Однажды на этой земле. Отрывки из повести. ч. 3

Война чёрной тучей ворвалась в жизнь миллионов людей. Началась мобилизация. Ивана из военкомата вернули назад, учителей пока не берут, тут, в тылу, нужны их знания и опыт. Но тыл очень быстро превратился в прифронтовую зону, а в сентябре все, кто не успел эвакуироваться, попали в оккупацию. Мария с Иваном и с детьми остались к тому же без жилья-от попадания снаряда сгорела школа. Кое как под бомбёжками перебрались к свекрови и свёкру.  Так начиналась в жизни Марии очень мрачная полоса.

Из воспоминаний в занесённый мартовским снегом двор Марию вернул окрик Ивана:

- Марусь, ты что тут? Брось, поди чай вскипяти, на работу пора собираться. Как там Малютка?
- Сходи да глянь, нечего командовать. И снег покидай.
- Дык, иду, не видишь, что ль, пойло ей несу, - пробурчал в ответ.

Ведро с пойлом цеплялось за свежевыпавший снег, оставляя на нём тёмную борозду. В утренние обязанности Ивана входило напоить Малютку и принести ей свежего сена.
Мария была не из робкого десятка. Женщина видная, статная, высокого роста, правильные черты лица. Жизнь её после войны сложилась не гладко, но себя и родных в обиду не давала.

Мария воткнула лопату в снег, обозначив Ивану фронт работ, а сама вернулась в дом. Обмела в сенцах берёзовым веником снег с валенок, сняла калоши. На плите с вечера стояла кастрюля с варёной картошкой. Остыло всё за ночь, в доме уже выстыло. Плиту-групку, которая обогревала всё жилище, состоящее из маленькой кухни и одной большой комнаты, будут топить вечером, после работы, на ней и еду сготовят.
А сейчас Мария разожгла керогаз, взяла сковороду, налила немного подсолнечного масла, порезала на ломтики вчерашнюю варёную картошку, обжарила до золотистой корочки. Вбила четыре яйца. Вот и завтрак готов! Поставила чайник.

Пока есть время, пошла в комнату – уложить в сумку тетради с планами уроков и с проверенными тетрадями учеников, самой собраться, причесаться. Волосы у Марии длинные, прямые, русые, тронутые сединой. Она их туго связала и привычно уложила в пучок. А чтобы солиднее смотрелась немудрёная причёска, в пучок вставила самодельный шиньон, закрепила всю конструкцию шпильками. Несколько минут – и красота!

- Ну что, сготовила поесть? – послышался голос Ивана.

Завтракали молча, всё уже давно переговорено. Поспешили на работу.
Мария в школу, Иван на скотный двор, где устроился конюхом, ухаживал за лошадьми. А после работы, в свободное время, ремонтировал обувь всем соседям. Сапожник он был хваткий, люди шли к нему. За работу много не брал. А бывало, что платили стаканом горячительного, за что ему всегда попадало от Марии.

 Дверь закрыли на замок, ключ от которого повесили на гвоздик под корыто. Об этом «тайнике» знали все – и родные, и соседи, у которых были такие же потайные места для ключей от дома. Жизнь в деревне была спокойной, не от кого было запираться, да и богатств не было никаких у них.

*****

Все главы повести

1
 „Мы больше в этот мир вовек не попадем,
    Вовек не встретимся с друзьями за столом.
    Лови же каждое летящее мгновенье —
    Его не подстеречь уж никогда потом.“ (Омар Хайям)

Всё на этой земле происходит с нами однажды - однажды произнесли первое слово, однажды сделали свой первый шаг, однажды влюбились, женились. Темп жизни с каждым прожитым годом всё ускоряется и ускоряется. Что-то забывается, а что-то навсегда остаётся в памяти, передаётся последующим поколениям. Зачем? Может, чтобы, двигаясь по жизни вперёд, избегать ошибок прошлого? Или, чтобы легче было идти, имея за спиной, накопленный предками, солидный багаж светлых, согревающих душу событий... А может, просто, чтобы помнить - жизнь даётся лишь однажды, у каждого она своя, неповторимая, надо ценить этот дар, каждое мгновение на этой земле случается лишь однажды...

Зима выдалась морозной и снежной. Долго она не хотела уступать своих позиций заждавшейся весне. Середина марта миновала, а морозы всё не уходят. Мария встала до свету, поспешила в хлев – Малютка должна вот-вот отелиться, кормилица и любимица. Корова была некрупной, отсюда и кличку получила.  Молоко у неё сладкое, вкусное! Хоть и не ведёрочница, как у соседки Антонины, хватает Марии с Иваном с лихвой. На лето приезжают дети, внуки, Малюткино молоко - хорошее подспорье к столу.

- Снегу-то опять насыпало!

Мария взяла лопату, что держала тут же, в сенцах,слегка  расчистила дорожку от крыльца до сарая, открыла дверь в хлев. Пахнуло теплом и специфическим ароматом скотного двора.

- Мууу! Малютка вытянула вперёд морду, ожидая угощения от хозяйки.

- Держи, моя хорошая, - Мария протянула руку с зажатым в ней ломтем хлеба.

 Малютка аккуратно взяла, обдав ладонь влажным теплом.
Мария погладила свою любимицу, осмотрела:

- Нет, ещё походишь, поди, недели две. Ну и ладно.

Убедившись, что с коровой всё в порядке, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы сохранить тепло, Мария вышла на улицу, поёжилась от морозной свежести колючего ветра, потуже затянула пуховую шаль.

Залаяла где-то на деревне собака. Петух в сарае громкоголосо заявил на всю округу о наступлении утра. И хотя Луна ещё не ушла с небосклона, свет её померк, побледнел. Совсем скоро она уступит место солнышку, которое день ото дня становится всё теплее и ярче. Бушевавшая всю ночь мартовская метель, похоже, окончательно выдохлась, ветер сдувал свежие рыхлые сугробы с крыши сарая и бросал наземь.  День увеличился, скоро весна дружно возьмётся за дело, растает снег. А пока – знай себе поскрипывает под ногами. Морозная свежесть да зоренька ясная - что может быть лучше? Светло становится на душе.

Мария любила эти утренние предрассветные часы, когда оставалась с собой наедине. Сколько дум передумает, сколько вспомнит всего из жизни, минувшей! Приятнее–то, конечно, хорошее вспоминать, плохое забыть поскорее хочется, только не всегда это получается. С годами ей всё больше кажется, что жизнь похожа на шахматную доску с белыми и чёрными квадратиками. Порой многое зависит от твоего "хода", даже если играешь на белом поле.
Правильно ли поступила в той или иной ситуации, можно ли было сделать иной "ход"? Такие мысли часто приходят в голову, побуждая к анализу пройденного пути.

