Байки от Бабайки. Долги

- Да не ездил бы ты в город, сынок! Предчувствие у меня не хорошее и сон дурной видела…
- Мааама, какой еще сон? Ты что цыганка, в сны верить? Игорек презрительно фыркнул и продолжил собирать чемодан. По правде говоря, там и собирать то нечего было. Один костюм, тот, что и на выпускной и на свадьбу брата и вообще, смена белья да бритва. Но… Ведь не отвяжется же. А так, он по крайней мере делал вид, что занят. Однако мать все не уходила. Присела на кровать, скрестила свои худые крестьянские руки на груди и главное, лицо такое жалостливое сделала. Игорек не выдержал. Подошел, сел рядом, обнял.
- Ну что вы, мама? Все ездят и ничего. Устраиваются же как-то. А тут у нас и работы нет и делать нечего.
- Как это нет работы?! – ахнула женщина, - а пахать, а сеять, уборочная опять же. Лошади опять же, коровы…
- Трактора…
- Да, и трактора. Не ёрничай! За всем уход нужен. Как истинная деревенская жительница, она совершенно не понимала, зачем и куда едет эта глупая молодежь. Работа ничем не хуже прочей. А платят… Ну да. Чуть меньше, но опять же дом можно поставить, а там огород, хозяйство. Чем не жизнь. А природа, природа какая! Речка вон рыбы полна, не успевают ловить, лес, в лесу грибы, ягоды, по зиме охота, на зайцев или даже лося. Да иные бы душу продали за это вот всё. А этому неймется. Доли лучшей ищет.
Женщина смахнула слезинку и встала:
- Ты сынок как хочешь, а я против. Дурью маешься. А сны они тоже вещими бывают. Вон моей тетке приснилась бадья с водой, так через три дня её муженёк то и потоп. Насмерть.
- Он от того потоп, что пил без меры, а выпив, имел свойство лезть купаться, хоть зимой, хоть летом. Игорь мнил себя современным продвинутым человеком, комсомольцем, уже и партийцем, а тут какие-то сны. Мракобесие, честное слово. Но мать было жаль и потому, смягчившись, он спросил:
- Что хоть снилось то?
- Убили тебя во сне, в лицо выстрелили. Кровь и кровь. Так много крови.  На полу и на стенах. Аккурат в нашем сарае и убили. А еще там цыганка была. Красивая девка, зуб золотой. Как захохочет: - А что я говорила? Не жить ему. Не жить. Карты не врут. Никогда! И эти самые карты мне прям в лицо бросила. Жуть.
- Ладно, мама, - парень улыбнулся, - на цыганке не женюсь и с картами дела иметь не стану. Всё?
Но мать обреченно махнула рукой и ушла на кухню. Игорь же упал на кровать, закрыв глаза и раскинув руки. Всё-таки последняя ночь дома. Погладил подушку, мягкую, на гусином пуху и одеяло лоскутное, мать сама шила. За окном уже были сумерки. Еще не осень, а уже сквозь открытую форточку тянет холодным ночным воздухом, а цикады то как поют, расходятся. Вот в хлеву протяжно взмыкнула корова, переступила копытами овца, сонно кудахнула курица, но тут же затихла под грозным взглядом своего супруга. Петька – мужик суровый, сельский, и сам не балует и другим не даст. С кухни тянет жареной на сале картошкой и кот Мурзик крутится у дверей, ноет.
- Паршивец! – выглядывает мать и тряпкой охаживает кота по толстой лоснящийся заднице, - иди мышей лови, вон в сене целое гнездо давеча видели. Кот обижается и уходит, но недалеко, за угол. Ловить мышей ему лень, ему не лень пожрать, вот он и ждет. Через пять минут открывается дверь, и в его сторону летит смачный кусок сала. Это уже отец. С пониманием к суровой мужской судьбе. Вот отец сворачивает цыгарку, и едкий ее запах словно шлейф тянется с крыльца в дом, в Игореву спальню. Парень чихает и открывает глаза.
