясно, зачем Пушкина читать? Ах; да! Как памятник истории»). Реплика в скобках не была сказана. Она была недосказана! Ибо логически выводится из предыдущей.

Теперь я выскажу свое мнение на сей счет. Чтобы найти решение спора, нам нужна филология.

Современный взгляд на рифму был прекрасно высказан поэтом, который и сто лет назад призывал «бросить Пушкина… с Парохода Современности».

Этот взгляд принадлежит Серебряному веку русской поэзии, тогда он и сформировался. И дожил до наших лет. Да-да! В каком-то смысле все мы – дети Серебряного века.

Говоря по-нашему,
рифма –
бочка.
Бочка с динамитом.
Строчка –
фитиль.
Строка додымит,
взрывается строчка, –
и город
на воздух
строфой летит.
(Маяковский)

Маяковский, фотография 1920 года (Public Domain, Wikimedia)
Привычная для нас «философия» рифмы такова: рифма – не просто созвучие, которое связывает строки. Это еще и смысловой центр стиха, его нерв. Чем неожиданней она, тем ярче стих. Внезапность рифмы создает художественный эффект.

Рифма в поэзии XX столетия – как нервюры и контрфорсы готического собора. Они ведь играют не только техническую роль (поддерживают свод), но и эстетическую, они говорят нам:

– Посмотрите, как мы держим свод! Как мы сильны! И в то же время, как изящны, как тонки, как поэтичны! Посмотрите, как мы стремимся ввысь!

Теперь вернемся к Пушкину (и его веку). Я открыл то, что мне случайно попалось на глаза – начало «Медного всадника». Вы этот текст, конечно, хорошо знаете!

На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широ;ко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложён
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твёрдой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Какое место в тексте занимают рифмы Золотого века? Они не бросаются в глаза. Важен весь текст, и важно каждое слово. Рифма звучит, но не несет сверхсильного смыслового акцента. Если поэзия XX века похожа на средневековый чертог с красивыми потолочными балками, то красота пушкинских строк – как красота классицистического дворца. Да, дворец сложен из кирпичей, между которыми строительный раствор (рифма). Раствор должен быть качественным и должен быть положен как надо, но мы не видим, как он держит здание.

В этом фрагменте совсем нет глагольных рифм и лишь одна «банальная» (море - на просторе). Такие рифмы у Пушкина не слишком часты, и если они где-то появляются, стихотворение они не убивают (его убила б только «передозировка» – не должно быть бросающейся в глаза банальности). От рифм не ждут, что они станут «бочкой с динамитом», они – только смазка для колес.

Рифмы у Пушкина не создают мысль, а создают музыку.

Значит ли это, что Пушкину проще найти рифму, чем Маяковскому?

НЕТ.

Ибо изменилась не только «философия рифм». Изменились сами рифмы.

В отрывке из Маяковского – две пары рифм: бочка-строчка и летит-фитиль. Первая пара была возможна во времена Пушкина, вторая – нет. Слова, кончающиеся на разные (непарные) согласные – не рифмовали. Это одно из многих звуковых правил, которые теперь кажутся малопонятными, а двести лет назад были интуитивно очевидны.

Множество других «неточных» и «приблизительных» рифм в Золотом веке были невозможны. Не меньше половины современных рифм с точки зрения современника Пушкина – вообще не рифмы.

Те правила, которые кажутся очевидными для нас, складывались несколько сот лет… Подробнее о сложной биографии наших рифм (и ритмов) можно прочесть в книге Гаспарова «Очерк истории русского стиха».

В двух словах! Русская поэтическая рифма – молода (не старше XVII века), а современному силлабо-тоническому стиху – всего 280 лет. Вначале существовали очень строгие правила рифмовки (другие рифмы в ушах человека XVIII века звучали бы как какофония), и они оставляли мало места для оригинальности. В конце концов, часто повторяющиеся приемы начинали раздражать, строгие правила постепенно «расшатывались», круг доступных рифм расширялся. Процесс шел постепенно, 200 лет. Подробности – к Гаспарову! У него можно прочитать, как, скажем, А. К. Толстой отстаивал такие рифмы-новшества, как «безмолвно-волны» или «стремнины-долину», раздражавшие Тургенева (не мог человек слышать, как рифмуют заударные «о» и «ы»).

В общем, эти процессы называют «раскрепощением» рифмы и параллельно – ее деграмматизацией (глагольных рифм у Кантемира 33%, у Ломоносова 28%, у Пушкина 16%, у Брюсова 7%, у Маяковского – только 1%).

Рифма делалась менее звучной и более оригинальной.

Важно еще, что этот процесс был неравномерен (возможен был и временный «откат назад»)! Если в XVIII-XIX веке рифма менялась медленно, то в начале XX века – очень быстро. Гаспаров даже выделяет «переломный» 1913 год. Но уже на рубеже столетий люди остро почувствовали, что старая рифма избита и смертельно надоела. В 1901 году появилась статья Сергея Андреевского «Вырождение рифмы» – любопытный памятник эпохи. Автор – поэт, который перестал писать стихи и объявил о закате поэзии. Однако поэзия умирать не хотела: в этот момент она радикально расширила круг рифм и пережила феноменальный взлет.

Сергей Андреевский, портрет (Public Domain, Wikimedia)
Умный Пушкин предвидел такую ситуацию еще в начале XIX века. Над рифмой «морозы-розы» поэт, как известно, смеялся в «Онегине». А вот что он писал в прозаической работе:

«Думаю, что со временем мы обратимся к белому стиху. Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую. Пламень неминуемо тащит за собою камень. Из-за чувства выглядывает непременно искусство. Кому не надоели любовь и кровь, трудный и чудный, верный и лицемерный, и проч».
И все-таки, вопреки Пушкину, произошел не отказ от рифмы, а ее реформа. Изменилась не только сама рифма, но и ее «философия». В начале XX века рифма превратилась в смысловой центр стиха (вспомним фрагмент Маяковского).

Знал ли причудливую, необычную рифму XIX век? Знал. В основном, в комических произведениях. Вот что писал поэт-юморист Дмитрий Минаев:

Область рифм – моя стихия,
И легко пишу стихи я;
Без раздумья, без отсрочки
Я бегу к строке от строчки,
Даже к финским скалам бурым
Обращаюсь с каламбуром.
То, что в XIX веке было забавным, в XX веке стало пафосным…

Дмитрий Минаев, фотография (Public Domain, Wikimedia)
Итак, рифма переживала эволюцию. Можно ли назвать это «прогрессом»? Можно ли сказать, что правила Серебряного века лучше правил Золотого?

Думаю, нет.

История – это процесс, в котором есть и обретения, и потери. Приобретения – заметнее, но это лишь на первый взгляд. Новый взгляд на рифму (ну как, «новый»? ему сто лет уже) сделал стих более эффектным, броским. На этом фоне стихи XIX века кажутся более монолитными, естественными и послушными авторскому замыслу. Где начинается погоня за словами, велик риск, что найденная рифма разрушит замысел и композицию стиха и поведет за собою стихотворца. Хвост вертит собакой.

Так или иначе, вопрос «что такое хорошая рифма?» – это вопрос договоренности. Сейчас консенсус в обществе не тот