В родительском доме росла вместе с сёстрами – Анастасией, Елизаветой, Дарьей. Вот там жизнь была счастливой! А может, просто, молодые были, и родители рядом…
Отец, возможно, хотел наследника, помощника, а народились одни дочери. Но он и девочкам был рад, дочери это чувствовали. В любви и заботе растил их. А они помогали по хозяйству в меру своих сил. Жили дружно. Долгими зимними вечерами устраивали семейные шахматные турниры. Побеждала всегда дружба, но особенно радовала своей сообразительностью самая младшенькая, Мария.

Однажды отправили родители младших сестёр, Марию и Даню (так в семье звали Дарью), в город, в фотоателье – снимки на память сделать. Нарядились, довольные, счастливые. И карточки получились хорошие, добрая память на всю жизнь… На обратном пути шли мимо полей, пшеницей засеянных. День солнечный, тёплый, лето. Сняли туфельки новые с ног и босиком припустили по пыльной дороге, да песню полюбившуюся распевали во весь голос:

Ой цветёт калина

В поле у ручья.

Парня молодого

Полюбила я…

Их сердечки тогда ещё свободны были, только мечтали о любви большой, на всю жизнь. А старшие сёстры уже жили своими семьями.

Настя, самая старшая, первой вышла замуж, ушла в мужнею семью. Следом – Лизавета упорхнула из родительского гнезда. Мария и Дарья дольше остальных оставались под родительской опекой. Когда не стало родителей, поддерживали друг дружку, как могли – и в девичестве, и после замужества.
 
Дарья повстречала свою судьбу девичью на железной дороге. Работал её избранник путевым обходчиком. Там и стали жить - в служебном домике.
Мария нашла своего суженого в школе, куда направили на работу после окончания курсов подготовки учителей - в стране шла борьба с неграмотностью. Иван был директором школы, старше почти на десяток лет. Прятали свои чувства от коллег покуда это было возможно. Но всё тайное рано или поздно становится явным. Родились друг за дружкой дети – трое!

Сколько переживаний было за детей, сколько ночей бессонных у постели заболевших. Дочка любимая так тяжело болела, что почти отчаялась, готова была на всё, чтобы её спасти. Посоветовали добрые люди к бабке сходить, та заговорами лечит.
Мария смахнула слезу. Почти два десятка лет с того дня прошло, а вспоминать до сих пор больно, как едва не потеряла свою доченьку…

2.
Глава 2.


                Прожить жизнь можно двумя способами.
                Один способ — думать, что чудес не бывает.
                Второй — думать, что все происходящее есть чудо.
                (Альберт Эйнштейн)





Старенькую избу под соломенной крышей, что располагалась на самом краю далёкого села, Мария нашла без труда. С опаской постучала, никто не отозвался. Слегка толкнула дверь, она сразу отворилась, и взору предстали узкие, тесные сени, увешенные пучками трав. За ними едва угадывалась ещё одна дверь с очень низкой притолкой. Мария толкнула, дверь со скрипом отворилась.

Бабка-знахарка, одетая во всё тёмное, выглядела немного пугающе. Сердито посмотрела на Марию, как только та, пригибаясь, чтобы не удариться головой о дверной косяк, вошла в тесную горенку вместе с дочкой. Через единственное маленькое оконце едва пробивался уличный свет. Скамейка, стол, печка, топчан, сундук, земляной пол...Скупая обстановка и сумрак подействовали на Марию угнетающе. Она успела пожалеть, что поддалась на уговоры знакомых и привела сюда дочку. Готова была повернуть назад, к двери, когда услышала хриплый, строгий голос знахарки:

- Что ж ты так довела ребёнка, сразу надо было ко мне приходить!

Девочка была очень слаба, едва держалась на ногах, воспалённая ручка болела, сильный жар.

- Думали, врачи вылечат, - робко ответила Мария.

- Вижу, как вылечили. Ещё б чуть потянула, и потеряла б девку свою, - продолжала ворчать бабка, но уже не злобно, а, казалось, с сопереживанием. Похоже, что ребёнка ей было искренне жаль.

Мария почувствовала это своим материнским чутьём и без опасения оставила дочку одну в доме, когда знахарка прикрикнула на неё:

- Иди на улице побудь, не мешай мне тут. Постараюсь помощь девочке. Вижу, что успеваю пока. Раньше пришла б, совсем проблем не было, теперь сложнее. Ну всё – иди от сюда.

Мария вышла на улицу, присела на порог. А слёзы так и льются.

- Может, права свекровь, всё из-за того, что не окрестила Алю? А как окрестишь, когда мы с отцом учителя. В церковь нельзя нам. Только бы выздоровела. Господи! Прости меня, грешную, сама крещёная, детей не крестила. Окрестим Алю, пусть только выздоровеет. Свекровь сходит с ней в церковь, давно мне об этом говорила, просила, а я, дурная, всё против была.

Мария подвинулась ближе к двери, пытаясь услышать, что там в доме происходит. Но не было ничего слышно.

Знахарка знала свою работу, делала всё ловко. Развела огонь в печи. Посадила девочку напротив, так что свет от огня падал ей на лицо, на руки. Потом что-то шептала, сбрызгивала водой лицо и больную ручку. Аля, как завороженная, смотрела на всё это, и не заметила, как стало легче дышать, боль утихла. Она словно очнулась из небытия, смотрела с удивлением на чужую незнакомую бабушку. Огляделась в поисках мамы, встала со стула.

- Не бойся, деточка, мама здесь, ждёт тебя.

– Мария, иди сюда.

И только приоткрылась дверь, Аля подбежала к маме.

- Не может быть, - удивилась Мария. Сюда она почти всю дорогу несла дочь на руках, а та постанывала, вся в жару.

- Доченька, тебе лучше?

- Как Вас отблагодарить?

- Окрести девочку, больше мне ничего не надо. На вот - мазь, вода. Расскажу, как обрабатывать рану. Затянется, заживёт всё, слава Богу. Успели.

- Ну, ступайте с Богом.

С того дня Аля быстро пошла на поправку. Было ли исцеление чудом? Кто знает... В мире много самых разных тайн и чудес.
 Как дочь совсем выздоровела, Мария попросила свекровь сводить её в церковь и окрестить. И сама бы пошла, да на семейном совете решили поостеречься. Перспектива остаться без работы не радовала, но была вполне реальной, учителям такие вольности не прощали. Отец Али, к тому же, был директором школы.