Да, пожалуй, этого всего ему будет не хватать, немного. Но, с другой стороны, город – это шанс, перспективы. Там говорят, можно за год подняться, от рабочего до мастера, если на завод, а можно и в кооператив. Вон Пашка, друг его, в прошлом году приезжал, на своих жигулях, куртка кожаная, шапка норковая, такой себе фраер, не деревенским чета. Так все девки на нем висли, замуж просились. Только на кой они ему теперь. От них и навозом разит, и руки без маникюра, и платья обычные, самого дешевого миткаля. Он теперь небось городскую найдет, какую-нибудь фрю. Будет с ней по кафе, театрам, да ресторанам… Вот это жизнь! А ведь не признался Пашка, кем работает, не признался. Сказал только, мол, если захочешь из этой дыры выбраться, так работа найдется. Там мол такие крепкие ребята завсегда нужны. И адресок дал. А Игорь он действительно парень крепкий. И в школе хорошо учился и легкой атлетикой занимался. Что такому в колхозе делать? Нечего. Но на душе отчего то все равно было неспокойно.
Город встретил его вокзальной суетой, шумом и блеском фонарей. Выехал он еще засветло, а приехал уже ближе к вечеру. На платформе его сразу же попытался охмурить какой-то аферист. Волосы темные, усищи длинные и акцент не русский, а уж кепка, головы больше раза в два.
Давай, говорит, подвезу, дарагой, недорого. А то мало ли что. А сам глазом эдак подмигивает.
- Не надо, мы сами доберемся. На автобусе.
Кто это «мы», Игорек и сам не знал, ибо приехал сюда один и никого другого с ним рядом не наблюдалось. На всякий случай, парень перехватил свой старый, перетянутый бечовкой, чемодан поудобнее и прижал к себе.
Странный тип скривил губы и плюнул на пол, чуть Игорю на ботинок не попал.
- Панаехали тут. Москва вам не рэзиновая, э!
Игорь решил не связываться с хамом и быстро скользнул мимо. Вскоре перрон закончился, и парень оказался перед большим зданием Курского вокзала. Здание светилось разными огнями, Сотни людей входили и выходили через большие вращающиеся двери, поезда прибывали и убывали, с тихим шорохом и свистом наезжали, чтобы через пять-десять минут двинуться дальше. Пассажиры гремели чемоданами, пассажиры пахли жареной курицей и чебуреками, они шумели и суетились. А таких типов, как тот с перрона, тут оказалось достаточно много. И некоторые пассажиры сами подходили к ним, завязывался жаркий спор, обе стороны ругались и торговались так отчаянно, словно речь шла о жизни и смерти, и если удавалось договориться, усатые, чем-то похожие друг на друга мужчины, подхватывали багаж эти несчастных и уводили их куда-то в сторону. Точно аферисты, подумал Игорек. Сейчас как заведут куда-нибудь в темный угол, кирпичом по башке и тю-тю вещички то. А у него там костюм хороший, парадный, и денег на полста рубликов. Но вот что делать дальше, было не понятно. Пашка ведь только адрес сунул, а больше ничего. А как найти его в этом огромном городе, где только один вокзал вмещает народу больше, чем вся их деревня за год.
Но делать же что-то надо. Не глазеть же целый день. Даже не день уже, вечер. И ночевать… Набравшись смелости, Игорь решил зайти в здание вокзала, там, наверное, и милиционер есть и кассирши. Им можно показать бумажку с адресом, может быть они подскажут, где это или хотя бы каким автобусом ехать.
Внутри было еще более людно, чем на улице, еще более шумно и бестолково. Милиционер имелся, но его пост находился в другом конце зала, а туда еще добраться надо, так, чтоб без приключений. Но без приключений не вышло.
- Ай какой хароший, ай какой красивый, позолоти ручку, все скажу, как есть скажу, ничего не утаю. Бойкая молодая цыганка лет двадцати схватила новоприбывшего за руку, да так крепко, что Игорь вынужден был остановиться.  А девушка, сияя золотым зубом, продолжала тараторить:
- Да ты не бойся меня, не бойся. Что трясёшься, как пес дворовый. Я с тебя денег не возьму, уж больно красивый, ладный парень. Сейчас карты достану. Карты врать не станут, все как есть скажут, расскажут. Не успел Игорь опомниться, как откуда-то из своей широкой пестрой юбки цыганка достала старую засаленную колоду обычных игровых карт.
- Тяни карту, касатик!
И о ужас, не веря сам себе, Игорь вытянул первую карту. Это оказался трефовый валет, затем последовал король червей и дама червей и еще какие-то карты.
- Вот. Видишь, это ты. Указала она на первую карту, а вот дорога, но в прошлом. Стало быть, ты приехал издалека.
- Ну, конечно, подумал Игорь, - то же мне гадалка. Если человек на вокзале да с чемоданом, итак понятно, что или приехал или уезжает, видела небось как с перрона шел. А цыганка продолжала.
