Даниэла Стил Как две капли воды

Глава 6

Октябрь пролетел незаметно, исполненный лихорадочной деятельности. Эдвард Хендерсон заключил удачную сделку, долженствующую принести ему огромные прибыли, и пребывал в прекрасном настроении. Каждый день он отправлялся в контору Джона Уотсона и проводил целые часы в совещаниях с банкирами и адвокатами.

У Оливии появились друзья, приглашавшие ее то на обед, то на чай. И хотя Викторию приглашали тоже, она редко присоединялась к сестре. Она отговаривалась тем, что ходит на лекции и собрания ассоциации суфражисток, но Оливия подозревала, что сестра неоткровенна с ней. Она инстинктивно чувствовала, что встречи с Уиткомом продолжаются. Оливия старалась не говорить на эту скользкую тему, но незаметно наблюдала за сестрой. Что она могла поделать? Сестра влюблена, это видно с первого взгляда, и ее уже не остановишь.

Хендерсоны часто посещали спектакли и концерты, и Оливия, по просьбе отца, дала два небольших обеда. Чарлз Доусон пришел на один, но большую часть вечера провел в деловых разговорах с отцом. Оливия же была куда менее разговорчивой, чем обычно: слишком она волновалась за сестру. Между ними словно выросла стена обиды и непонимания, через которую Оливия была не в силах проникнуть, и, когда пыталась расспросить Викторию, та обвиняла сестру в несправедливости и чересчур буйном воображении.

Оливия мечтала о том времени, когда они наконец вернутся домой и сестра, возможно, излечится от своего несчастного увлечения. Ей было тяжело без привычной дружбы и понимания, но в конце октября Эдвард сообщил, что они вряд ли уедут в Кротон до Дня благодарения2. Он окончательно договорился о продаже завода и, кроме того считал, что девочкам пошло на пользу пребывание в Нью-Йорке. У них появились друзья, и кроме того…Тут отец заговорщически подмигивал. Вдруг они найдут себе подходящих женихов?

В любом случае девушки прекрасно проводили время. Оливия приобрела знания светского этикета и стала идеальной хозяйкой, а Виктория расцвела, превратившись в неотразимую женщину, окруженную аурой изысканности и утонченности. Вслух эти перемены не обсуждались, но те, кто хорошо знал девушек, все замечали. Оливия считала, будто сестра специально ведет себя так, чтобы привлечь Тоби. А Виктория никому ничего не рассказывала, тем более сестре. Оливии ничего не было известно о ее тайных свиданиях с Тоби, о том, что происходит в маленьком домике, где они встречались каждое утро. Но она чувствовала, что отношения сестры с Тоби крепнут, а Виктория избегает ее, и кажется вечно занятой, что Оливия считала подозрительным.

– Вы еще не устали от нашего города? – спросил как-то Чарлз, приехавший к отцу. Оливия велела подать поднос с чайником и чашками в кабинет, и Эдвард попросил ее остаться, поскольку они уже закончили разговор.

– Немного, – улыбнулась девушка. – Мне здесь нравится, но очень хочется полюбоваться, как желтеют деревья в Кротоне.

– Скоро вернемся, – улыбнулся отец, благодарный за помощь. Все два месяца она идеально вела дом.

– Вы обязательно должны привезти к нам Джеффри. Жаль, что я так с ним и не познакомилась, – тепло улыбнулась Оливия.

– Ему у вас понравится, – заверил Чарлз.

– Он катается верхом?

Адвокат с сожалением покачал головой.

– Возможно, я могла бы поучить его.

– Он наверняка согласится.

– Кстати, а где твоя сестра? – неожиданно перебил отец.

– Как обычно, где-то с друзьями. Или в библиотеке. Не знаю. Должно быть, скоро вернется.

– В последнее время ее почти никогда не бывает дома, – заметил отец, радуясь невероятной популярности дочерей, имевших .огромный успех.

Вскоре Чарлз ушел, и возвратившаяся Виктория встретила его на крыльце. Они немного поболтали, но Чарлз не заметил быстро умчавшегося автомобиля. Доусону показалось, что глаза девушки затянуты мечтательным туманом, и он снова был поражен ее необычным сходством с сестрой. По временам он не мог их различить, и в то же время какие же они разные в своих воззрениях и стремлениях!