Рано утром, по зорьке, по росе, по прохладе повела дочку к свекрови, которая жила со свёкром в соседней деревне. Аля, в новом, красивом, цветастом платье, с атласными красными лентами в тугих русых косичках,  бежала впереди и напевала полюбившуюся песенку:

"Если песенка всюду поется,
Если песенка всюду слышна,
Значит, с песенкой легче живется,
Значит, песенка эта нужна!(Музыка: М. Блантер Слова: С. Михалков 1937г)


Болезнь ушла совсем, только небольшая метка от былой раны на руке оставалась.  Солнышко уже начинало припекать, день обещал быть жарким. Лето. Школьники на каникулах, и у учителей передышка. Через два года Але идти в первый класс. Светло было на душе у Марии. Казалось, все беды теперь миновали.

3.
Обычной жизни виражи

  "У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и      вчерашнего;  оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у  него есть  настоящее — и то не день, а мгновенье".   
       (Цитата из повести "Ася". И.С.Тургенев, 1858 год)


Воскресное июньское утро было солнечным и тёплым. Тепло и уютно было также в семье Марии. Муж с сыновьями что-то мастерил во дворе, Мария с дочкой готовили завтрак для всей семьи и бутерброды с собой в дорогу - намечалось маленькое путешествие на речку. Всего-то километра два от дома, но выбраться туда всей семьёй редко удавалось. День обещал быть жарким, поэтому решено было отодвинуть на потом все дела и отправиться, наконец, в тот уютный укромный уголок на берегу реки, с которым у Марии и Ивана многое было связано.

Сюда когда-то приходили они, влюблённые, любовались закатом, мечтали о будущем. Поросший ивняком берег скрывал парочку от любопытных глаз. Сюда же стали они приводить своих детей. Время здесь всегда текло быстро. Вот и в этот раз - купались, мальчишки пытались поймать рыбку на самодельные удочки. Берег реки в этом месте пологий, глубина начинается не сразу. Детям раздолье! Плескались, брызгались, бегали друг за дружкой. Проголодались все и с аппетитом съели припасённые бутерброды.

Солнце уже начало клониться к закату, когда они возвращались домой - отдохнувшие, довольные. Никто не мог и подумать, что это был последний счастливый день в их семье, что грядут тяжёлые испытания, которые разделят жизнь на до и после. ..
Не сразу обратили внимание на царившее в деревне оживление. Услышав плач во дворе соседнего дома, поспешили узнать, что случилось.

- Как что? Вы не знаете ничего? Война! Мужикам всем в военкомат с утра. Ох, горюшко-горе...

Иван наутро отправился в военкомат вместе с другими.  Но его вернули назад - учителей пока не берут, тут нужны. Оставили до особого распоряжения, пока приказано было готовить к эвакуации учреждения и организации. События развивались стремительно.

Тыл очень быстро превратился в прифронтовую зону, а вскоре все, не успевшие эвакуироваться, попали в оккупацию. Среди них была и Мария с мужем, с детьми, с родителями  Ивана. В последний момент Иван, не дождавшись никаких распоряжений от начальства, решил самостоятельно отправить родных подальше от линии фронта. Но уйти удалось недалеко, враг наступал стремительно. Остановились в какой-то деревне.  Так начиналась в жизни Марии очень мрачная полоса...

Из воспоминаний, в занесённый мартовским снегом двор, Марию вернул окрик Ивана:

- Марусь, ты что тут? Брось, поди чай вскипяти, на работу пора собираться. Как там Малютка?
- Сходи да глянь, нечего командовать. И снег покидай.
- Дык, иду, не видишь, что ль, пойло ей несу, - пробурчал в ответ.

Ведро с тёплым пойлом цеплялось за свежевыпавший снег, оставляя на нём тёмную борозду. В утренние обязанности Ивана входило напоить Малютку и принести ей свежего сена.
Мария была не из робкого десятка. Женщина видная, статная, высокого роста, возраст уже близился к пенсии, но оставалась привлекательной, заметной, прыткой. Жизнь её после войны сложилась не гладко, но себя и родных в обиду не давала. Так получилось, что ей выпала нелёгкая доля  - держать контроль над всем происходящим в своей большой семье, её уважали, к ней прислушивались, шли за советом.

Мария воткнула лопату в снег, обозначив Ивану фронт работ, а сама вернулась в дом. Обмела в сенцах берёзовым веником снег с валенок, сняла калоши. На плите с вечера стояла кастрюля с варёной картошкой. Остыло всё за ночь, в доме уже выстыло. Плиту-групку, которая обогревала всё жилище, состоящее из маленькой кухни и одной большой комнаты, будут топить вечером, после работы, на ней и еду сготовят.
А сейчас Мария разожгла керогаз, взяла сковороду, налила немного подсолнечного масла, порезала на ломтики вчерашнюю варёную картошку, обжарила до золотистой корочки. Вбила четыре яйца. Вот и завтрак готов! Поставила чайник.

Пока есть время, пошла в комнату – уложить в сумку тетради с планами уроков и с проверенными тетрадями учеников, самой собраться, причесаться.
Комната эта большая, ситцевыми занавесками отгорожена зона спальни, там стоят две кровати, шкаф. Остальная часть комнаты - горница, светёлка. Между двух больших окон расположен стол. Рядом  - диван. В противоположном углу  - комод и буфет. Там же на стене висит зеркало. А над столом - фотографии родных в рамочке. Среди прочих, милых сердцу фотографий, расположен там и старенький снимок, где Мария с сестрой Дарьей. Собираясь на работу, Мария нет-нет да бросит взгляд на родные лица, и светлее на душе становится, все они здесь, с ней...

Достала из шкафа отутюженную белую блузку, тёмно-синий сарафан, замшевые сапожки на средней высоты каблучке, приталенное пальто с каракулевым воротником. Желание выглядеть нарядно с годами не пропало. С причёской иногда возникали проблемы. Но отрезать волосы не хотела.
Они у Марии длинные, прямые, русые, тронутые сединой. Она приловчилась их туго связывать и укладывать в пучок. А чтобы солиднее смотрелась немудрёная причёска, в пучок вставляла самодельный шиньон, закрепляла всю конструкцию шпильками. Несколько минут – и красота! Осталось добавить аромат духов, флакон "Красной Москвы" красовался на комоде. Ещё один - "Рижская сирень",  хранился в ящике...

- Ну что, сготовила поесть? – послышался голос Ивана.

Завтракали молча, всё уже давно переговорено. Поспешили на работу.
Мария в школу, Иван на скотный двор, где устроился конюхом, ухаживал за лошадьми. А после работы, в свободное время, ремонтировал обувь всем соседям. Сапожник он был хваткий, люди шли к нему. За работу много не брал. А бывало, что платили стаканом горячительного, за что ему всегда попадало от Марии.

Дверь закрыли на замок, ключ от которого повесили на гвоздик под корыто. Об этом «тайнике» знали все – и родные, и соседи, у которых были такие же потайные места для ключей от дома. Жизнь в деревне была спокойной, не от кого было запираться, да и богатств не было никаких у них.

