Не пишу. Стало быть, исписался

Не пишу. Стало быть, исписался.
Не пою. Стало, глас износил.
В твёрдом ложе твоём распластался б,
В твоём взоре б, погибнув, ожИл.

Прозябаю. Увы, не прозябнув,
Всё не знаю, всё знать не могу…
По отмеренной часом так хряпнет,
Как всплывёшь, как собьёшь колею.

Нынче хлад, нынче пасмурно в поле —
Не взрастёт — уцелеет — зерно.
Солнце смолкло. Бразды — обездолью.
Посему столь палынно вино…

Сизость рани кафтанчик сбирает.
Разевается темени пасть.
Что за смертью будет, пугает:
Возникает что смерть есть соблазн.

Средь прохлады в соблазне столь душно,
Зеркала отражают лишь «я».
Среди лиц сплошь и рядом — «не нужно»,
И свободе — синоним тюрьма.

Оживают лишь только минувшие,
Восстают из страничных могил:
Из подтекстов ползут, проскользнувшие —
И садятся со мной за ужИн.

Как их много. И лезут, и лезут.
Ненаглядную рукопись «жгу»…
Не берётся. С закорок не свесить.
Ни черта не смету, не снесу!

Стёжки-тропки, что некогда воля…
Одесную, ошую — всё ты:
Существо, пожираемо болью,
Каждый раз проступаешь сквозь дым…

Проступаешь да бровки вздымаешь,
Манишь, машешь да тычешь в живот —
Ан границы уже не срываешь
До столбов, до последних, не рвёшь.

Ты за форму схватилась воздушную,
Полюбить в мире сём предпочла,
Отделила себя от всясущего —
И меня навсегда отсекла.