Он все еще размышлял об этом по пути домой. Скоро День благодарения, а потом и Рождество. Последнее время он ненавидит праздники. Без Сьюзен так пусто и одиноко.

Вечером Хендсрсоны отправились на концерт в «Карнеги-холл», где встретили немало знакомых, среди которых был и Тобиас Уитком, правда без жены. Кто-то сказал, что она больна, но остальные рассмеялись и высказали предположение, что Эванджелина снова в положении. Виктория на это лишь улыбнулась. Этого просто не может быть! Тоби со дня на день объявит о разводе! Может, уже объявил и супруги решили отныне не появляться вместе на публике! Но какова бы ни была причина отсутствия Эванджелины, Тоби и Виктория почти весь вечер не сводили глаз друг с друга.

На этот раз отец кое-что заметил, но по пути домой промолчал, надеясь, что молодой Уитком окажется достаточно благоразумен и не изберет своей очередной жертвой его дочь.

– Отец все видел, – предостерегла Оливия, переодеваясь ко сну, но Виктория, как всегда, беззаботно отмахнулась. Оливия поморщилась. Ей по-прежнему доставляла боль отчужденность сестры.

– Отец ничего не знает, – уверенно ответила Виктория.

– А есть что скрывать? – мягко осведомилась Оливия, неожиданно испуганная мыслью о том, насколько далеко все это могло зайти, но Виктория даже не позаботилась ответить.

В эту ночь обеим девушкам снились кошмары. А утром, к сожалению, кошмары стали явью. Приехал Джон Уотсон и спросил, нельзя ли ему поговорить с Эдвардом. Визит не показался девушкам чем-то необычным – поверенный часто виделся с отцом.

Берти принесла кофе в библиотеку. Оставшись наедине с хозяином дома, адвокат долго мялся, не зная, с чего начать. При мысли о слабом сердце старого друга ему становилось страшно, но выхода не было. Он обязан открыть правду. Обязан.

– Боюсь, – начал он, – я принес дурные вести.

Мужчины обменялись долгими взглядами. Оба словно стояли перед зияющей пропастью, заглянуть в которую у них не было ни сил, ни решимости.

– Продажа завода не состоялась?

Эдвард выглядел разочарованным, но не сломленным. Однако Джон отрицательно покачал головой.

– Нет, к счастью, с этим все в порядке. Собственно говоря, мы надеемся все завершить к Рождеству.

– Я так и думал, – облегченно вздохнул Эдвард. Слишком долго они трудились – несправедливо, если все рухнет в последнюю минуту.

– Поверьте, Эдвард, я крайне опечален, но молчать не могу, хотя сознаю, как расстрою вас. Дело в Виктории.

Он едва ворочал языком, с трудом выговаривая слова. Не дай Бог он убьет своего дорогого друга. И уж совершенно точно, глубоко его ранит.

– Она сотворила невероятную глупость… завязала роман с молодым Уиткомом… прости…

Их глаза снова встретились. Невысказанные слова сожаления вертелись на языке, но в комнате царило ужасающее молчание. Наконец Джон снова заговорил:

– Они встречаются в маленьком домике на окраине города… Экономка одного из моих знакомых видела их там несколько раз. Похоже, они… можете сами представить остальное. О Боже, Эдвард, мне так неловко…

Джон едва не плакал, но Эдвард лишь покачал головой.

– Ты уверен? Кто эта женщина? Может, мне поговорить с ней? Вероятно, она лжет. Или это шантаж.

– Возможно. Но, учитывая репутацию Уиткома, я склонен верить этой истории. И не пришел бы, не желай я вам добра.

Если это правда, я прикончу негодяя! – мрачно пообещал Эдвард. – Неужели Виктория пошла на такое? Она иногда бывает порывистой и импульсивной и вполне способна стащить мою машину или любимую лошадь, чтобы мчаться по полям. Но только не это, Джон, не это… не могу представить…

– Я тоже. Но Виктория очень молода и наивна. Где ей устоять против опытного соблазнителя! Женщина утверждает, что он специально снимает дом для этих целей.