4.
Глава 4. Взрослые и дети

- Мария Кирьяновна, Вас там женщина с ребёнком ждёт, говорит, племянница. Я её в Ваш класс отвела, – директриса была приезжей, прислали после института, только знакомилась с коллективом. Племянников и племянниц у Марии было много, но эту она совсем не ожидала увидеть.

- Валя? Ты как тут оказалась?

Валентина три года назад вышла замуж и уехала жить к мужу в Васильевку на Запорожье. С тех пор – только в письмах общались, на жизнь не жаловалась, работала там дояркой, дочь родила. Тревожилась Мария о ней – младшенькая, не хотелось отпускать далеко от себя, но – там любовь, не удержать было, да и не хотела Мария в их жизнь влезать, понимала, что бесполезно, только свой горький опыт может научить. Видно, так и вышло?

- Что случилось, почему без мужа приехала?

- Да нет, мы вместе вернулись. Решили здесь, в городе устроиться. Пётр пока в общежитии поживёт, потом комнату дадут для нас. А я к вам с отцом приехала, побуду у вас. Можно?

Валюха, просительно, с мольбой во взгляде, смотрела на Марию, захлюпала носом, ребёнок проснулся, заплакал. В класс стали заглядывать ученики, ожидавшие звонка на урок.

- Так, ладно. Некогда здесь мне с тобой. Что ж делать? Ты одна не дойдёшь поди, дорогу замело, а тут километра полтора будет до дома. Сейчас найду тебе провожатого. Дай только с дочкой твоей познакомлюсь, - заулыбалась Мария, глядя на ребёнка.

- Ну здравствуй, внученька. Не плачь, тут все свои, тебя никто не обидит. Сейчас с мамой домой пойдёте.

Наташа притихла, внимательно посмотрела, прислушалась к ласковому голосу и заулыбалась.

- Марья Кирьяновна, можно я провожу?

В приоткрытую дверь просунулась голова любопытного Васьки – двоечника, но добряка и весельчака. Он до недавнего времени жил вместе со старшей сестрой у бабушки. После смерти бабушки вдвоём с сестрой остались.

- Проводи, Вася, да назад скорее возвращайся, - согласилась Мария. И обрадовалась – Ваське можно доверять, хоть мал ещё, а самостоятельный мужичок, хозяйственный, с сестрой и в доме, и на огороде всю работу знают, всё у них путём. Учёба только давалась с трудом.

Опека хотела было забрать Василия в детдом, как бабушки не стало, но он упросил оставить его с сестрой, той пару месяцев назад 18 лет сравнялось, оформит опеку. Под ответственность педагогов оставили его дома. Жили брат с сестрой рядом со школой, присматривали за детьми, опекали их учителя. Сама Кирьяновна часто помогала, чем могла.

Валентина надела пальто, одела дочку и поспешила на улицу, где их уже ждал Василий.

- Ух, сумка большая у вас. Ладно, постойте минутку, сейчас я салазки притащу.
Василий метнулся к своему дому и уже через мгновение вернулся, раскрасневшийся от бега, с сияющими глазами, со сбитой на бок шапкой, из-под которой озорно торчал пшеничного цвета чуб волос.

Валентина засмеялась, глядя на него:

- Мужичок с ноготок!

- Да ладно, не смотрите, что я маленького роста. Мне уже двенадцать лет.

- Ууу, да. Большооой, раз уже двенадцать.

Валентина, продолжая смеяться, поправила на голове Василия шапку.

- Ну что – поехали?

  Василий ловко погрузил на санки поклажу Валентины и её двухгодовалую дочку, которая выглядела усталой и сонной. Тащили вдвоём, домчались быстро до дому. Вася помог открыть дверь и занести в дом вещи. Огляделся хозяйским взглядом – прохладно.

- Давайте я вам печку растоплю, а то ведь замёрзните, ребёнок малый у вас. Валентина обрадовалась такому предложению. У Василия всё спорилось в руках – уложил дрова в топку. Нарубил мелких щепочек для розжига, открыл вьюшку, приоткрыл поддувало – и заиграл огонёк, затрещали дрова, пошло тепло в комнату, повеселела Валентина.

- Ну я пошёл. Мне ещё на урок успеть надо, - попрощался Вася, как только посчитал, что сделал всё, что надо.

Прежде чем идти на занятия, Василий заскочил к себе домой, оставил там санки. Эти санки были старше самого Васи, на них ещё его старшую сестру возили в детский сад родители. Васька этого не помнит, конечно. Он в ту пору ещё только родился. Жили они в другой деревне вместе с родителями. Отец любил выпить, пьяный злым становился, гонял мать. А потом они с матерью стали вместе пить.
За маленьким Васей присматривала, как могла, Света, сестра.

Однажды родители ушли из дома на несколько дней, зима была, снега намело, как сейчас, дом остыл, есть нечего, даже куска хлеба не найти. Соседи забрали их на ночь к себе. А утром Света посадила брата в эти санки, закутала в шаль так, что только глаза торчали, и повезла к бабушке. Дорога недолгая, всего пара километров. После этого случая бабушка их от себя больше не отпустила, оформила опеку, а горе-родителей лишили родительских прав.

У бабушки жить стали хорошо, как все дети. Были и обуты, и одеты – скромно, но чистенько, и накормлены. Бабушка держала корову, кур, гусей, поросёнка. Ничего этого у родителей не было. Десять лет жили – не тужили. Пока не заболела бабушка. А через месяц умерла. Света уже закончила школу, работала дояркой в колхозе. Васе ещё учиться надо. Света решила, что не отдаст брата ни в интернат, ни, тем более, к родителям, которые продолжали пить, гулять, между делом ещё двоих детей родили, которых забрали в детдом. Со своими маленькими братом и сестрой Света тогда даже не успела познакомиться. А про Васю так и сказала солидной комиссии:

- Нет, не отдам! Оформлю опеку, справлюсь с работой по дому. Вася помогает, хозяйственный растёт. Уже и дров нарубит, и печь растопит, и воды на санках привезёт.

И справляется девчонка со всем грузом забот! Продолжает держать корову и всю остальную живность. Корова у них с месяц как отелилась. Света приловчилась прибегать в свободную минутку домой с работы, чтобы подоить кормилицу, покормить маленького бычка, посмотреть, всё ли ладно. Вот и сейчас была дома. Увидев в окно Васю, выбежала на крыльцо:

- Ты что это не в школе? – Света любила брата, но понимала, что надо быть строгой, боялась, что переймёт от родителей дурные привычки. Вот и поругивала, бывало, что и просто так, для профилактики.

