В филармонии

Прекрасный посланец зовущего ада
Пером от обугленного крыла
Щекочет мне шею. Любимый, не надо.
Минутку. Почти умерла.

Но вязну и вязну в прилипчивой жизни,
В несделанном ворохе дел,
Долги погашаю суровой отчизне,
Мне данной зачем-то в удел.

Терпенья, любимый! Куда же я денусь,
Мне место назначено подле тебя!
Вот выглажу саван, припудрюсь, оденусь -
И в путь! Но пока не трубят,

Ещё не прокашлялись громкие трубы,
Не выпил свой кофе горнист.
И чёрные ангелы, белозубы,
Оскалившись, режутся в вист.

А их дирижёр задержался в буфете,
Сегодня хороший коньяк и вино.
А вахтенный ангел всё трёт на лафете
Обтрёпанной крыльев манжетой
пятно.

Никак не сойдется оркестр похоронный,
Участники все вразнобой.
В торжественный траур оделись вороны,
Хоть кто-то следит за собой!

Расселись, как ноты, на ближнем заборе,
Все как подобает - и в сером и в чёрном!
Как будто они репетируют горе.
Но всё же не вытащен шкворень

Из бодрого бега моей колесницы.
Четыре коня впряжены:
И белый, и бледный, и рыжий лоснится,
И цвета вороньей жены.

Покуда скрипят под повозкой колёса -
И я никуда не спешу.
И пОперед  в пекло не лезу без спроса,
Затягиваюсь и дышу.

Пожалуй, действительно всё затянулось,
Какой бесконечный антракт!
Я трижды разделась и  трижды разулась -
И кто-то квадригу распряг.

Ещё подожди, чернокрылый мой вестник.
Маршрутный не выдан мне лист.
За яствами яви мне стань сотрапезник,
Пока остужает свой кофе горнист.