– Его следует засадить в тюрьму.– А если это правда? Как насчет вашей дочери? Она не может выйти за него замуж. Он уже женат, имеет кучу детей, жену-аристократку, и, как я узнал, та опять беременна. Как все это неприятно!

– Еще кто-нибудь знает?

Эдвард казался спокойным, но Уотсон мучительно поморщился. Предстояло самое худшее.

– Он сказал что-то Лайонелу Матисону при встрече в клубе несколько дней назад. Я своим ушам не поверил, когда услышал. Мне рассказали в конторе. Этот Уитком – настоящий мерзавец, если способен уничтожить репутацию юной девушки. Он хвастался Матисону, что завел новую любовницу, прелестное, но пустоголовое создание, а когда она ему надоест, попробует соблазнить ее сестру-близняшку. Имен не упоминалось, но достаточно и вполне прозрачного намека.

Эдвард побледнел и, не будь Джона Уотсона, немедленно бросился бы к дочерям.

– Вам нужно немедленно что-то предпринять, – посоветовал адвокат. – Если он бросает подобные замечания, не пройдет и нескольких дней, как новость распространится по всему городу. Почему бы не отправить Викторию в Европу или в путешествие… куда угодно, лишь бы убрать ее подальше от Уиткома? Но после этого следует всерьез подумать о ее будущем. Вы не можете так просто это оставить. Репутация девушки будет погублена, она не найдет мужа, а если и найдет, то вовсе не такого, которого вы хотели бы для нее.

– Понимаю, – выдавил Хендерсон, благодарный старому другу за искренность, но терзаемый тревогой и волнением. – Мне нужно все обдумать. Завтра же она уедет в Кротон. Ну а потом… не соображу, что предпринять. Европа тут не поможет. Я бы вынудил ее выйти замуж, но женатый мужчина с четырьмя детьми! Это немыслимо!

– Пристрелите его, – шутливо посоветовал Уотсон, пытаясь хоть немного развеселить друга, но Эдвард ответил ледяной улыбкой и кивнул.

– Поверьте, это не такая уж плохая мысль. Мне следует поговорить с ним и узнать, что случилось.

– Не стоит этого делать. Все и так очевидно, и вы лишь зря себя расстроите. Я бы хотел верить в его искренность, но, даже если он и любит Викторию, все равно не женится. Не может же он бросить Эванджелину с четырьмя детьми! Скандал будет невероятный и грязный! Самое лучшее для Виктории – забыть этого человека.

– Но если она влюблена в него, разве ее отговоришь? Я видел, что они танцевали пару раз и флиртовали друг с другом, но представить не мог, что дойдет до такого! Я безмозглый слепец! Неудивительно, что ее никогда не бывает дома!

Он винил себя за случившееся и к тому времени, как Джон ушел, был уже вне себя. Прощаясь, мужчины решили, что с Уиткомом поговорит Уотсон, а Эдварду следует держаться от него подальше. Таким образом дело не получит огласки, иначе Джон опасался, что сердце друга попросту не выдержит.

Джон немедленно отправился в контору Уиткома, который в последнее время редко там бывал, но по чистой случайности в это утро оказался на месте. Виктория поехала к зубному врачу, а после этого они условились встретиться, если она сумеет улизнуть от сестры.

История, услышанная Джоном, оказалась еще омерзительнее, чем он предполагал. Правда, Уитком вел себя вполне благопристойно, если, конечно, можно так выразиться в подобных обстоятельствах, и заверил Джона, что больше не увидится с девушкой, если все так обернулось. И тут же добавил, что прекрасно провел время и неплохо развлекся. Девушка была совершенно необузданна в постели, и к тому же именно она упорно преследовала его, пока наконец не заполучила. Разумеется, он не давал ей никаких обещаний, поскольку счастлив с Эванджелиной, что бы там ни говорили, и Джон, разумеется, знает, что в апреле Эванджелина снова родит, так что о разводе не может быть и речи! Он никогда не совершит подобной подлости! В конце концов что тут особенного? Невоспитанная девчонка потеряла голову, нагло вешалась ему на шею, и это он пал жертвой ее чар. Она буквально соблазнила его.

