Речной человек

цикл стихов

* * *
На песчаном речном берегу
человек стоит одинокий,
утопая в своём бреду,
смотрит в волжский разлив глубокий.

Говорит реке: «Не могу,
не могу больше жить на суше!
Умираю на берегу,
в водном мире мне будет лучше.

Стану окунём ли, плотвой,
ряской малой ли, донным камнем.
Только дай мне река покой,
память чистую только дай мне!»

Беспокойно течёт река.
Волны режут под нож кувшинки,
нагребают валы песка,
человеку грызут ботинки.

Говорит река: «Унесу,
унесу все твои печали,
схороню где-нибудь в лесу,
где не слышно проклятых чаек.

Только ты от меня уходи!
В водном мире живым не согреться.
Донный камень в твоей груди,
сетью ряски обвито сердце».

И бредёт человек домой
успокоенный, водянистый.
И прохладной речной волной
в бочке черепа плещут мысли.

Открывает на кухне кран,
открывает и в ванной тоже.
И течёт изнутри океан.
Из груди по песчаной коже.


* * *
Шепчи меня.
Шепчи. Шепчи. Шепчи.
Так говорит река, и мне приятно
шептать её. Тянуть её лучи
и, преломляя, возвращать обратно.

Я человек воды, и мне легко
уплыть-приплыть, стекаться-растекаться,
цедить из глаз на берег молоко,
у пирса в шутку с лодками толкаться.

Когда проснусь я рыбой золотой,
не буду знать ни радости, ни грусти.
Я стану сам стремительной водой,
движением от ручейка до устья.

Я буду путать лески рыбаков,
играть в пинг-понг цветными поплавками,
тревожить плавниками сон богов,
сверкать на солнце жёлтыми боками.

Я научусь невидимо всплывать
в любой реке от севера до юга.
Как за меня обрадуется мать,
реликтовая мудрая белуга.

Не страшно опуститься и на дно,
не страшно быть зажатым берегами.
Все рыбы в мире сходятся в одном –
куда приплыть мы выбираем сами.

И страх один у рыб, посмертно стать
куском в ухе, на противне котлетой.
И есть одна у рыбы благодать –
осесть в реке, что называют Лета,

без памяти, без боли, без следа.
…В ладонях долго не удержишь реку.
Течёт вода.
И это навсегда
дарует жизнь речному человеку.


* * *
А.Г.

Широко молоком растеклась Идель
по овсяным лугам и левадам,
наводнила терпеньем сердца людей,
посулила покой и отраду.

Утонувшего в дрёме, меня река
вдохновенным простором манила.
Я услышал, как в ней говорят века,
как волнуется прадедов сила.

Я услышал, как память воды влечёт,
ведовство погруженьем проверив,
как в тебе мировая река течёт
половодьями тюркских поверий.

Вот мои рукава, вот твои рукава.
Если хочешь, мы в шутку поспорим:
чьи длиннее.
Зачем? В этом ты права:
реки равными встретятся в море.

Я и ты.
Идель, аки Ак-Идель, –
сопричастие рек в новом русле.
При стремлении к целому, наш удел –
протекать от истока до устья.


СЛИЯНИЕ
Окинуть золото Оки
очами мокрыми, заокать:
Откуда окуни? окстись!
Башкой качать и ахать:
О, как!

Со злости окунуть кирпич,
в глубинах сих найти отчаясь
этнохороним:
ты окич,
или окчанин?
*
Воды серебряный поток
не удержать в ладонях долго,
поэтому держать платок,
махать, чтобы с холма над Волгой

тянуть восторженное «во»:
Во-о-от во-о-оля!
Только б возражали
на это бурлаки:
Чаво?
Во-о-от я, во-о-олжанин!
*
На Стрелке до утра кутить,
по-чаячьи раскинув руки,
за косы реки ухватить,
связать от скуки;

смешать их криком «молочай»
(на птичьем с чайками балакать),
где слиты
горьковское «чай»

нижегородское «однако».


* * *
Д.О.

Мы поили реку коньяком,
мы кормили реку пирогами,
чтобы, уезжая далеко,
память места оставалась с нами,

чтобы, как ни развела волна
по морям житейским друг от друга,
согревала и сливала нас
мыслями едиными Ветлуга:

не горюй, живи как ветлугай,
где бы ни вела тебя планида,
возвращайся вновь и вновь сюда
(долетел же с Африки фламинго) –

к золотой рассветной хохломе,
к летописям берегов шершавых,
к деревянной церкви на холме,
к духу преподобного Варнавы .


* * *
Не буду сидеть между А;… и Б;…
Забуду санскритское «Отче наш».
Ваю заиграет на той трубе,
Как пьесу органную Оченаш .

Распуститься гаршиновский цветок.
Я выйду на берег реки босой.
Сансары моей золотой виток
наденет Ганеша на хобот свой.

Пусть воды откроют, укроют пусть.
Легко погружусь в колыбель реки.
Я заново выберу этот путь,
пойду не во имя, но вопреки.

У времени вечно в сачке дыра.
Привычно его принимать иным.
С утра просыпаясь, я каждый раз
впервые вплываю в подлунный мир.


* * *
Вей,
развей моё тело на три
части света,
четвёртую ветер создаст.
Если жить с ураганом внутри,
вряд ли цельным дойдёшь к заповедным садам.
В том краю, где играет Ваю –
одинокий пастух с тростниковой жалейкой,
я стою босиком на краю
ни в аду, ни в раю –
на бетонной скамейке
у священной реки.
По щекам
время память струит тех, о ком горевали.
Волга тот же пылающий Ганг,
где заря над собором – костёр погребальный.


РЫБЫ ВЕСНОЙ
Рыбы хотят выплыть.
Рыбы плывут без света.
И. Бродский. Рыбы зимой

В марте сивер туч тяжёлых глыбы
по реке небесной поволок.
Под мостом в белёсый потолок,
сбившись в стаю, молча смотрят рыбы.

Рыбам под холодным сводом тесно.
Упираясь головами в лёд,
рыбы ждут
(глубины пресных вод
не заменят глубины небесной,

не позволят им уплыть от смерти).
Подо льдом, как вешние цветы,
распускаются их рты,
и ты
этих поцелуев не заметить,

не поймать с моста не можешь, ибо
ты не можешь им помочь.
Больной
жадно ртом хватаешь ледяной
воздух,
как беспомощная рыба,

заволакивает тьма густая
выпученные глаза.
И сам
чуда ждёшь – нырнуть на небеса,
чтобы потолок растаял.
*
Рыбы не безмолвны, а больны,
жабрам тоже нужен чистый воздух.
Я с моста метнул кирпич во льды,
Встал с плакатом:
«узникам свободу!»

Вздоху первородному хвала!
Мы дышали радостно и гордо.
Били на церквях колокола.
Рыбаки, не вняв, мне били морду.
*
Рыбы верят в чудо
всю речную жизнь.
Рыба чудо-юдо
на мосту лежит.
Чудо-юдо встанет,
сбросит плавники,
к небесам протянет
две своих руки.
Разойдутся тучи
и растает лёд.
Праязык текучий
рыбам царь вернёт.
Ай да Чудо-рыба!
Вновь в садах коряг
«ибо-ибо-ибо»
рыбы говорят.

2019-2021