Мандельштам с цитатами и комментариями

Изо: не слишком удобно было путешествовать, но хоть танцор встречает



Мандельштам

 Мандельштам "Шум времени":
Эпиграф к предисловию: "Я уменьшаюсь там — меня уж не заметят,
Но в книгах ласковых и в играх детворы
Воскресну я — сказать, что солнце светит." - очень мило, но мы прекрасно знаем, что солнце светит! И как может Мандельштам воскреснуть в играх детворы?! Он что, детские считалки сочинял? Всё же, посмотрим, какой он скромный-незаметный - и ласковый ("ласковые книги"? - сентиментальные? детские и женские?)

В целом, книгу читать не стоит, хотя в ней и есть достоинства. Чувствуется, что автор принадлежит к бесчисленной плеяде "молодых да ранних" талантов начала 20 века.

Стихи:
"Звук осторожный и глухой
Плода, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной…" - осторожный - это он про себя, конечно... И что за бред: "немолчный напев глубокой тишины"?!

"О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!" - опять тихий-скромный - хотя на вещуна тут же претендует. Конечно, у всех печаль вещая, раз мы умираем, да ещё и идиотами...

А уж неживой небосвод, над которым смеётся сраный хрусталь - это уже диагноз... Это человек эстетики вещей, а не жизни природы.

"Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни." - талантливо сравнивает - но это и всё (чего же боле?!) Хотя я свои дни уж никак не сравню с такими бочками... - почему он сравнивал свои? Чувствовал себя тяжёлой бочкой?! Он же заморыш с виду... Может, это чувство собственного величия... Или желание утяжелить себя...

"Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы." - обязательно надо умертвить небосвод, застеклить воздух. А взамен сраные белые колонны или хрусталь...

В общем, чувак имеет талант, но он отравлен смертью (не хуже схоластов), поэтому читать не стоит.

"Пусть говорят: любовь крылата,
Смерть окрыленнее стократ;" - певец смерти, хули...
"И, как слепые, ночью долгой
Мы смесь бессолнечную пьем." - вот и я о том же...

"Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблен." - гимн заморыша: его жестоко обидели, но ему не привыкать, поэтому он счастлив; и он, конечно, завидует - но и влюблен, как холоп. Обожает и завидует как обычная подлая баба...

"Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Всё большое далёко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду." - вот тут я ему от души сочувствую: жизнь при усатом -  это жуть. Тем более, что у него было богатое безоблачное детство... Уверен, он мечтал и об эмиграции, о жизни в других странах, которых не видал - но признаваться в этом было совсем невозможно... (Хотя итальянский язык изучил)

Стих:
"Рыбий жир ленинградских речных фонарей" - опять интересное сравнение
"Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток." - к зловещему Сталину ещё подмешан "коммунизм" (точнее, социализм). И в личном плане: уже всё зловеще, но ещё есть и "желток"...

"Петербург! я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера." - да, на телефончики завсегда большая надежда...

"Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных." - перевожу на русский: жил как нищий в разграбленном доме - и ждал чекистов. Сравнение дверной цепочки с кандалами впечатляет...

Следующий стих:
"За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей." - короче, из-за трескучих "коммунизмов" он лишился чаши, наследства своего папаши.

"Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей — Запихай меня лучше, как шапку в рукав
Жаркой шубы сибирских степей…" - троцкие-волкодавы устроили мясорубку - и в неё ненароком угодил зайчишка Мандельштам. Запихай лучше зайку как заячью шапку в теплый рукав...

"Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе" - уберите мясорубку от меня, верните песцов мне... (Он бы зайкой недолго соглашался оставаться)

"меня только равный убьет." - считал себя величиной - опять же, телефончики... И его, собственно, действительно не убили, не расстреляли - а что на пересылке здоровья не хватило, так надо было не только книжки читать, извините... Русский лес рубят - еврейские щепки иногда тоже летят...

----

Мандельштам и старик Ямамото

"Старик Ямамото уменьшается там — его уж не заметят,
Но в книгах ласковых и в играх детворы
Воскреснет он — сказать, что солнце светит."

"Звук осторожный и глухой
Старика Ямамото, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной…"

"О, вещая печаль старика Ямамото,
О, тихая его свобода
И уже неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!"

"Как тяжелые бочки,  старика Ямамото спокойные катятся дни."

"Мимо белых колонн мы со стариком  Ямамото пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы."

"Пусть говорят: любовь старика Ямамото крылата - его смерть окрыленнее стократ;"

"И, как слепые, ночью долгой
Мы со стариком Ямамото смесь бессолнечную пьем."

"В молодости  старик Ямамото был счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
 каждому тайно завидовал
И в каждого был тайно влюблен."

"Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Всё большое далёко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Старик Ямамото от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлет,
Но любит мою бедную землю
Оттого, что иной не видал.
Он качался в далеком саду
На простой деревянной качели..."

"Рыбий жир старика Ямамото ленинградских речных фонарей"

"Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан старика Ямамото желток."

"Петербург! Старик Ямамото еще не хочет умирать:
У тебя телефонов его номера."