При этом Тоби выглядел насмерть перепуганным. Джон, конечно, не поверил ни единому слову, зато убедился, что беды не миновать. Виктория действительно поддалась чарам Тоби и влюбилась по уши. Скорее всего он посулил ей с три короба, бесстыдно лгал и сделал своей любовницей. Молодая наивная девушка, где ей разглядеть подлеца и обманщика в блестящем оперении! Что же теперь делать? Как ее спасти?

В полдень он снова приехал к Хендерсонам и, набравшись смелости, рассказал все, постаравшись, правда, смягчить большинство фактов, но не утаил, что Виктория встречалась с Уиткомом наедине и что тот рад от нее отделаться, боясь неприятностей. Оставалось решить, как уберечь Викторию. Если Тоби развяжет язык, репутация девушки будет уничтожена и ни один порядочный человек на ней не женится.

Эдвард еще раз поблагодарил на прощание Джона. Когда девушки вернулись, он был смертельно бледен и не похож на себя. Такой беды он не ожидал и сейчас был сражен отчаянием. Выйдя на порог библиотеки, он обратился к дочерям.

– Мы завтра же едем домой, Оливия! – прогремел он, грозно воззрившись на девушек. Эдварда терзали ужасные подозрения: неужели Оливия знала обо всем и покрывала сестру? В таком случае она не менее виновна! – Пожалуйста, немедленно собирай вещи. Сегодня сделай все, что успеешь, а остальное предоставь Петри и слугам.

Он выглядел таким разъяренным, что Оливия невольно сжалась.

– Мы уезжаем? Так скоро? Но я думала… Ты сказал… – ошеломленно пролепетала она.

– Ты хорошо расслышала? – завопил отец, что бывало крайне редко.

Оливия не знала что и думать. Но тут он повернулся к Виктории и молча поманил пальцем. У девушки подкосились ноги. Она беспомощно глянула на сестру, словно прося помощи. Но спасения не было.

– Что-то случилось? – осмелилась спросить Оливия, но Эдвард, не потрудившись ответить, терпеливо выжидал, пока дочь подойдет.

Едва Виктория переступила порог библиотеки, как он с шумом захлопнул за ней дверь. Оливия осталась стоять в холле, так и не сняв шляпы, гадая, что происходит. Не дай Бог отец проведал о похождениях Виктории! Но кто мог ему сказать? Конечно, Виктория вела себя по-дурацки, но отец уставился на нее как на преступницу! Оливия в жизни не видела его таким взбешенным!

Она поспешила на кухню рассказать Берти о случившемся и сообщить, что утром они уезжают. Оправившись от изумления, женщина принялась за дело, а Оливия бросилась ей помогать. Уже через несколько минут на свет появились бесчисленные чемоданы и саквояжи, и работа закипела. Конечно, за такой короткий срок многое сделать невозможно, но отец был достаточно категоричен. Ничего, придется слугам постараться.Пока женщины, надев передники, метались из комнаты в комнату, Виктория рыдала у ног отца.

– Ты опозорила себя, Виктория. Твоя репутация уничтожена. Все кончено. У тебя нет будущего. Ни один приличный человек не посмотрит на тебя.

У него сильно кружилась голова, сердце билось так, что дышать было трудно. Эдвард даже не желал знать, что произошло на самом деле. Ему до сих пор было трудно поверить, что его девочка вела себя как дешевая шлюшка. Должно быть, соблазнитель пообещал ей луну с неба, чтобы добиться своего.

Виктория жалобно всхлипывала, с отчаянием взирая на отца.

– Я все равно никогда бы не вышла замуж, – пробормотала она, словно это сейчас имело какое-то значение. Одно дело – хвастаться, что не собираешься стать собственностью мужчины, совершенно другое – стать парией и знать, что к тебе никто не подойдет с серьезными намерениями.

– Именно поэтому ты и сотворила такое? Потому что тебе все равно? Намеренно разрушила собственную жизнь и, вероятно, судьбу сестры? Ты подумала о репутации нашей семьи?

Виктория лихорадочно затрясла головой и заплакала еще громче.

– Он что, уверял, что разведется? Что женится на тебе?

Виктория опустила глаза и, заломив руки, кивнула.

