Поэт

 
          (Вознесенская быль)
 
      (Одноактная пьеса-трагедия)


          Светлой памяти Пушкина А.С.


                Сцена 1


Небогатая комната в квартире русской дворянской семьи в Москве.

Кровать, на ней мать с новорожденным младенцем.

На переднем плане, у ног матери,
родственники.

У изголовья кровати, невидимо для присутствующих, справа ангел-хранитель младенца, слева демон-искуситель.

День Праздника Вознесения Господня.


         Ангел-хранитель:


Дитя родилось в мiр, и я Христом

Хранить его от бед и всех напастей

Назначен нынче, послан в этот дом, –

Открыть ему любовь и свет, и счастье.

Сегодня день особенный, когда

Вознесся Бог, сей мiр благословляя;

Омоет грех крещенская вода, –

И вот дитя уже наследник рая!

Родился он в четверг, в последний год

Известного классического века,

Теперь еще не знают всех невзгод,

Грядущего паденья человека.

Его назвали именем царя,

Который скоро должен будет править,

Чья на крови отца взойдет заря…

И царство чье дитя должно прославить.

Родился он не где-нибудь, но здесь,

В старинном русском граде православном,

Руси народу, слову предан весь,

Он должен петь и говорить о главном.

А я от Бога призван сохранить,

Святой души таланты преумножив,

Его с Христом связующую нить:

Кому дано – с тех спрашивают строже!

Итак, на Вознесенье он рожден,

Когда Господь с небес благословляет,

Весенним ветром майским окрылен,

Его сей знак и нам уподобляет.

Но жизнь его – с земли на небеса,

По лествице бессмертного глагола,

Где ветер – Дух, а души – паруса, –

Нелегкий путь… Трагическая школа!


   Демон-искуситель (к Ангелу):


Опасный путь… Когда бы вознестись

Легко нам было в горние селенья

Могли бы все иль многие спастись.

Но кто виновник нашего паденья?

Кто виноват, что светлый Люцифер,

Великими талантами богатый,

Не удержался средь небесных сфер,

И нынче – дух земли, войны и злата?

О, если б твой не был бы так жесток,

Тот господин, которому ты служишь,

Сие дитя взошло бы в краткий срок.

Но ты его неволишь и недужишь.

Ты дай свободу, пусть увидит мiр,

Поймет причину радостей на свете.

Ему, быть может, мой отрадней пир,

Когда б не ваши происки и сети!


       Родственники (громко):


Ужасен вид его! Кем будет он для нас?

Почти арап косматый, только светел

Его цвет кожи, взор пытливых глаз,

Не кровь ли мавров здесь за все в ответе?

Ему по матери был прадед – Ганнибал,

Князек и шут, искатель приключений,

Слуга Петров, а позже – генерал,

Он был не чужд сердечных увлечений!


Ребенок просыпается и громко кричит. Мать его успокаивает.

Ангел и демон исчезают.


                Сцена 2


Вознесенская церковь на Никитской улице в Москве.

В церкви – приготовление к венчанию.

Справа в притворе жених во фраке негромко беседует с группой старых друзей.

Слева – невеста в свадебном платье принимает последние наставления от матери и родственников.

Священник в алтаре.

Справа и слева затворенных царских врат незримо для присутствующих стоят ангел-хранитель и демон-искуситель жениха.


      Один из друзей жениха (с улыбкой пожимая ему руку):


Приятель, завтра ты женат,

Свободное житье прощай-ка,

Разбита холостая шайка…

Ты ль будешь счастлив и богат?
         

           Жених:


Надеюсь, друг! Ведь от пиров,

Разгульной жизни наслаждений,

Мы устаем и ищем кров

Покойных мыслей и видений.

Надеюсь, сей священный брак

Семейных уз мне даст отраду,

Хотя… Боюсь, не дремлет враг,

Не долго пить мне душ усладу!

Храню пророчество одно

В своей душе, оно терзает

Меня как горькое вино,

Всего на части изрезает:

Мне страшен белый человек

И цифра тридцать семь опасна,

Когда их встречу – краток век

Мой будет, а жена несчастна!

Что скажешь?


           Один из друзей:


Верить ли сему?

Безумью мрачному, гадалок прорицаньям,

Невежественным сказкам… Не пойму

Как мог предаться ты таким мечтаньям?

Гони печаль и будет жизнь полней…


               Жених:


Дай Бог, мой друг. Теперь иду я к ней.


Отходит от друзей, направляясь к невесте.


    Мать невесты (обращаясь к дочери):


Ну что ж, надеюсь милый женишок

Теперь доволен нашим снисхожденьем,

Запомнит пусть. И каждый свой стишок

Таким благим наполнит убежденьем.

Пусть помнит он, как трудно было мне

Свое дитя отдать – кому? – поэту!

Известно ведь, что в праздности, в вине,

В амурных снах бредут они по свету!


            Невеста:


Мама', ведь он серьезный человек,

Он ищет средств, к тому ж меня он любит,

Талант его в наш просвещенный век

Нам счастья лет уж верно не погубит.

