Город, полночь, обвядшие крыши...

Город, полночь, обвядшие крыши.
Колокольня и шёпот низов.
Звон, отравляющий душу, я слышу.
Душит войлоком, рвусь из оков.

Через рдеющий дым отвратительный
фон вижу:
Накрывает дымом огонь сигарет,
На полу вся в грязи книга "Фонвизин",
На стене выцветающий рваный портрет.

Сквозь петлю наблюдаю оскал тигра.
Черный ворон уже устал ждать.
Весь в поту на полу, бой с судьбою проигран.
Зверь уже перестал наступать.

Как в бреду, не пойму, что я делаю. Свыше
Своих сил выбираюсь, ползу.
Лезут ноги на крышу, повыше, я
Слышу зов маняший, пленящий внизу.


Как пронзающий резко клинок - шаг.
Как пьянящая душу свобода - приз.
Сам себе стал любимей отныне я - враг.
Провожаю карниз на балконе - вниз.

Я в полете, я вовсе не мёртв, как казалось.
Я прочувствовал все до мельчайших деталей,
Как ходил, как гулял по Москве, по Казани. Лишь
Вокруг мои мысли - мои клочки.

Больше нет одуряющей тьмы под часами.
Нет ни боли, ни этой тоски.
На полу не валяется книга с цветами.
Не лежу на полу, сам себе вопреки.

И вокруг просто чайки, и чайки, и чайки,
Опираясь на воздух, как наяву,
Ввысь несут белогривые стайки.
По земле, по земле я уже не плыву.

Времени нет, все остановилось.
Белый фон и спокойна душа.
Дорогой ты мой дом, Hasta la vista!
Жизнь уходит моя не спеша.

И летят эти птицы до боли знакомы,
Что несут меня, но куда?
Черный ворон с земли, облетая хоромы,
Мчит возглавить картеж для меня.

Белый облик сменяется мрачным,
Тёмно-красным, отвратным дворцом.
Ах, какой же я был алчный!
И каким же я был подлецом!

Гром и молнии, будто в старушке -
В деревянном моём островке.
Яд и горе, и холодно - я в ловушке
Своих неизменных грехов в кабаке.