Виктор Широков род. 1945

.




ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК I
(авторы родившиеся с 1900 по 1950)



Виктор ШИРОКОВ (род. 1945) – русский прозаик, поэт, переводчик, эссеист, литературовед и литературный критик


=====================================================



ДВА СОНЕТА

1
Я барабаню рифмами давно.
Терзаю слух. Порою множу слухи.
И во Вселенной скромное окно
я ковыряю, словно мальчик в ухе.

Рассеянно. Мечтая о кино.
О новом прапрадедовском треухе.
И тихо ткется жизни полотно.
Жужжит веретено подобно мухе.

Откуда я? Кто я? Да все равно
беззубой обезумевшей старухе.
Вот нож взяла – обрезать  нитку, но
задумалась: «Что за жужжанье в ухе?»
Вот так я продлеваю жизнь мою.
А с виду  –  о забвении молю.

2
Мне холодно, хотя объемлет жар.
Так двуедин озноб. Зачем утроба
страшится праха, не приемлет гроба,
предпочитая Вечности угар.

Распорядилась мудрая природа,
чтоб человек бездумно, как Икар,
стремился к Солнцу; продолженья рода
чтоб не стыдился, даже если стар.

Так вот она, хваленая Свобода!
Перед тобою  –  не алтарь, а  –  бар;
и если у тебя священный дар,
то выбирай забвенье для народа.
Но осторожно: сменится погода,
и удостоят длинных узких нар.
8.12.


ТРИ СОНЕТА, НАПИСАННЫЕ В ПАНДАН КИТСУ

1
Вновь бабье лето, и закатный луч
зазывно золотит дерев верхушки,
и я чешу проплешины макушки
и думаю, что я еще могуч,

поскольку навестил Кастальский ключ,
читал, переводил стишок о мушке,
попавшей в чай, но спасшейся из кружки…
А, впрочем, я, мой друг, не так везуч.

Не платят денег мне который год,
я позабыл и думать о зарплате,
в стране  –  то гололед, то недород,
а то  –  переворот; какой палате
ни заседать  –  все окромя острот,
не услыхать о суке-демократе.

2

Еще вчера я говорил с тобой
о Блоке, о Горации, о Боге;
так были мысли плоски и убоги
и перла серость, точно на убой.

Наверно, так назначено судьбой:
и наши встречи на ночной дороге,
и темы разговоров, чтоб в итоге
нас после смерти осуждал любой.

Мол, недотепы, что с убогих взять,
толкуют то, чего не понимают.
Другое дело  –  подлинная знать,
элита (как сегодня называют).
Браток, ты понапрасну сил не трать.
Ты прав, хотя за это убивают.

3

Ночная лампа далеко видна,
и на нее летит любая нечисть,
а если из итога пламя вычесть,
то ни покрышки не сыскать, ни дна.

Тут логика простая не годна,
за что светильнику такая почесть?
Что ж, и уроду достается певчесть,
а мне – моя великая страна.

Вот и сижу за письменным столом,
забывшись в стихотворческом азарте,
мой кабинет, странноприимный дом,
шатается, словно бегун на старте,
и вы его отыщете с трудом,
но дайте время  – нанесут на карте.

8 октября 1997


СОНЕТ УХОДЯЩЕГО ГОДА

«Кругом измена, трусость и обман»,
писал последний русский император.
Внезапно перед ним разверзся кратер,
и ссыпалась империя в карман

временщиков… Сейчас телеэкран
надежней оболванит, чем ротатор;
телелистовки падают в фарватер
случайных связей разведенных стран.

Я сяду на продавленный диван,
под телевизор захраплю, как трактор,
тем самым проявляя свой характер,
струной звенящий сквозь сплошной туман.
«Россия, мати, что там за бугром?»
Знакомый погрохатывает гром.

30 декабря 1997


МИМИЧЕСКИЙ СОНЕТ

Смешное дело, все мои намеки
на подлинность и первородство чувств
лишь вскрыли искушенье подоплеки
прильнуть к давно знакомому плечу.

