Война и мир. эпилог гл. э-1-3

Э-1-3а

Существенный смысл европейских событий:
Война, охватившая весь континент,
Стремлением к мощному всех стран развитию,
За счёт боле слабых, других — на момент.

Страной, набирающей мощную силу,
На грани прошедших и новых веков,
Явилась воскресшая будто с могилы,
И сбросивши тяжесть всех мирных оков;

Та — вечно мятежная Франция в мире,
Зажатая под Европейский Союз,
Как не пожелавшая жить вместе, в мире,
И вновь разорвавшая весь узел уз.

Явился способный к тому предводитель,
Сумевший путём тех же самых всех войн,
Как «будущий мира всего повелитель»,
Нарушивший в спящей Европе покой.

Империю думал создать он в Европе,
Россия мешала ему на пути,
Но он просчитался — был битым по попе,
И сам еле смог от погони уйти.

Он рос на обломках французской истории,
Хотя был итальянцем сам, а — не француз,
Его перипетии как бы готовили,
И все недостатки мотал он на ус.

Он — без убеждений, преданий, привычек,
И ни в одной партии не состоял,
Сумел там найти ту «систему отмычек»,
И в область военную ум направлял.

Разброд и шатание партий у власти,
Ему словно на руку этот процесс,
Его всё влекли лишь «военные снасти»,
Он видел лишь в них для себя в том прогресс.

Природой даны ему были задатки,
Вникать во все тайны насилья, войны,
И эти случайные в нём все придатки
Сгодились для будущей мощной страны.

Умело командуя в битвах, сраженьях,
Достигнул он в Африке ценных побед,
Напор и уверенность в соображениях
Стране помогли избежать много бед.

Конечно же, были в войне неудачи,
Но — много счастливых случайностей в них,
Ему помогают  отбросить им «сдачу»,
И снова победы щадят от других.

Немилость к нему всей французской элиты,
На пользу лишь служат в карьере ему,
Она — та элита, победами бита,
Становится доступ открыт ко всему.

Вернулся в Париж он вновь, как победитель,
Имея солидный в народе престиж,
Становится просто страны повелитель,
И он покоряет не только Париж.

Правительство меркнет пред новой «булавой»,
Отныне в руках его — прежняя власть,
Покрыть страну неувядаемой славой,
Посильно, что будет ему только в сласть.

Отныне он слыл неплохим полководцем,
Разрушив в Европе Священный Союз,
Россию считал он каким-то уродцем,
Лишив её зыбких, но, всё-таки, уз.

Он, кроме того, неплохой слыл политик,
Он также успешно и правил страной,
В политике был неплохой аналитик,
Он сделался Франции просто родной.

Пытался рассорить он «Остров» с Россией,
На Англию делал попытки напасть,
Россию считал он какой-то стихией,
Пред ним она тоже должна была пасть.

Успешно по Африке вёл он кампанию,
Ему неприступная Мальта сдалась,
Россия лишь встретила непониманьем,
Последняя, кто ему не поддалась.

Безжалостно он расправлялся лишь с теми,
Кто не подчинялся ему, как царю,
А кто не желал выносить его бремя,
Того желал видеть на смертном одру.

И он не гнушался творить злодеяний,
Себя уверяя, что всё — хорошо,
Но даже не требовал в том оправданий,
Считая на пользу врагу всё пошло.

В том и состоял идеал его славы,
Ему придавая величье во всём,
И метод его с примененьем «булавы»,
Дурным не считал для себя сей приём.

Он даже гордился таким преступлением,
Тем более в Африке — так далеко,
Полезным для личности, их прославлении,
Случайностей много давалось легко.

Дела в большей части ему удаются,
Его не застала врасплох и чума,
Но слава жестокости с ним как бы вьётся,
Он не выпускает её из ума.

Плачевны республики новой итоги,
Уже стал заметен всей власти распад,
Он едет в Париж, чтоб стране встать на ноги,
Ему доверяют смести этот ад.

Он как бы один оказался в том месте,
Где слава, величье, жестокость нужны,
И надо признать, что он справился с честью,
В правителях прежних уже нет нужды.

Опять же «случайность» наводит порядок,
Она же дарует и полную власть;
Бессилен правитель, кто был бы столь мягок,
Стране и себе дать бы в пропасть упасть.