- Ай ты хороший, наивный только, за барышом приехал за рублём длинным. Что ж, сюда все за ним едут, денег все хотят. А не всем они даются. Да и не для всех они – счастье. Кто с барышом, а кто и с кукишем.
- Ну, это и так ясно, - Игорь улыбнулся, - многие приезжают в Москву в поисках работы, что тут особенного.
- А ты не смейся, касатик, не смейся, я не всем гадаю, не всем говорю, что вижу. А у тебя я вижу судьба здесь не сложится, в дурную компанию попадешь, обманут тебя, не за свое дело взялся, парень, не за свое. Домой бы ты езжал что ли.
- Что?! Да пошла ты! Мошенница! Милицию сейчас позову!
Разозлившись, от оттолкнул девушку, да так, что она упала, а колода разлетелась и карты рассыпались под ногами у прохожих. Цыганка бросилась их собирать, но некоторые оказались под ногами у пассажиров, другие под лавками и чемоданами
- Бабушкина колода, - чуть не плача, бормотала юная гадалка, ползая по вокзалу в поисках карт. На нее ругались, над ней смеялись, а некоторые особо злые норовили наступить на руки или же проехать по ним колесиком чемодана. Наконец все колода была собрана. Цыганка поднялась и огляделась. Игорь был уже далеко от нее, и даже спрятался за колонной, однако же видел, как цыганка словно знала где он стоит, она смотрела прямо на него и даже колонна не была ей преградой.
-  Что ж, - сказала она, - и что самое интересное, Игорь ее услышал, хотя по идее не должен был, в таком то шуме, - как ты со мной, так и я с тобой, над картами посмеялся, так и они пошуткуют, года не пройдет, землю грызть будешь, плакать, прощения у меня просить, а поздно, карты заберут у тебя самое ценное. Попомни мои слова.
Она плюнула на пол и растворилась в толпе. А Игорь, дрожавший и испуганный, присел за колонной прямо на чемодан. Вокзал жил своей жизнью: кто-то приезжал, кто-то с кем-то прощался, играла тальянка, дети бегали, шумели, что-то неразборчиво говорили по селекторной связи, и только он никак не мог прийти в себя. Злые слова набатом гудели в голове.
- Парень, парень, тебе плохо? - кто-то настойчиво тряс его за плечо.
- А?
Над ним возвышался милиционер. В форме, строгий, собранный советский милиционер, средних лет, подтянутый, в фуражке, надежа и оплот государства. Игоря чуть отпустило. Советский милиционер – это вам не какая-то цыганка, это почти родной человек.
- А тут у вас это, цыганка, - сглотнув, наконец выдавил из себя Игорь.
- Раечка? Милиционер тепло улыбнулся. Да ты не бойся, это она так. А вообще не злая.
- Ну уж не знаю, Раечка, Маечка, только что это она к пассажирам пристает, за руки хватает.
- Да вы не беспокойтесь, просто натура такая цыганская. Все бы ей гадать, да предсказывать. Денег не берет, а забесплатно, отчего бы и нет. Иногда забавные вещи говорит, и что интересно, сбываются. О том годе моей жене двойню предсказала, а мы то и не ждали, не планировали. А сейчас вон, скоро из роддома забирать. Пацаны. Оба.
Очевидно у них тут заговор,  - подумал Игорек, - ишь зубы заговаривает, но вслух ничего такого не сказал. Хоть и деревня, но не настолько же, что б с милицией заедаться.
- Так тебе помощь нужна? - уточнил работник органов.
Игорь протянул бумажку с адресом. И милиционер сразу напрягся.
- А зачем тебе туда? Дела какие?
- Да какие дела? Я ведь только приехал, друг у меня там живет, в гости звал.
-  Ты поаккуратней с друзьями то, - сказал милиционер, нахмурившись, - у нас этот районичик на особом счету. Но бумажку отдал.
- И это, такси что ли возьми, так быстрее будет и надежней. Вон ребята стоят. Спроси, сколько возьмут, но больше половины не давай, скажи, что от меня. А то знаю я их, жуликов. Игорь поблагодарил и направился к тем самым усатым типам.
— Это таксисты что ли? А я думал, аферисты.
Через десять минут, глазея из окна такси на нарядную вечернюю Москву, они думать забыл и про деревню, и про дом с родителями, и про цыганку, он забыл про все. Перед ним была Москва. Этот город увлекал, очаровывал, кружил голову. Этот город казался своим в доску, нарядным свояком, что зазвал в гости и не отпускает, этот город вползал в душу, чтобы остаться там навсегда. Звоном колоколов, плеском огней на Москва-реке, шумом метро, сиянием витрин, шпилями сталинских высоток.