- Что ты кричишь? Сейчас иду. Меня учительница попросила проводить её гостей, - пробурчал в ответ Василий.

- А кто приехал?

- Племянница Валя с дочкой маленькой.

- Валя? Я помню её, она всего на три года старше меня. Уже с дочкой? Вот здорово!

- Ладно, беги скорее на урок. Потом расскажешь.

5.
Мария в этот день поспешила домой сразу после уроков. Забот прибавилось! Да ей и не привыкать…Трое своих детей да шестеро Дарьиных, все на ней, обо всех душа болит. Иван… Дарьин этот Иван. Своего-то не стало ещё в 43-ем. Сгубила война проклятая и фашисты – нелюди. Не продался он им, заставляли служить в полиции. Отказался, не стал выполнять их приказы преступные. За сына отец пытался вступиться, да где там! Избили обоих. Не жильцы они после этого были, один за другим ушли. Похоронили в поле за деревней. Осталась Мария с тремя малыми детьми. С трудом удалось самой выжить и детей сохранить. Едва дождались наших, погнали захватчиков на Запад, верили, что теперь скоро и Победа.

Но и после Победы жизнь не сразу наладилась, тяжело приходилось.
Старшие сёстры уехали вслед за мужьями из родных мест в поисках лучшей доли. Да как лучшей? Здесь-то совсем худо. Дома разбиты, хорошо ещё мужья вернулись домой, раненые, но живые! Дети малые были, помощники слабые, поднимать их самих надо. Времена трудные, голодные. Пошли задолженности по госпоставкам, по налогам. Платежи неподъёмные. Налогами облагались плодовые деревья, кустарники, пашня, куры, корова. Платить надо было и деньгами, и молоком, и другой продукцией. Да так много, что самим не оставалось, жили впроголодь, по весне лебеде да крапиве радовались.  Долги росли.  А тут программы по переселению объявили.

В местах выхода с переселенцев снимались все числившиеся за ними задолженности по обязательным поставкам государству сельскохозяйственных продуктов, налогам и страховым платежам. По прибытии на новое место жительства выдавались ссуды, оказывалась помощь с жильём.

И кто посмелее, кому тут терять нечего было, отправились в края далёкие - кто куда. В Магаданскую область одни соседи улетели, другие – в Калининградскую, кто-то в Крым. А сёстры Марии отправились с мужьями и детьми на Донбасс.

- Хорошо хоть не Дальний Восток выбрали, - подумала тогда Мария. Тут-то поближе.

Но виделись редко, не было времени для поездок. Полетели письма из Донецка, Горловки, Ясиноватой, Еленовки. Тот край стал родным для старших сестёр Марии, их детей, внуков.
А Мария и Дарья остались жить там, где появились на свет, немного в стороне от родных мест.

В войну Мария потеряла из виду своих сестёр, немцы не разрешали выходить из села, даже умерших родных на кладбище отвезти не позволили, пришлось похоронить в поле за деревней. А как освободили родные места от захватчиков, отправилась она за тридцать километров на поиски сестёр. Слава Богу, все были живы. Но ждал Марию и очень болезненный удар - муж Дарьи, которого тоже звали Иваном, работал у немцев во время оккупации. Село только недавно освободили, он был дома с Дарьей и детьми, когда пришла Мария. Ох, и досталось же ему тогда! Разъярённой волчицей набросилась на него. А Иван, не ожидавшей такого накала, только отмахивался. Но вступилась Дарья, бросилась к сестре со словами:

- Не тронь! Спас он этим и меня и детей наших. Тебе что, лучше было бы, если б нас тут всех поубивали? Твоего-то убили, как ещё сама спаслась...

Больно было Марии услышать такое, отступилась, попятилась к двери, готовая разрыдаться. Но остановил голос Ивана:

- Да будет вам ругаться. Мне самому противно вспоминать фашистов и работу у них. Ты же знаешь, я хотел сразу на фронт уйти, как война началась. Не взяли тогда, отправили назад, бронь дали, на железной дороге нужны были работники.  Ну что ж теперь поделаешь, пойду снова проситься на фронт. Коль решат судить, пусть судят. А хочешь, прибей меня - вон, кочергой! Ты только Дане-то моей помоги с детьми, не бросай.

Тут и Дарья заголосила, подбежала  сестре, обняла:

- Прости-прости меня, Манечка, сама не знаю что мелю языком своим поганым. Прости! Страшно мне, боюсь всего. А мне ж скоро опять рожать, уже на вторую половину перевалило...

Мария на мгновение застыла у двери:

- Пусть Иван уйдёт, не могу его видеть!

- Да уйду, я уйду, а вы поговорите тут.

А разговор был недолгим.

- Значит, так, сестрёнка. Ну, удивила... Моё слово будет такое - бери детей и поехали ко мне, мне уже дали дом при школе, будем там вместе жить. Моя работа в школе, и ты куда-нибудь устроишься. А там видно будет. Думай быстрей. Я сто раз предлагать не буду. Если согласна - бери детей и поехали, я на подводе здесь, упросила лошадь дать на день.


На том и порешили. Погрузили пару мешков с пожитками в телегу, пятерых малых детей, трёх мальчиков и двух девочек, посадили поудобнее, сами, Марья с Дарьей, кое-как с краю примостились и отправились в путь.  А Иван остался, просился на фронт, но, по суду, получил десять лет колонии. Дарья любила его, ждала. Когда срок подошёл, родила ещё одну дочку, которую назвала Валентиной. И тянула, поднимала деток вместе с Марией...


***)))
После войны уже дело было, заглядывался на Марию один фронтовик, её давний знакомый, первая любовь.
С орденами и медалями с войны вернулся. Как узнал, что Мария овдовела, так сразу к ней. Нравилась ему она ещё девкой, но разошлись пути-дорожки. Как пошла работать в школу Мария, словно чужою стала сразу. Андрей почувствовал это, думал, дело в том, что он не ровня ей теперь, образования маловато, засел за учебники, поступил в техникум. Доходили слухи, что Мария его с директором гуляет, верить не хотелось.

Но не на пустом месте были те слухи. Развела их судьба. Мария впервые по-настоящему полюбила. То, что было с Андреем, казалось ей теперь детским увлечением, по-соседству росли, вместе жизнь открывали для себя, на гулянки бегали, ровесники, Андрей даже почти на год моложе.

Марии только восемнадцать сравнялось, как стала учить грамоте детей. А Иван, директор школы, старше на восемь лет, самостоятельный, квартира при школе. Молоденькая учительница приглянулась ему, начал красиво ухаживать, читать стихи. И закружилась голова у Марии, взыграли чувства. Забыла про Андрея. У Марии и Ивана родились дети. Первенец – дочка Аля, через два года – Юрий, ещё через два года – Игорёк. Жизнь складывалась вполне хорошо, но тут – война всё перечеркнула. Осталась одна с детьми.