– Как он мог? Так нагло лгать! Этот человек – форменный подлец! Мне не следовало бы пускать его в дом! Во всем виноват я…

Он нашел в себе силы рассказать дочери о том, как Уитком хвастался в клубе ее благосклонностью, а потом уверял Уотсона, что именно она гонялась за ним и в конце концов соблазнила. К концу рассказа голос Эдварда прерывался, а по щекам катились слезы.

– Он сказал, что никогда никого не любил до встречи со мной, – всхлипывала девушка. – Что подаст на развод… бросит жену и женится на мне.

Так, значит, девушка, поклявшаяся не выходить замуж, все-таки поддалась на такую незамысловатую приманку. Несмотря на приверженность модным суфражистским идеям, Виктория оставалась настоящим ребенком и к тому же романтической дурочкой.

– И ты ему поверила? – с ужасом прошептал отец. – Кстати, как ты вообще могла оставаться с ним наедине?!

Он и в самом деле должен был лучше следить за дочерьми, хотя Оливия редко выезжала и вела себя безупречно. Кто бы мог подумать?!

– Я думала, мы просто встретимся раз-другой… и не собиралась… не представляла… мне бы… О папа! – почти взвыла Виктория, не столько сожалея о причиненной отцу боли, сколько убитая сознанием предательства Тоби. Значит, для него она была всего-навсего очередным увлечением?! И сама совратила его? Словно не он твердил, что любит ее больше всего на свете и обязательно женится. Господи, какой же дурой она была, когда слушала медовые речи! Значит, правы были люди и он действительно бессовестный распутник! Каждое его слово было ложью!

Отцу понадобилась вся воля, чтобы задать последний, роковой вопрос.

– Не жду, что ты скажешь мне правду, – с отчаянием выдохнул он, – но все же хочу удостовериться: твоя сестра знала обо всем? Ты делилась с ней?

Виктория, к этому времени почти потерявшая способность говорить, покачала головой.

– Нет, – выдавила она. – Оливия видела, как я танцевала с ним в доме Асторов, и мы ужасно поссорились. Она высказала все, что мне следовало бы знать самой, и предостерегала… но я ей не поверила. Она посчитала, что мы изредка видимся, но я не посмела… не посмела сказать остального…

Ей было так стыдно, что она не могла смотреть отцу в глаза. И если Тоби захочет сделать из нее всеобщее посмешище, весь город скоро узнает обо всем. Неожиданно Виктория обрадовалась тому, что они возвращаются в Кротон. Единственное, чего ей хотелось, – никогда больше не видеть Нью-Йорка и его жителей. Отец солжет, что одна из дочерей заболела и пришлось немедленно ехать в Кротон. Выздоровление, разумеется, сильно затянется, поскольку ноги Эдварда тоже не будет в этом доме. Нью-Йорк приносит ему одни несчастья. Здесь умерла его жена, дебют дочерей оказался неудачным, а теперь еще и это… Больше он не отпустит их из Кротона.

Но при взгляде на Викторию Эдвард неожиданно понял, что, невзирая на все сказанное ей, грязная история далеко еще не закончена. Придется еще раз сделать ей внушение!

– Я запрещаю тебе видеться с ним, Виктория, ясно? Этому человеку ты совершенно безразлична! Он посмеялся над тобой, бросил в беде, предал. Скажи он Джону, что ты его единственная любовь и он не знает, что предпринять, все было бы по-иному. Пусть он и не женился бы на тебе сразу, ты по крайней мере была бы уверена, что тебя искренне любят. С тобой осталась бы надежда, которая освещала бы самые темные ночи. Что же теперь? Ты принуждена жить с сознанием собственного позора, безвозвратно очерненной репутации и того печального факта, что некий подлец беззастенчиво тебя использовал. Помни это всегда. Возможно, когда-нибудь ты еще вернешь себе честное имя. Ну а пока помни: никаких свиданий! Я запрещаю тебе! Понятно?

– Да, сэр, – по-ребячески шмыгнула носом девушка, пытаясь сдержать слезы. Отец сказал правду: все кончено, и теперь ее существование превратилось в истинный кошмар.

– А теперь немедленно поднимись к себе и не смей выходить из комнаты!