"Старик Ямамото на лестнице черной живёт, и в висок
Ударяет ему вырванный с мясом звонок,
И всю ночь напролет он ждёт гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных."

"За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей - Старик Ямамото лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей."

"Старику Ямамото на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк он по крови своей — Запихай его лучше, как шапку в рукав
Жаркой шубы сибирских степей…"

"Старика Ямамото только равный убьет."

---

"А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется,
Но я забыл, что я хочу сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернется" - это комедия: сначала он раздувается (дана власть ), а потом сворачивается - "а я забыл, что я хотел сказать"! Ничего ты не хотел сказать, кроме того, что нечего сказать...

"Я счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждого тайно влюблен" - мазохист, обожает обижаться - и завидовать обожает. Не дай бог никому такого  "влюблённого"! Его психология вся с вывертами и она поможет ему обманывать и наносить неожиданные удары...

"Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной.
Не город Рим живет среди веков,
А место человека во вселенной!
Им овладеть пытаются цари,
Священники оправдывают войны,
И без него презрения достойны,
Как жалкий сор, дома и алтари." -  вариация на тему "человек - это звучит гордо".  Требует, чтобы человек был королём - но от кого требует? И какой именно "человек"? Все, что ли, должны стать гордыми королями? (и для начала, как сор, сожгли в революцию дома и алтари, убили царей и священников...) человек - это не только бог, но и дьявол, не только герой, но и подлец, тут одним лозунгом и знаменем никак не обойтись. Самоуважение - это хорошо, а самомнение - плохо. Смелость - хорошо, а гордость - плохо... С наскока, на волне технического прогресса хотели  заскочить на ангельские небеса, но опять грохнулись как последние дьяволы...

"Я скажу это начерно, шепотом,
Потому, что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Безотчетного неба игра.
И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище -
Раздвижной и прижизненный дом." - говорит начерно, шепотом и так, что ничего не понять. Вроде бы, пОтом и опытом хочет достичь до неких небесных игрищ и чуть ли не жизни на небесах?! (Это он вроде бы уже в тюрьме писал и, видимо, уже бредил. В экстаз в тюрьме поэту впасть нетрудно - как и умереть...)

"Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи,-
На головах царей божественная пена,-
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер - всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью." - торговые или военные корабли сравнил с журавлями, т.е. это опять его мечта... В общем, он любит просто "витийствуя, пошуметь", особо смыслы у него искать не надо, это всё "божественная пена", делающая, якобы, царями (подозрительно сильно напоминает обычную лапшу на ушах!) При чем здесь Троя и т.д.? - а ни при чём, просто бессонница замучила и желание все на свете рифмовать в торжественном стиле... Ну и любит он всё западное и античное, как типичный либераст - это  свет в окошке вместо бога, священным кажется даже список кораблей (по крайней мере, до середины списка казался!)
Никакой любовью, конечно, ни моря, ни гомеры не движутся , скорее, и любовь - это только ещё один повод повоевать и походить в походы (а Гомеру - поописывать битвы, насочинять торжественных речей...)

"Довольно лукавить: я знаю,
Что мне суждено умереть;
И я ничего не скрываю:
От Музы мне тайн не иметь...
И странно: мне любо сознанье,
Что я не умею дышать;
Туманное очарованье
И таинство есть — умирать...
Я в зыбке качаюсь дремотно,
И мудро безмолвствую я:
Решается бесповоротно
Грядущая вечность моя!" - он знает, что смертен - ну, это сильно, брат, сильно. И рифмы: знаю - скрываю, сознанье - очарованье, дремотно - бесповоротно и т.д. Его стихи - это действительно какая-то "дремотная зыбка", где он "мудро безмолвствует" , молчит и за умного сходит, если верить рекламе... Главное, знать, какие слова вставлять: таинство,  вечность, муза и т.д. Но трагизмом, конечно, попахивает - как и положено в сталинские времена...

"Татары, узбеки и ненцы,
И весь украинский народ,
И даже приволжские немцы
К себе переводчиков ждут.
И, может быть, в эту минуту
Меня на турецкий язык
Японец какой переводит
И прямо мне в душу проник" - опять бред и комедия, даже не верится, что реально такое написано! Смесь детского сада с дурдомом и казённой заказухой. Какой-то японец переводит на турецкий и проникает ему в душу! С прочими переводчиками ситуация и вовсе неописуемая, кому кого зачем переводить?! Срочно японцу переводить Мандельштама на татарский - хотя они и русский знают, но в душу-то не проникают (только капиталист японский проникает в душу, заметили!)