Так вот к чему вели твои уроки,
гасить во тьме зажженную свечу
и, как таблетки, проглотить упреки
не научился, вряд ли научусь.

В канат совью канатчиковы строки,
а значит, хоть на время замолчу,
и все свои банальные пороки
подставлю стричь врачу иль палачу.
И все-таки не надо вновь о проке,
и так я всею мимикой кричу.

6 августа 1998


ДВА СОНЕТА

1

Я размышляю часто: «Почему
не удалась мне все же лит. карьера?
Как будто есть талант, своя манера,
нашел с годами костыли уму».

И все-таки никак я не пойму:
не кирпичи, не бревна, а фанера
воздвигнута навроде стен, примера
яснее нужно ль? Сам себя в тюрьму

загнал  –  таков итог… Какого хера
всю жизнь истратил, ежели в дому
не Муза, а зловредная мегера
натягивает на плечи суму,
и, как свеча, истаивает вера,
душа скулит, предвосхищая тьму?

2

Мой дом, мой сад, где мысли как цветы
ветвятся и головками кивают…
Мне бабушка твердила в детстве: «Бают,
один Господь лишь воплотить мечты

способен, и зачем решился ты
творить стихи, в них гласные зияют
как раны ножевые, убивают
неосторожно ждущих красоты,

а главное, что люди не прощают
и после смерти  –  выдернут листы
из Книги Жизни и легко сжигают…
Согласные похожи на кресты…
А уж при жизни-то ругмя ругают…»
Решения досужие просты.

16 августа 1998


ИЗ Джона КИТСА

Глаз хризопраз, и лес волос, и шея
Фарфоровая, и тепло руки
Единство их рассудку вопреки
Тебя моложе делает, нежнее.

О, небеса! Какой здесь вид! Шалею.
Нельзя не восхититься, до тоски
Нельзя не озвереть  –  две-три строки
Я подарить потом тебе сумею.

Но как же ненасытен я с тобой:
Твоей улыбке не страшна остуда
Знак острого ума, любви святой;
Мне не страшны любые пересуды,
Мой слух распахнут настежь, Боже мой,
Твой голос я ловлю: ах, что за чудо!

27 сентября


ИЗ Джона КИТСА

Как много бардов зряшно золотит
Времен упадок! К вящей из досад
То, что подобной пище был я рад;
Уж лучше б я оглох или отит

Меня отвлек от песенных харит,
Я так устал от чувственных рулад;
С бесстыдством дело не пойдет на лад,
Как только не отбили аппетит!

Прислушайся, что только ни принес
Нам вечер: листьев шепот, пенье птиц,
Журчанье вод и шелесты страниц,
Звон колокола и обрывки фраз;
И как бы время ни валило ниц,
Все-все гармонию рождает в нас.

7 октября


ИЗ Оскара УАЙЛЬДА

Свои цветы у каждого сезона:
Нарцисс вздымает голову весной,
Чтоб следом роза накопила зной,
А осенью у астры все резоны;

Пронзает крокус смело снег газона,
И вновь деревья зашумят листвой,
Земля опять покроется травой
И первоцвет взойдет во время оно.

Лишь мы живем бессменно во грехе,
На склоне лет мы вянем, чтобы власть
Последней ночи погасила дни?
Амбиции, любовь, все искони
Теряем, находя одну лишь сласть
В воспоминаний мертвых шелухе.

Малеевка, 30 июля 1998


Из Уильяма ДРАММОНДА

Блик промелькнул, но светят небеса,
Грохочет гром, хоть молнии погасли,
И долго помнят образы глаза,
Сгоревшие давно в житейском масле:

Ах! маленькая Маленькая жизнь,
Ценимая тупыми существами.
Живое умирает, между нами
Парфянских стрел град поскорее брызнь.

О что такое доблесть, разум, честь?
Зачем краса и гордость увядают?
Чем душу тронам золотым поднесть,
В земное рабство впасть цари желают?
«Жизнь  –  сон»,  –  учил нас принц, не став царем,
Смерть отрицая, видя смерть во всем.

9 ноября 1998





.