Андрей, как понял тогда, что Мария не его, переживал сильно, но жениться не спешил. И вот теперь появилась надежда, что будут они вместе. Дети – не помеха, не обидит, полюбит их.

Мария слушала его, сердце разрывалось от думок. Как хотелось просто прижаться к сильному мужскому плечу, уткнуться в грудь ему, разрыдаться, сбросить с плеч своих груз забот. Как возмужал он! Вот и седина пробивается…
Андрей поможет поднять детей, с ним будет спокойно и надёжно. Мария понимала это. Но словно кто-то строго надзирал за ней и не давал права расслабляться, прислушиваться к себе, словно по какому-то неведомому ей самой велению должна она забыть о своих чувствах, надо быть сильной. Это она сама должна стать надёжным стержнем и опорой для всех своих родных.

Андрей, звал замуж, предлагал к себе переехать, он после демобилизации завербовался на Дальний Восток, будет, где жить. Но не захотела и не смогла Мария уехать от Дарьи, у той – детей куча, здоровье барахлит. Дарья тянула свою лямку, не роптала. Не жаловалась на судьбу, да видно надорвалась, болеть сильно стала. Помочь ей некому было, кроме Марии, не смогла Мария её оставить.

Так и уехал Андрей один, далеко от родных мест улетел, и больше не приезжал.  Не знала Мария, как сложилась его жизнь, но вспоминала иногда. Не жалела ни о чём, нет, видно, так было угодно, не жаловалась она на судьбу…
Только пристрастилась с той поры табак нюхать. После отъезда Андрея его папиросы в пачке остались лежать на скамье, забыл, видно. Взяла Мария одну папироску, вытряхнула из неё табак на ладонь, и таким родным ей той запах показался, отлегла тяжесть от сердца. Так и стала нюхать табак, родные посмеивались только над этой привычкой, но привозили из города специальный нюхательный табак по её просьбе….

****)))
Дарья ждала мужа из заключения, дождалась, но сама к тому времени уже совсем ослабла, врачи не могли определить болезнь, а она таяла на глазах. И однажды попросила сестру:

- Не бросай детей моих, подыми их вместе с Иваном, сойдитесь, живите вместе. Любила она своего Ивана, болела душа не только о детях, но и о нём. Только сестре готова была доверить их всех.

От боли за сестру, от отчаяния, не возможности ей помочь преодолеть недуг, пообещала Мария выполнить её просьбу, и выполнила. О детях-то заботы все давно взяла на себя. А вот Ивана Дарьиного в семью впускать не собиралась.
Поселился он после освобождения в полуразрушенном доме по-соседству, на работу в колхоз устроился. По осени простудился, видно, болел сильно. Старшие дети переживали за отца – боялись потерять и его, не хотели совсем сиротами остаться, упросили взять и его к себе в дом.
Переехали вскоре в другую деревню, куда Марию направили на работу в школу, предоставили служебную квартиру. Так и стали жить, вместе растить детей – девять!

Ирина Андреевна, свекровь Марии, мать её Ивана, непросто приняла такое решение, она долго не могла оправиться от горя, когда в войну в один год потеряла и мужа, и младшего сына. А старший был на фронте, слал письма, был ранен. Но надо жить дальше, как правильно, а как нет – поди разберись. Там тоже дети-сироты. Перечить не стала. Только забрала к себе любимицу - старшую внучку Алю. Та закончила семилетку, поступила в педучилище. Жила с бабушкой в городе, к матери на выходные приезжала. А иногда Мария сама наведывалась в город. И побежали день за днём, год за годом.



Старшие Дарьины дети, как выросли, устроились в городе – кто учиться, кто работать. Дети Марии тоже стали самостоятельными – Алевтина вышла замуж и жила у мужа. Юрий и Игорь отслужили в армии, уехали поднимать целину. Потом вернулись, женились в городе, там и обосновались. Валентина дольше всех оставалась с отцом и тётей.

6.
Большая семья

Сомлев от тепла, Валентина разрумянилась, успокоилась. Здесь она дома.
Прилегла на диван, рядом с дочкой и задремала. Проснулась от стука входной двери:

- Марусь, ты что ль дома? – Иван удивился, увидев ещё издали дымок из трубы.

 Обычно он первый возвращается с работы, растапливает печь.

- Пап, это я, - послышался немного испуганный голос Валентины.

- Ты как тут оказалась? Что ль ушла от свово?

- Да нет, мы вместе вернулись, он в городе на работу устроился уже. Мне тоже работа есть, только малую деть некуда, мест в яслях нет пока. Можно у вас побудет с тётей Марусей?

- Вот непутёвая! – заругался Иван.

- Да как же у нас, работаем мы. Разговаривай с тёткой, как она скажет, согласится аль нет. Я-то что с ней делать буду. С дочкой твоей. Э-эээ, непутёвая!

Иван махнул рукой и вышел из комнаты, не взглянув на внучку, не обняв дочь. Ласки от него Валентина и не ждала, суховат был отец. Да и лет до десяти она его совсем не знала, больше была к тётке привязана, та её растила, как матери не стала. И всё же обидно, что сразу ругать стал, даже на внучку не взглянул, которую ещё не видел.

- Вот только как теперь сказать, что жду ещё одного ребёнка? Ладно. Потом как-нибудь.

***

Но от Марии скрыть не получилось. Пришлось всё рассказать.

- Значит так, в воскресенье вместе поедем в город, к Жене, он поможет. Поживёшь у них пока, нечего сиднем сидеть. Тебе на работу устраиваться надо, дочь в садик оформлять.

Женя – старший племянник Марии, сын Дарьи и Ивана. С ним в детстве случилась беда – после войны пострадал от немецкой мины, которую нашли с друзьями-подростками и решили бросить в костёр. Друзья погибли, а он выкарабкался, но лишился навсегда зрения. С той поры был в городе, в специальном интернате, научился жить в полной темноте, освоил специальную грамоту - читал и писал методом Брайля, играл на баяне, старался не унывать, а ценить жить, которой едва не лишился. Участвовал в самодеятельности. На одном из концертов познакомился с певуньей - солисткой хора. Поженились, а когда родился у них сын, получили квартиру от предприятия.

С той поры, несмотря на недуг, стал старший брат опорой для всей большой семьи, чем только мог, старался помочь. Знала Мария, что не откажет сестре, приютит.

 Там же в городке живут ещё два Валиных старших брата и сестра Таисия – в общежитиях, на квартиру стали на очередь.  Тая-то с мужем сейчас у сватьи живут, как дочь родилась, взяла она их к себе в частный дом, старенький, правда, тесный, под снос идёт, там, может, и квартиру дадут взамен.