Девушка выскользнула из библиотеки и метнулась наверх, радуясь, что не встретила никого в холле. Берти и Оливия возились с сундуками на чердаке, и не успели они спуститься, как Виктория, надев черное платье и шляпу с вуалью, скрывавшей лицо, выбежала на улицу. Что бы ни твердил отец, ей нужно все услышать самой. В последний раз. Невозможно поверить, что это правда. Может, Джон Уотсон лжет?!

Она взяла такси до конторы Уиткома и едва не столкнулась на крыльце с выходившим из дома любовником.

– Мне нужно поговорить с тобой, – выпалила девушка, не заметив, что Тоби раздраженно поморщился.

– А почему ты явилась сама, вместо того чтобы прислать очередного адвоката? Что ты себе вообразила? Решила заставить меня немедленно покинуть жену? К чему такая спешка? Не терпится?

– Я не имею к этому никакого отношения. Кто-то рассказал поверенному отца, что ты упоминал обо мне в клубе, и тот немедленно отправился к нам. Кроме того, какая-то женщина видела нас в коттедже.

– И что же тут такого, Чересчур Современная Мисс Я-никогда-не-выйду-замуж? Можно подумать, ты не соображала, что происходит! Только не говори, что поверила всему, что я тебе наговорил, а сама ни о чем не подозревала!

Виктория потрясенно отшатнулась, пытаясь улучить момент и попросить его пойти в какое-нибудь тихое место, где можно спокойно поговорить. Но Тоби, очевидно, отнюдь не желал остаться с ней наедине.– О чем ты? Я не знаю, что и подумать, – боязливо прошептала она. Плотная вуаль скрывала слезы, но девушку била нервная дрожь, и он не мог этого не заметить.

– Что тут думать? Нам было весело вместе, вот и все. Мы неплохо позабавились, и я не прочь бы все повторить, и не раз. Но все когда-то кончается, и не стоит оглядываться назад. Все вы, проклятые бабы, одинаковы, из кожи вон лезете, лишь бы получить золотое колечко на безымянный палец. И не рассказывай сказок о своих идеалах – ты так же лжива, как все остальные. Ни за что не пошла бы в постель с мужчиной, если бы тот не пообещал тебе замужество! Хочешь сказать, что поверила, будто я разведусь с Эванджелиной?! Да Асторы прикончат меня, и ты это знаешь! Да, мы играли. Играл я, играла ты. Если посмеешь произнести хоть слово, тогда заговорю и я! Расскажу всем и каждому, как ты хороша в постели… ты и вправду хороша; крошка! Великолепна!

Он поднес руку к шляпе, поклонился, и при виде злорадной ухмылки на красивой физиономии девушка размахнулась и влепила ему увесистую пощечину.

– Ты подонок, Тоби Уитком, – бросила она, едва не всхлипнув.

Никогда Виктория не слышала столь мерзких оскорблений. Отец прав – Уитком использовал ее и даже не имел совести честно признаться во всем. Осуждал за все Викторию, пытался представить ее в глазах отца и Джона дешевой потаскушкой, заверял, что она никогда его не любила. Самое печальное в том, что она отдала бы за него все на свете. Как она была глупа! Глупа и наивна!

– Меня еще и не так называли, – улыбнулся Тоби, – даже опытные женщины, а не зеленые девчонки.

В самом деле, она настолько невинна, что обольстить ее не составило никакого труда! Он воспользовался ее доверчивостью, и теперь ему было плевать, что будет с этой дурочкой.

– Мы уезжаем Завтра, – жалко пробормотала Виктория, словно безмолвно просила остановить ее, но Тоби, разумеется, это и в голову не пришло.

– Что ж, по-моему, это прекрасный выход. Надеюсь, мне не стоит ожидать визита от твоего папаши? – злобно процедил он. – Или он опять пришлет своих прихлебателей?

– Лучшего ты не заслуживаешь, – горько обронила девушка, всеми силами пытаясь ненавидеть его и не умея. Он разбил ее сердце, но какой-то частью своей души она по-прежнему его любила.

– Тебе лучше знать, – усмехнулся он знакомой неотразимо-чувственной улыбкой, провожая ее к такси. – Мы в самом деле неплохо провели время, так что жалеть не о чем. Давай расстанемся друзьями. Не проси о большем.

Все это было для него лишь игрой. Очередной игрой в страсть.