Самим царем достойно оценен,

И светом признан слог его чеканный,

Известен он…


             Мать невесты:


Да все ж не так умен

Как кажется. А был бы гость желанный

Когда б знатней, богаче, тише он

Умел бы жить. Да больше б верил в Бога!


            Жених (подходя):


Сударыня, простите! Мой поклон

Усердный Вам. И здравия премного!

Писание стараюсь каждый день

И я читать, оно меня пленяет,

Поет во мне – и прочь уходит лень,

Мне плоть и кровь, и душу изменяет!

Теперь уж я не тот, что был когда

Читал Парни', Руссо или Вольтера,

Грешим мы часто в юные года,

Но зрелых дум плодом бывает вера!

Не будте строги к бедному рабу,

Пусть Ваша дочь послужит мне примером,

Всесильный Бог исправит нам судьбу,

Мы в жизни двух – одну познаем меру!


             Ангел-хранитель:


Воистину, сей Божий раб не лжет,

Он искренен в несбыточном мечтанье,

Ведь все ж стремиться к Богу каждый год –

Зело похвально доброе желанье!

Зело похвально страсти победить

Хотя б на йоту, нрав свой усмиряя,

Учиться жить и верить, и любить,

На свой аршин всего не измеряя!

Ковать свой слог и помнить о словах

Спасителя о цели совершенства,

Единым быть и в мыслях, и в делах,

Искать во всем премудрого блаженства!

Вернуться в рай, на небо вознестись,

Свои творенья с Богом сочетая,

Сказать вселенной: «Миг, остановись!

Погибни, зло! Любовь, живи святая!»

Вот жизни цель. И этот человек,

Которому я Богом дан в защиту,

Не вовсе зря проходит краткий век,

С собой сражаясь, и…
 

            Демон-искуситель:


Все карты биты!

Не лгут приметы, грозный рок судьбы

Как меч навис дамоклов над поэтом,

Пролилось масло, черные гробы

Грозят ему потусторонним светом.

Он мог бы жить, но твой гуманный Бог

Решил его от мук земных избавить,

Он вечно добр, но, видно, также строг…

Сей жалкий мiр не может не забавить!

Скажи, зачем поэта воспитал,

Кощунника Себе на посрамленье,

Теперь, наверно, дорого б Он дал,

Когда б совсем не знать его рожденье!

Лицей развратный, блудные стишки,

Язычество, масонство, декабристы –

Не следствие всего, но корешки,

Дела Господни, знать, не так уж чисты!


Ангел-хранитель:


Не Бог тому виной, но падший дух,

Твой сатана, противник и губитель,

Жены нетвердой он ужалил слух, –

И смерть познал несчастный прародитель.

Не царь, но жертва бедный раб земной,

Как жалкий червь ползет в ночной юдоли,

И светлый ум, ослепший и больной,

Теперь ему источник бед и боли.

Он верит всем, не веруя Тому,

Кто дал Ему бесценные одежды.

Свободу, волю, власть свою в тюрьму

Поверг он сам, лишив себя надежды.

И если б Бог таков бы был как ты

О Нем визжишь нечистыми устами,

Не знал бы мiр любви и красоты,

Поэзии, хранительной листами!

Но Бог всеблаг и вопреки тебе

Ведет всегда спасительной стезею.

Не рок, но грех – трагедия в судьбе,

Он должен быть омыт живой слезою!


Из алтаря выходит священник, и начинается таинство венчания.

Во время венчания жених случайно зацепляет за аналой и роняет крест.

При перемене колец кольцо жениха падает на пол.

Рядом с ним гаснет свеча.

Жених, бледнея, шепчет:

«Tous les mauvais augures…» (Все дурные предзнаменования, фр.)


Сцена 3


Квартира на Мойке в Санкт-Петербурге.

На кровати смертельно раненый поэт в окружении своих друзей, родственников и врачей.

У изголовья кровати справа
ангел-хранитель, слева демон-искуситель невидимо для присутствующих.


         Поэт (со стоном):


Мученья тяжкие… Безжалостной судьбой

Мне посланы. Не я ли их причина?

Чем кончится с собой последний бой?

Ужасна сердца хладная кручина!

Ужель я сам… Но кто ж иной как я?

Любовь терзает тех, кто небезгрешен.

Не чтил семей, и – вот моя семья,

Жена с детьми, и плач их безутешен!


          Один из врачей:


Не должно так винить себя, мой друг,

Надежда есть и на выздоровленье…


                Поэт:


О, нет… Я знаю… Жизни кончен круг

Пред Ликом Божьим близко преставленье.

Священника! Хочу исполнить долг,

Раскаяньем страданья облегчая,

Теперь моих страстей огонь умолк,

Я верую… Я воскресенья чаю!

Я вновь люблю, хочу принять Любовь,

Хочу принять из рук отца святого

Причастие, Святые Плоть и Кровь,

Познать блаженство Любящего Слова!

Служа словам, достойно не ценил

Того, Кто Сам глаголов всех Причина,

Но вновь молю я, чтобы осенил

Сей Тихий Свет…


           Демон-искуситель
       (нашептывая в левое ухо):


Однако будь мужчина!

