Ветра Средневековья

Замок

Дымкой столетий сокрыт, лес сосновый шумит у подножья холма.
Ветром разносится запах смолистый по долам окрестным.
Замок стоит на холме. Среди звёзд молодая луна
смотрит, как стены и башни темнеют его над обрывом отвесным.

Ныне в нём пир – собираются рати в поход.
Тосты звучат, и хмельные слышны голоса.
Долгою будет разлука: не месяц, не год.
Жёны с невестами влажные прячут глаза.

Песни о подвигах, битвах, любви и о славе
через бойницы летят в поднебесную высь.
Вера в Спасителя с жаждой богатств и с тщеславьем
в мыслях и взглядах единою вервью сплелись.

Ждёт пыль дорог, холод, ливни и жаркое солнце,
буйство страстей и молитвы горчащий глоток,
кровь, боль и смерть. И не каждому вновь доведётся
близких увидеть, ступив на родимый порог.

Дымкой столетий сокрыт, лес сосновый шумит у холма.
Ветром разносится запах смолистый по долам окрестным.
Ярким багрянцем заря растеклась, и бледнеет луна.
Замок суровый застыл часовым над обрывом отвесным.


Где-то там

Зачерпну в ручье водицы.
Пусть весна тебе приснится,
нежный запах майских трав,
поцелуй мой на губах.

А прохладная водица
с тихой песней серебрится.
Ива нежною листвой
что-то шепчет надо мной.

В небе крошечная птица
то взмывает, то кружится.
Пусть в далёкий и чужой
край летит к тебе, родной.

Прощебечет пусть о доме,
о зелёном хлебом поле,
бесконечности небес,
как шумит вкруг замка лес.

Если холодно, пусть солнце
тебя ласково коснётся.
Если зной, пусть ветер свежий
окрылит тебя надеждой.

Где-то там, на горных тропах,
на пустынных переходах
слышен гулкий стук копыт,
эхо стонет и дрожит.

Где-то там, средь волн морских
мчится горделивый бриг,
ржанье слышно лошадей,
крики чаек и людей.

Где-то там на склоне дня
Вспомни, милый, про меня.


Крестовые походы
(прошитый пантун)

Ветра отшумели, и многие звёзды погасли,
умолкли напевы, забыты бравурные речи,
сокрыты от взоров туманной завесой пространства,
впитавшие боль и отчаянье яростной сечи.

Умолкли напевы, забыты бравурные речи,
что звали в крестовый поход к рубежам Палестины.
Впитавшие боль и отчаянье яростной сечи,
пески звон кольчуг и мечей не забыли поныне.

Что звали в крестовый поход к рубежам Палестины,
слова о спасении Гроба Господня померкли.
Пески звон кольчуг и мечей не забыли поныне,
а крики застыли в камнях древних улиц навеки.

Слова о спасении Гроба Господня померкли.
И вот крестоносцев вдоль моря легли государства.
А крики застыли в камнях древних улиц навеки.
Казалось, что папы незыблемым будет здесь царство.

И вот крестоносцев вдоль моря легли государства,
торговым путём из Европы в Китай протянулись.
Казалось, что папы незыблемым будет здесь царство,
слова о спасенье захватом земель обернулись.

Торговым путём из Европы в Китай протянулись...
На Русь православную Рим алчный взор направляет.
Слова о спасенье захватом земель обернулись,
полотна с крестами не вера в Христа развевает.

На Русь православную Рим алчный взор направляет.
Но с войском своим отразил Александр нападенье.
Полотна с крестами не вера в Христа развевает.
Здесь ждали захватчиков гибель, позор и паденье.

Но с войском своим отразил Александр нападенье.
Власть папы держала полмира за горло так крепко –
здесь ждали захватчиков гибель, позор и паденье…
В крестовых походах растаяли дымкой два века.

Власть папы держала полмира за горло так крепко.
Ветра отшумели, и многие звёзды погасли.
В крестовых походах растаяли дымкой два века.
Сокрыты от взоров туманной завесой пространства.


К берегам саксов
(дротткветт)

Реет флаг на рее,
Ветер воет зверем,
Парус силы полон,
Страстно стонут волны.
Дреки на драккарах,
Вдаль несущих данов.
Всплески вёсел звонки,
Тает месяц тонкий.

Близок берег саксов.
Скал коснулось солнце.
С танцем Хели скоро
Смерть сюда ворвётся.
Тор направит твёрдо
Дланью меч могучий.
Взгляд Рагнара грозен.
Солнце скрылось в тучах.

Быстрый бег драккаров.
Жаждет сердце славы.
Норн слышны напевы,
Ждут в вальхалле девы,
Ждут пиры с богами.
Сложат песни скальды.
Ветер воет зверем,
Рвётся флаг на рее.