А Лида, самая старшая из сестёр, живёт в Москве. Её к себе забрала бабушка, Прасковья, мать Ивана, как только та закончила семилетку. Сама Прасковья в Москву уехала сразу после войны. Там поселилась в бараке, вместе с другими рабочими с завода. Туда же забрала она и внучку, устроила на завод. Лида освоила профессию фрезеровщицы, по вечерам училась в техникуме. Лет пять спустя, вышла замуж, родила сына. Бог даст, всё у неё сладится в жизни.

Одна Валя никак не угомонится, не определится. Да ладно, хорошо, что вернулась, здесь родные рядом, помогут.

7.
- Грибы, блины,- монотонно, нараспев повторял Витёк, кружась вокруг взрослых, которые на него, казалось, не обращают никакого внимания.

Уже два дня он живёт в этой деревне с бабушкой и кучей незнакомых тётек и дядек, про которых ему сказали, что все твои родные. Может, и так, обнимали, затискали и зацеловали Витьку, как только они с бабушкой сошли с поезда, привезли сюда. Сами всё разговаривают и разговаривают о чём-то. А Вите скучно, не с кем даже поиграть. И кормят – не вкусно. Грибы. Блины…

- Грибы, блины, - заканючил он громче…И достиг, наконец, своей цели – услышали его взрослые, о чём свидетельствовал хохот всех поголовно!

- Витёшь, ну, насмешил! А что – разве невкусные блины?

- Надоели уже! Когда хоть Борис приедет?

- Да завтра приедет, будет тебе с кем играть.

- А сейчас -  в лес идём, за грибами, - сказала, не переставая смеяться, бабушка.

Витёк приехал из Москвы. Всё было для него новым, незнакомым, непривычным. Никогда не был здесь, хотя уже почти семь лет от роду! Напросился поехать, думал, весело будет. Правда, гулять по лесу ему нравилось. Вкусные ягоды земляники, такие ароматные! Вите разрешали их есть прямо так, с ладошки, немытые. Никогда раньше таких не пробовал! Все взрослые собирали земляничку в банки, дома варили варенье. Но собирать Вите не было интересно, он любил есть ягоды – и в лесу, и дома. Ему нравилась земляничка со сметанкой. Или ещё можно было потолочь ягодки и залить молоком. Вкуснятина! Ради такого угощения он готов был ходить в лес каждый день.

Собирать грибы ему тоже не сильно нравилось. Да и не позволяли ему трогать их руками, пока взрослые не убедятся, что это не поганка или мухомор какой-нибудь. Витька был мальчиком смышлёным, ему очень хотелось принести домой этот - самый красивый, красный в белых пятнышках мухомор.

- Бабуль, ну давай возьмём его. Там в деревне мух много, спать мешают, на окнах жужжат. Увидят мухи мухомор, и всё! Не будут больше летать.

Но и эту Витькину идею взрослые встретили дружным хохотом. ЧуднЫе!
А Витьке строго настрого запретили даже прикасаться к мухомору.

Так и тянулись дни у Витьки, одно и тоже, скучно ему было. Взрослые всё разговаривали, смеялись, радовались чему-то. Поиграть с Витькой никто не хотел, притворялись, что заняты. Обидно стало Витьке, запросился даже домой. Но наутро приехал, наконец, Борис со своими родителями, и жизнь наладилась! Столько интересных дел появилось сразу! А взрослым прибавилось забот. Это когда Витька один был, от взрослых не отходил ни на шаг. А теперь, с Борисом, они начали осваивать всю округу.


***

Гостей в небольшом доме Марии собралось столько, что соседи диву давались:
- Где ж ты их всех спать укладываешь? – полюбопытствовала поутру соседка.

И раскрыла рот от изумления, когда с чердака, один за другим, по приставной лестнице начали спускаться отдохнувшие и бодрые племянники Марии – Анна, Анатолий, Надежда, Валентина, Таисия, Александр, Леонид, Лидия. А сёстры - Анастасия и Елизавета, уже хлопотали на кухне. Рядом с ними крутилась малышня – внуки.

Витёк снова затянул своё: «Грибы, блины». И получил свою порцию внимания, смеха. Настроения у всех была праздничным. Вот так вместе собраться удавалось очень редко. Да и в этот раз едва ли собрались все, если бы не приятное, но волнительное событие. Младшая дочка Елизаветы, сестры Марии,  вышла замуж за болгарина. И уезжает жить к нему. Со своим суженым познакомилась на шахте, где работал жених. Срок его командировки на Донбасс подошёл к концу, расписались, через пару недель уезжают в Софию. Как же не хотелось Елизавете отпускать дочку так далеко! Но она никого не слушала, готова была за любимым хоть на край света. Пожелала только перед отъездом со всеми родными повидаться. Вот и собрала такую большую компанию, приехали в те края, откуда родом.
Так что, торжество намечалось крупное - и встреча после долгой разлуки, и свадьба, и проводы. Всё смешалось...

  Решили, что сходят всё-таки все вместе в лес, год выдался грибной. А потом займутся приготовлением праздничного ужина. К вечеру ещё должны были подъехать дети Марии с внуками. Так, в приятных хлопотах, и пролетел день.

Наготовили еды столько, что на целый колхоз хватит. Картошечки молодой Мария в огороде накопала. С грядок сняла к столу свежие огурчики и помидорчики. Яичек набрала от своих курочек. Корову уже не держали, тяжело стало справляться, но молоко у соседки покупают. Сёстры из Донецка привезли по ведру абрикосов, алычи, свойскую тушёнку, сало. Из Москвы Лида продуктов и гостинцев привезла – колбаса, сосиски, конфеты.

- А в войну и после первые годы лебеде да мёрзлой картошке рады были, что удавалось найти в поле, – задумчиво произнесла Таисия.

- Как только выжили! Есть хотелось постоянно, а еды не было, - подхватила Анна.

- А я забыть не могу, как мы детьми, в оккупацию, прятались возле дома, где немецкая кухня была, и ждали, когда их повар после обеда кости обгрызенные выбрасывать будет в мусор. Помнишь, Толик? Мы с тобой тогда пошли, - обратилась Лида к своему двоюродному брату.

- Ты меня остановил, сказал, чтобы ждала, сказал, что посмотришь, и, если ушёл немец, если нет там никого, позовёшь. Я послушалась, ты же старше на целых четыре года. Ждала-ждала. А ты не позвал, а сам выбрал там самые лучшие кости, только потом мне сказал:"Иди". А там уже нечего выбрать было. Нечего было даже маме отнести, чтобы суп сварить. Мне так обидно было, до сих пор помню. Вот почему ты так сделал?

- Лида, нашла, что вспоминать. Когда это было! А если честно, я тогда злился на вас всех, ваш отец у немцев работал, а мой на фронте был. Я думал, что у вас и без того еды хватает, не верил, что как все вы выживали.

- Толь, отец никогда не рассказывал нам ничего ни тогда, ни после войны, и сейчас не знаем ничего о его той службе. Но то, что голодные мы сидели, как все, это я тебе правду говорю.

- Да теперь-то я понимаю всё, а тогда злился. Мне же всего лет двенадцать было, возраст горячий. Как уцелел только?

- Ладно, что об этом вспоминать. Слава Богу, выжили, выросли, жизнь наладилась. Только бы войны больше не было…

- И то правда.

От тяжёлых воспоминаний вернула в день сегодняшний малышня во главе которой был Витёк:

Он влетел в комнату с радостными возгласами:

- Ещё гости! Ура!!!

Подъехали на машине и мотоциклах дети Марии и внуки. Все выбежали их встречать, обниматься. И разговоры, разговоры… Не могли насмотреться друг на друга. Такой большой компанией за долгие годы впервые удалось собраться.

8.
От заката до рассвета

Столы с праздничными угощениями поставили во дворе дома, чтобы места всем хватило. Разговоры и песни не умолкали в ту ночь до самого утра. В роду все певуньи, голоса, что колокольчики – звонкие с переливами. И поплыли над деревней нежные мелодии песен русских, украинских.

- Женя, сыграй мою любимую! - Валентина подошла к Жене, который уже достал свой баян, и затянула:

- Виновата ли я, виновата ли я,

Виновата ли я, что люблю?

Виновата ли я, что мой голос дрожал,

Когда пела я песню ему?

Валентина пела, казалось, про себя саму - с мужем-то она всё-таки развелась, жизнь не сложилась с ним, а двое детишек подрастают! Валентина не унывает, снова надеется найти свою судьбу, не обращая внимания на увещевания отца:

- Хватит гулять, детей расти! Непутёвая...


Рiдна мати моя, ти ночей не доспала,

Ти водила мене у поля край села,

I в дорогу далеку ты мене на зорi проводжала,

I рушник вишиваний на щастя, на долю дала....***..


Слова песни старательно выводила самая старшая из сестёр Марии – Анастасия.
К ней присоединилась вторая сестра, Елизавета,  дети. Родными стали для них степи донецкие, песни напевные украинские, и говор даже стал другим.


Мария украдкой смахнула набежавшие нечаянно слёзы. Смотрела на всех своих  – сестёр, детей, внуков, племянников, а на душе было и светло, и радостно, и больно. Годы не щадят никого, постарели старшие сёстры, болезни одолевают. Уедут скоро, свидятся ли снова… Вспомнилось ей полюбившееся в молодости высказывание: "Жизнь — не зебра из черных и белых полос, а шахматная доска. Здесь все зависит от твоего хода" (Харуки Мураками).

Разные ходы приходилось делать и ей самой, и сёстрам. Правильными ли они были? Вот и опять предстоит принять решение, грядут перемены - зовут её племянницы в город к себе жить, Ивана нужно в больницу. Привыкла уже Мария к нему, жалела, общая память о Дарье объединила их, многое уже преодолели вместе, подняли детей. Лечение предстоит долгое. Думала, теперь его родные дети и без тётки обойдутся, все взрослые, самостоятельные. А они опять в слёзы, как тогда, после войны.

- Не бросай папку, тётя Маруся, мы не справимся без тебя….

Мария смахнула набежавшую от грустных воспоминаний непрошеную слезу, рука потянулась было по привычке за нюхательным табачком...

Но грусть в этот вечер, надолго не задерживалась. Баян в руках Жени творил чудеса. И вот, в круг выходят и стар, и млад, забыв про возраст и болезни, отодвигая стулья и скамейки, под аккорды песни:



Ой цветёт калина

В поле у ручья.

Парня молодого

Полюбила я**…


А следом:


Ти казала в понидiлок - пiдем разом по барвiнок,

Я прийшов, тебе нема, пiдманула, пiдвела.***

На небо - тёмное, звёздное, дремлющее, выплыла ослепляющим оранжевым шаром Луна. Нарушила своим, ярким, парадным выходом ночной покой. Дорожка лунного света скользнула по саду, по двору, по лицам, сидящих за столами. Луна уже чувствовала себя полноправной хозяйкой ночи - тёплой, звёздной. Очень скоро, прокатившись по небу, покрасовавшись, она начнёт смещаться к западному горизонту, бледнеть.


Мария рада была встрече с родными, которых так давно не видела, смотрела с любовью на детей, внуков, на всю свою огромную семью.

- А давай, тётя Марусь, твою любимую, - обратился к ней Женя. Как же ты задушевно её поёшь!

- Спой, мама, обняла её дочка Аля.

- Тётя Маруся, давай споём, мы поможем,- присоединились к просьбе племянницы: Валя, Лида и Таисия. Окружили Марию, обняли.

И Мария запела:

Белым снегом, белым снегом
Ночь метельная ту стежку замела,
По которой, по которой
Я с тобой, любимый, рядышком прошла.

С каждой новой строчкой песни голос крепчал, а с души уходили накопленные годами боль и тревога, становилось легче и светлей...

Вспомни, милый, наши встречи
И слова любви, что ты мне говорил.
Почему ты те минуты,
Те часы свиданий наших позабыл?

Я страдала, ожидала,
Я звала тебя, ждала тебя в тоске.
Только стежка пропадала
След знакомый затерялся вдалеке.*

Отзвучала последняя нота. Все ещё некоторое время сидели молча, погружённые в свои мысли, воспоминания. А Мария вдруг, в окружении родных, впервые за долгие годы, почувствовала
себя счастливой...

Так, в приятных беседах, с песнями и плясками быстро промелькнула ночь. Послышалось дружное щебетание ожидающих восхода солнца птиц.
От заката до рассвета - всего лишь небольшой, но очень важный отрезок времени. Случается так, что ночь унесёт с собой чьи-то тревоги и волнения, кого-то окрылит и подарит надежду, кому-то поможет принять правильное решение, с которым он смело шагнёт вперёд, как только забрезжит рассвет...

Вот уже и зоренька ясная заалела на горизонте, начинался новый день. Река жизни продолжала путь, вовлекая в свой поток большую семью Марии. Скоро разъедутся все по своим домам, по разным городам и странам. Но навсегда сохранят в сердцах тепло встречи, которая случилась однажды на этой земле. А зоренька ясная ещё не раз согреет их и окрылит.




*
автор текста (слов): Варшавский Г., композитор (музыка): Родыгин Е.

** М.Исаковский, И. Дунаевский

***А.Малышко, П.Майборода