Не должно нам беспечно так менять

Старинные привычки, убежденья.

Одно дано нам точно только знать:

Что смерти день не больше дня рожденья.

Ведь в этот день все ценное для нас,

Все то, чем сердце жило и мечтало,

Узнает свой конец, урочный час,

Забвенья прах и тьмы стальное жало!

Никто, ничто не властно перед ней,

Она идет, косой своей сверкая…

Так лучше ешь и веселись, и пей,

Коль всех земных судьба у вас такая!

Теперь уж поздно, друг мой, вспоминать,

Что каяться, душа про все забыла.

Одно дано нам точно только знать:

Что там, где рай – все пусто и уныло.

Известно ведь: нет правды на земле,

Но нет ее и выше – все мечтанья,

Одно Ничто, вся истина – в золе,

Кому теперь нужны твои признанья?


          Ангел-хранитель:


Одной слезой разбойник на кресте

За миг до смерти смерти строй разрушил,

Взошел с Христом спасенный во Христе

В небесный рай, где все святые души!

Не пуст он, нет, но там царит Любовь,

Живет блаженство в Царствии Свободы,

Не ветхий там закон, но вечно – Новь,

Все новое творит Творец природы.

Восстань, поэт, твори, люби и пой,

Раскаяньем весь мiр преображая,

Молись за тех, которые с тобой

Идут во тьме, ведущим подражая!

Восстань душой, хоть телом ты и слаб,

Хоть пройден путь и близок сон могилы,

Но крепок дух и тот, кто Божий раб,

Тот верный сын…


            Поэт (увидев на мгновенье своего ангела-хранителя, пораженный):


Твои слова мне милы!

Священника, друзья мои, скорей!


Входит пожилой священник.

Присутствующие выходят.

Поэт со слезами исповедуется и причащается.

Все снова заходят, но вначале стоят в отдалении от умирающего.

Священник подходит к ним.


        Священник (со слезами):


Вот раб Христов! Желал бы и себе я

Такой смиренной веры рыбарей…

Я сам стоял и плача, и робея,

Забыв, что я старик и иерей!


Все подходят к кровати умирающего.

Приносят записку от Николая I.

Один из друзей поэта читает ее про себя, затем обращается к поэту.


             Один из друзей:


Прощение тебе от Государя,

Его посланьем душу обогрей.

Он ждет ответ и будет благодарен…


Поэт берет записку, несколько раз перечитывает и кладет себе на грудь.


             Поэт (тихо):


Он пишет мне: «Стал мiр поэту тесен!

Я жду ответ до утренней зари.

Печальный день! Таких стихов и песен

Другим не спеть… Гармония, замри!»

Он пишет мне державною рукою,

Помощник будет детям и жене,

Желает мне терпенья и покоя,

И с Господом желает мира мне!

Ответьте так: всего б себя я предал

Во власть Его, в служение царю,

Когда бы жизнь и смерть свои я ведал…

Теперь Его за все благодарю!


Жена падает перед поэтом в рыданиях на колени, целует его чело.

Подводят детей. Он каждого крестит и кладет на голову руку для благословения.


            Поэт (ко всем):


Уж скоро, скоро к Богу вознесенье,

Родился я в блаженный этот день,

Меня хранил сей светлый день рожденья,

Теперь ночных мытарств сретает сень!

Жалею я, не смог в своей деревне,

В Михайловском устроить Божий храм

В честь праздника… Чтоб край услышал древний

Мой колокол, он вечно пел бы там!

О мне б он пел, о том, что жизнь поэта

Не вовсе зря им прожита была.

И, может быть, как песнь была пропета

Частица жизни, той, что в нем жила

Частица жизни как частица Ризы,

Господней Ризы, что оставил вам.

Служите ей, чтоб ссоры и капризы,

Обиды ваши Бог развеял Сам.

Да… Вот еще… Врагов своих прощаю,

Судье иному им давать ответ,

Я вам не месть – молитвы завещаю,

Исполните последний мой завет!

Теперь идем…


        Поэт (одному из друзей*):


Возьми меня, все выше!

Пойдем, мой друг, все выше подымай,

Пойдем, мой друг… Да разве ты не слышишь

Поют как чудно – словно месяц май.

Жизнь кончена.



Тихо и безболезненно умирает.

Все плачут.

Через некоторое время все, кроме одного из друзей, уходят.

Он садится перед усопшим и долго-долго пристально всматривается в его лицо.


                Эпилог


         Друг поэта** (медленно):


О… Дивный… Лик! Но чем, вы мне скажите,

Все выразить, что я узрел сейчас…

Черты твои, разгадку вы храните

Последней тайны сих закрытых глаз.

Ни сон, ни боль, ни сладкое мечтанье,

Ни вдохновенье даже, ни покой

Ни даже ум… Торжественное Знанье

Открылось здесь Божественной рукой!



  * Владимир Иванович Даль

** Василий Андреевич Жуковский

   (ближайшие друзья Пушкина)



                Июль 2010