–г Ты твердил, что любишь меня, – заплакала девушка. – Говорил, что никогда и никого так не любил…

Он еще много чего наобещал. Что разведется с женой. Что хочет детей от Виктории. Что они уедут из Америки и станут жить в Париже.

– Ну и что? Я лгал, – пожал плечами Тоби, подсаживая ее в машину. – Но какая теперь разница.

Впервые за все время он испытал к ней нечто вроде жалости. В конце концов, она еще совсем ребенок. Может, зря он… Впрочем, все равно уже поздно. К тому же партия сыграна.

– Поезжай домой и забудь меня. Когда-нибудь ты выйдешь за хорошего парня и будешь вспоминать эти дни как самые счастливые в жизни.

Он насмешливо скривил губы, и Виктория едва удержалась от второй пощечины. Но Тоби все равно ничего не поймет. И не поверит в искренность ее чувств. Пустой человек, он так и не узнает, чего лишился.

Сердце девушки невыносимо ныло, и постепенно где-то глубоко зародились первые ростки ненависти.

– Когда-нибудь ты осознаешь, как я прав, – прошептал он, глядя на Викторию в последний раз. Как же все-таки она хороша! Жаль только, что чересчур молода. Ему и в самом деле было хорошо с ней, но настала пора искать новую забаву. – Я плохой человек, – вздохнул Тоби. – Так иногда бывает.

Он дал водителю адрес Виктории и удалился, не оглядываясь. Она стала всего лишь мгновением в его жизни. Пришла и ушла. Ничего, на его век хватит.

По дороге домой Виктория горько плакала. К счастью, ей удалось незамеченной пробраться наверх. Оставалось молиться, чтобы никто не узнал о ее эскападе.

Говоря по правде, Оливия успела обнаружить отсутствие сестры. Она принесла Виктории чай, чтобы заодно проверить, все ли в порядке, но, увидев пустую комнату, поняла: Виктория опять умчалась на свидание к Тоби. Оливия чувствовала ее беду как свою, но делиться ни с кем не стала и вместо этого, тихо прикрыв дверь, вернулась на чердак.

Сестры увиделись только к концу дня. Оливия снова зашла, и на этот раз Виктория оказалась дома. Она сидела в кресле, у окна, с носовым платком в руке. Услышав шаги, девушка не повернулась, и у Оливии едва не разорвалось сердце. Она тихо подошла к сестре и положила ей руку на плечо.

– Как ты, родная? – прошептала она. В эту минуту гнев и непонимание, разделявшие их, исчезли. Они снова обрели друг друга. И Оливия знала, как отчаянно нуждается в ней сестра.

Виктория долго не отвечала, только пожала плечами. Слезы струились по лицу, падали на блузку, разбивались о пальцы.

– Как я могла? – прошептала она наконец. – Как могла?

– Ты хотела верить ему, а Тоби – человек обаятельный, этого у него не отнимешь. Он сделал все, чтобы увлечь тебя, – попыталась утешить ее Оливия.

Но Виктория зарыдала еще горше, и Оливия нежно обняла ее.

– Все будет хорошо, мы уедем домой, и больше ты его не увидишь. Постепенно все забудется. Все проходит…

– Откуда тебе знать? – всхлипнула Виктория, но Оливия молча улыбнулась. Ей так хотелось принять ее боль и разочарование! Хорошо, что Виктория избавилась от ненавистного Уиткома и они с сестрой помирились! Проклятый Тоби все это время стоял между ними!

– Я старше тебя, – ободряюще заметила Оливия. – Такое случается. Но время – лучший лекарь.

– Я не подозревала… что такие люди бывают… злобные, лживые… Ненавижу мужчин!

– Не стоит, – посоветовала Оливия, чмокнув сестру в макушку.

Они обменялись понимающими взглядами. Сестры так хорошо знали друг друга, каждое слово, каждый жест, каждый момент печали и радости. За последние несколько недель они едва не потеряли друг друга. Но теперь все будет иначе, и они никогда не расстанутся. У них словно одно сердце, общее на двоих. То, чем они владеют, никому не отнять.

Всю дорогу в Кротон они держались за руки. Виктория молча плакала, стискивая пальцы сестры. Отец, сидевший впереди, ни разу не повернул головы и не произнес ни слова.