Давай, родная, всё же не о том

Сидим в саду — возможно ли такое? —
В саду сидим на райском мы брегу.
Чрез годы, чрез лишения покоя —
Как я пророчил — встретились в «аду»

Мы встретились, минуты возродили,
Простимся вскорь да разминёмся вновь.
«Мою ведь поступить, — говоришь, — забыл ты»
«Я и не знал, — в ответ, — ты мне не ровнь»

Ты мне бросаешь: «Позабыл ты слякоть,
Что с глаз моих сгоняла монохром»
Я отбиваюсь: «Не пристало ль якать?
Давай, родная, всё же не о том:

Давай о том, как точка — в многоточье,
И как тире ждёт казни запятой,
И как неловко ставить двоеточье,
И как экстаз сжирает знак кривой;

Давай о том, как немощно искусство,
Как каждой слог уносит в никуда,
Как дождь смывает страсть с осколков бюста,
Как смерть с похмелья вовсе не страшна;

Давай о том, как с лиц характер
Счищается наждачкой в счёт святых
И как приелся, опостылел дактиль,
Как вздорна жизнь, как мёртво средь живых;

Как мы с тобой, однажды повстречавшись,
Не сбросим шкур и не разрежем нить,
Как мы с тобой, навеки распрощавшись,
Друг друга вслед не прекратим влачить;

Как мы с тобой, потерянные где-то,
Нашлись у скал чужой-родной земли…
Опять... Что ж тянет всё на это?
Давай про сонм хмельной ковыль-травы:

Давай про сон, что снился накануне,
Давай про свет стрекочущих ночей,
Давай-ка нашу что ль споём напропалую —
Но только не про то. Несносно, хоть убей!»

Всё про неправду, всё про «в самом деле»:
Про наглых дев, про правильных мужей,
Про то, немые как и кроткие осатанели 
И красноречье как не жалует речей.

Вино допито, жар уносит вечер,
Утроба-Запад солнце жадно жрёт,
Широко море волны пылко мечет,
В саду утрата обретенье ждёт...