"Вновь шелестят истлевшие афиши,
И слабо пахнет апельсинной коркой,
И словно из столетней летаргии
Очнувшийся сосед мне говорит:
– Измученный безумством Мельпомены,
Я в этой жизни жажду только мира;
Уйдем, покуда зрители-шакалы
На растерзанье Музы не пришли!" - опять муза! На этот раз ещё и с Мельпоменой. А вместо дремотной зыбки и туманного очарованья теперь летаргия. В общем, ясно только, что зрителей шакалами назвал и хочет куда-то уйти. Мирно хочет  жить-поживать, и даже без безумных театров... (Но всё это словно во сне ему снится и поэтому перемешано с бредом)

"Поляки! Я не вижу смысла
В безумном подвиге стрелков:
Иль ворон заклюет орлов?
Иль потечет обратно Висла?
Или снега не будут больше
Зимою покрывать ковыль?
Или о Габсбургов костыль
Пристало опираться Польше?
А ты, славянская комета,
В своем блужданьи вековом,
Рассыпалась чужим огнем,
Сообщница чужого света!" - важнецки политиканствует в связи с тогдашней текучкой. Это тоже комедия - нелепое  подражание каким-то классикам (Державину и Пушкину?) Разбирать конкретику  всех этих поляков и Габсбургов совершенно не хочется. Видать, чем-то провинились, канальи, раз сам Мандельштам про них стишки сочиняет!

"Когда Психея-жизнь спускается к теням
В полупрозрачный лес вослед за Персефоной,
Слепая ласточка бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой.
Навстречу беженке спешит толпа теней,
Товарку новую встречая причитаньем,
И руки слабые ломают перед ней
С недоумением и робким упованьем.
Кто держит зеркальце, кто баночку духов, —
Душа ведь женщина, ей нравятся безделки,
И лес безлиственный прозрачных голосов
Сухие жалобы кропят, как дождик мелкий.
И в нежной сутолке не зная, что начать,
Душа не узнает прозрачные дубравы,
Дохнет на зеркало и медлит передать
Лепешку медную с туманной переправы." - сразу видно, что начитался древних греков, дантов, шекспиров и пушкиных - и производит графоманские, абсолютно  бессмысленные, но звучащие очень похоже подражания. А все "прозрачные дубравы" и "туманные переправы" - лишь реквизит и инвентарь (и только "недоумением" написал без мягкого знака!) Это всё тени, брат, не удивляйся, если ты ничего не понял... "Лепешка медная", гм... так, об неё же зубы обломаешь... Может, это от медной коровы отходы производства?! (И ещё есть сухой дождик мелкий!)

Получилось слишком коротко, но я чувствую, что надо смываться (да и к чему лишку над таким хлипким убожеством  издеваться? Надо же понимать то время - кроме пустых пушкиных и дебильных дантов у них были только страшные революционные матросы и  Маркс с огромной бородой... И не было даже магнитофонов с музыкой в каждой комнате - взамен он простенькими, но звучными рифмами украшал своё  существование... А также много спал... Одна трагическая судьба из миллиарда...)

----

Опять Мандельштам и старик Ямамото

"А старику Ямамото власть дана любить и узнавать,
Для него и звук в персты прольется,
Но я он забыл, что  хочет  он сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернется"

"Старик Ямамото счастлив жестокой обидою,
И в жизни, похожей на сон,
Он каждому тайно завидует
И в каждого тайно влюблен"

"Пусть имена цветущих городов
Ласкают слух значительностью бренной.
Не город Рим живет среди веков,
А место старика Ямамото во вселенной!
Им овладеть пытаются цари,
Священники оправдывают войны,
И без него презрения достойны,
Как жалкий сор, дома и алтари."

"Я скажу это начерно, шепотом,
Потому, что еще не пора:
Достигается потом и опытом
Старика Ямамото игра.
И под временным небом чистилища
Забываем мы часто о том,
Что счастливое небохранилище -
 Старика Ямамото раздвижной и прижизненный дом."

"Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей старика Ямамото прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Японией когда-то поднялся.

"Довольно лукавить:  знает старик Ямамото,
Что ему суждено умереть;
И он ничего не скрывает:
От Музы ему тайн не иметь...
И странно: ему любо сознанье,
Что он не умеет дышать;
Туманное очарованье
И таинство есть — умирать...
 В зыбке качается  старик Ямамото дремотно,
И мудро безмолвствует он:
Решается бесповоротно
Грядущая вечность его!"

"Татары, узбеки и ненцы,
И весь украинский народ,
И даже приволжские немцы
К себе переводчиков ждут.
И, может быть, в эту минуту
Старика Ямамото на турецкий язык
Японец какой переводит
И прямо ему в душу проник"

"Вновь шелестят со стариком Ямамото истлевшие афиши,
И слабо пахнет апельсинной коркой,
И словно из столетней летаргии
Очнувшийся сосед мне говорит:
– Измученный безумством Мельпомены,
Я в этой жизни жажду только мира;
Уйдем, покуда зрители-шакалы
На растерзанье старика Ямамото не пришли!"

"Поляки! Я не вижу смысла
В безумном подвиге стрелков старика Ямамото:
Иль этот  ворон заклюет орлов?
Иль потечет обратно Висла?
Или снега не будут больше
Зимою покрывать ковыль?
Или о Габсбургов костыль
Пристало опираться Польше?"

"Когда старик Ямамото спускается к теням
В полупрозрачный лес вослед за Персефоной,
Слепая ласточка бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой."