Lee Ji Soo - Dream of you Мечты о тебе

Погрузившись в пенсионный возраст, я всё чаще стал вспоминать детство и юность. Вчера, сидя на кухне, я припомнил эпизод из своей жизни, который доставлял мне чувство нежного тепла от всего того, что было связано с обстановкой этого момента. Но, вместе с тем, душу  скребли досада и сожаление от того, что я по своей юношеской беспечности обидел очень хорошего маленького человека. Начну всё по-порядку.
Это был 1968-й год. Я работал лаборантом на почтовом ящике и учился на вечернем факультете технического вуза. Всю вторую половину августа меня донимали головные боли и вялотекущий насморк. Я приготовился к обследованию. Врач обнаружил гайморит и посоветовал проколы и лечебные промывания. Мама работала в ведомственной поликлинике и договорилась положить меня в их загородный стационар. Он находился в лесу, рядом с посёлком Юность на Щёлковском шоссе. Место мне было хорошо знакомо, поскольку недалеко находился пионерский лагерь, куда меня отправляли на два последних лета перед окончанием школы. Стационар представлял из себя уютный двухэтажный корпус с техническими пристройками. Пациентов было мало, среди них - несколько детей разного возраста. Режим свободный, можно было гулять в ближайшей округе по лесу. Была настоящая золотая осень, солнечная, сухая, довольно тёплая. И настроение соответствовало погоде. На второй день, войдя в процедурный кабинет, я обнаружил перед медсестрой сидящую на специальном кресле девчушку лет десяти- одиннадцати, худенькую, большеглазую. Её серые глаза были переполнены слезами. Она боялась и никак не могла решиться сделать прокол. Уговоры медсестры не помогали. Я присел перед девочкой на корточки, взял её влажные от волнения узкие ладошки в свои руки и стал объяснять, что это совсем не больно, добавляя какаие-то ласковые  слова. Девчушка только мотала головой, и её слегка вьющиеся тёмно-русые волосы змейками метались из стороны в сторону. Тогда я предложил медсестре сделать прокол сначала мне, чтобы девочка увидела, насколько это всё просто и не страшно. Я занял её место и, улыбаясь, встретил положенную процедуру. Большие глаза девочки неотрывно смотрели на меня. Наконец, она решилась и, зажмурив глаза, стойко все вытерпела. С этого  раза мы приходили на процедуры вместе. Конечно, мы познакомились и подружились, несмотря на разницу в возрасте, несколько раз гуляли вместе рядом со стационаром. Девочку звали Катей, она училась в музыкальной школе, играла на скрипке. Катя рассказала, что жила три года с родителями в посольстве за границей. Я чувствовал, что Катя тянется ко мне. Во мне даже появилось чувство старшего брата. В этом ничего странного не было, ведь мы оба были единственными детьми в семьях.
Через несколько дней моё лечение закончилось. Я бы с удовольствием пофилонил ещё в обстановке сентябрьской золотой осени на природе, но меня ждали работа и учёба. В день выписки я ждал положенные документы для поликлиники. Катя ещё оставалась на два дня. Днём у всех детей в стационаре был обязательный тихий час. Взрослые могли гулять. Катя ушла в свою палату и задремала. И тут мне вручили выписки. Я посмотрел расписание автобусов и понял, что если не собраться сразу, то уехать смогу только ближе к вечеру. Я подумал, что нужно было бы проститься с Катей, но… но уехал, за что потом корил себя. Примерно через месяц я случайно встретился в маминой поликлинике с родителями Кати. Мы были знакомы, они приезжали в стационар. Разговорились, я спросил о самочувствии Кати и её успехах в школе и настроении. И тут катина мама сказала, что дочка очень огорчилась, когда обнаружила, что я уехал, не простившись. Я смутился и даже покраснел. Преодолев неловкость, я передал привет Кате и распрощался. И вот сейчас, спустя целую жизнь, я думаю, что было бы, если бы я дождался катиного пробуждения. Может даже мы продолжали бы дружить, несмотря на разницу в возрасте. И может быть наши жизни сложились бы несколько иначе. По крайней мере, в жизни Кати не было бы царапины от моего невнимания к маленькому робкому ростку теплой дружбы и доверия.