Эли
(акростих)

Около стен крепостных топот ног и удары тарана, проклятья и крики.
Храбро защитники бьются, но многие воины пали в неравной уж битве.
Отблеск пожара в вечернее небо взметнулся: в огне тонут старые башни.
Треск – и ворота распахнуты. Город сполна изопьёт из страдания чаши.
Нежно к груди прижимает жену и младенца король, что-то шепчет, прощаясь,
И через миг обращает свой взор на вошедшую в комнату лучницу Эли.
Ценит он преданность в ней, ум, смекалку, охотницы и следопыта уменье,
А потому королеву и сына вверяет спасти, в смертный бой отправляясь.

Луч проскользнул и растаял, и тьма поглотила отряд, возглавляемый Эли.
Ужас остался вдали. В лес бесшумно скользнув, стали будто бесплотные тени.
Через холодный ручей, через мост над рекой, по холмам, по полям и дорогам
Ночью и днём трое суток скакали без отдыха: их подгоняла тревога.
И наконец снова лес. Сквозь листву пробивается солнце, теряясь в оврагах.
Цепью отряд по тропе растянулся. Устали и кони, и люди безмерно.
А когда алый закат развернулся и низко повис пламенеющим стягом,

Из лесу вышли и лагерем встали с последним усилием неимоверным.

Слева над гиблым болотом мохнатый туман копошится с ворчанием шумным.
Тускло в сгустившемся сумраке звёзды одна за другой появляются в небе.
Рык на опушку из чащи елово-колючей доносится грозно и жутко.
Ярко горят, освещая уставшие лица людей из отряда, поленья.
Пряные травы в мясную с овсянкой похлёбку бросает щепоткою Эли,
Узкою ложкой мешает её и с огня котелок убирает умело.
Хмурые мысли, на миг пусть, но всё же забыты. Теплом наполняется тело.
А впереди снова путь в неизвестность, заря лишь осветит зелёные ели.

Эли прислушалась: сыну поёт королева о замке над быстрой рекою,
Лесе вблизи, о просторах лугов и полей, о домах за стеной крепостною.
И засыпает младенец, не зная тревог и волнений, отдавшись напева покою.


В разлуке

– Солнцем залит летний день.
Пчёлы жужжат, полня соты.
Падают светлые ноты
в быстрый прозрачный ручей.
Вьётся теченье в камнях,
песню поёт о разлуке.
Свежесть воды тронет руки,
брызги блестят в волосах.
Вал под стеной крепостной,
в башнях бойницы зияют.
Скольким ещё птичьим стаям
вслед посмотрю я вдовой?

– По бесконечным пескам,
всюду раскинувшим саван,
ветер гуляет. В барханах
тянется вдаль караван.
Взгляд чёрных глаз сарацин
режет холодною сталью.
Над раскалённою далью
воздух завис недвижим.
Ловкость в бою мусульман,
цепь их ловушек коварных –
множество храбрых и славных
рыцарей сгинуло там.

– Шелест прозрачных стрекоз.
Птичье тиликанье в листьях.
Коршун летит в синей выси.
Шум белоствольных берёз.
Запах полыни и мяты.
Белки-летуньи прыжок.
Слышен далёкий рожок...
Так одиноки закаты!
Так одинок этот день!
Так одиноки рассветы!
Много вопросов – ответы
застила вязкая тень.

– За глинобитной стеной
город притих Палестины.
Градом из стрел сарацины
встретили ровный наш строй.
И полилась вниз смола.
Сбиты ворота тараном.
Всюду увечья и раны,
стоны, проклятья, хула…
В схватке скрестились клинки.
Площади кровью омыты.
Шёпот предсмертной молитвы.
Пыль покрывает виски.

– Ты далеко от меня.
Что ищешь в землях враждебных?
Сможешь остаться ли прежним,
в сердце надежду храня?
Долог кровавый поход,
след красным цветом отмечен.
Будет в молитве ль вам легче?
Лучше ль расслышит вас Бог?
Я вновь склоняюсь к ручью,
песню пою о разлуке.
Свежесть воды тронет руки.
"Только вернись", – прошепчу.

– Ржанье коней в тишине.
Падает солнце за горы.
Стихли бравада и споры...
Мысли мои – о тебе.
Долог кровавый поход,
след красным цветом отмечен.
Будет в молитве ль нам легче?
Лучше ль расслышит нас Бог?
Я наклоняюсь к ручью,
голос твой – в льющемся звуке.
Свежесть воды тронет руки.
"Только дождись", – прошепчу.