Это потом уже Игорек узнал, что есть обертка, а под ней, нет, и конфета тоже, но не только. Блеск и нищета. Читал он в какой-то книге. Именно так. Блеск и нищета. Но а пока - это была яркая обложка. Красивая, нарядная Москва.
Райончик, где жил Пашка, действительно был так себе. Далеко не центр, скорее уж рабочая окраина. Район заводов и фабрик, а еще железнодорожных путей и каких-то обшарпанных общежитий. Трех и пятиэтажные бараки, вкривь и вкось притулившиеся к грязной вонючей речке. Таксист слупил с него целых пять целковых, и это с учетом милиционерского знакомства, а то, пожалуй, пришлось бы отдать в три-четыре раза дороже. Едва только пассажир захлопнул дверцу, машина сорвалась с места и дунула так, словно за ней гнался сам дьявол. Впрочем, возможно, так оно и было. По крайней мере, какие-то подозрительные тени потянулись со всех сторон. Ребята. Пацаны. Все в кожанках, в руках ножички и цепи.
- Ребя, гля какой фраер. Пощипать бы его, - выразился один, самый зоровый из них и наверное самый тупой…
- Да не,  -вякнул его дружок, поменьше и похитрей, - это не фраер, это лох деревенский, но чемоданчик не пустой. Эй, давай-ка покажи нам, чё у тебя в чемоданчике, тогда может еще поживешь. Минуту-другую.
- Я это, - растерялся Игорь, - в гости вот к Пашке…
Бандиты. Ясно как белый день. Не. В деревне тоже случалось, чтоб молодежь шалила. И драки были и порой встречали кого, метелили, особо если за девку. Но тут же чистые отморозки. Игорь не был трусом, но понимал, что со всей этой шпаной не справился бы и чемпион мира по боксу, не то что обычный деревенский, пусть и сильный парень. Поэтому он решил договариваться миром, насколько это возможно.
- Пашка? Какой еще Пашка? Нема у нас таких, - ребята окружали, но пока не нападали. Уже хорошо.
- Ты знаешь Пашку? – спросил один бандюк у другого. Тот отрицательно покачал головой и оскаблился. А зубы ему недавно выбили, вон еще даже рана не затянулась, кровь на губе. Вот они уже совсем окружили приезжего. Стоят, пялятся. Один цепью играет. На пальце крутит, другой кастет достал, примеряет. Игорь молча протянул бумажку с адресом. Не старшему, тупому, а тому, кто поумней, из подпевал. То прищурился, но на бумажку глянул. Хмыкнул, прочитал еще раз, после протянул главарю.
-  Так ты к Свистуну что ли? Так бы сразу и сказал. Чего тень на плетень наводишь. Мы тут имен не держим, кликухи у нас. Понял? Иди вон, дверь подъезда. Третий этаж.
Упрашивать себя Игорь не заставил, быстро нырнул куда сказали, радуясь, что догадался бумажку достать, иначе не известно еще чтобы с ним было.
Пашка, или как его здесь называли Свистун, открыл дверь сразу, словно ждал кого, но явно не Игоря. Выражение лица его было не то, что бы радостным, скорее удивленным.
- Игорь? Ты? Как сюда? Зачем? По делам?!
- На работу, - буркнул, раздасадованный таким холодным приемом, парень, - сам же звал. Хвастался.
- Ну да, хвастался. Ладно, проходи, чего уж теперь… Мужчина открыл дверь нараспашку и поспешно втащил приятеля внутрь. Одет Пашка был куда как проще, нежели в деревне, спрортивный костюм, кеды, все хорошее, новое, но и не из дорогого. Квартирка тоже была так себе. Точнее даже не квартирка, комната в конце длинного общего коридора, в котором причудливым образом смешались запахи кухни, хлорки, общественного туалета и кипячёного белья.
- Ты это, серьезно что ли к нам на работу хочешь? Пашка усадил друга на продавленные, в сигаретных пятнах диван.
- Ну а чего? Обрыдала уже эта деревня, быки да коровы, покос, навоз. Да чего тебе говорить, сам все знаешь. Встаешь в пять, ложишься в час ночи, а платят гроши, на них и купить то ничего нельзя, а мать уперлась рогом, хозяйство да хозяйство.
Добравшись до места назначения и немного отдохнув, Игорь расслабился и охотно вываливал все, что накопилось в душе. К тому же приятель выставил на стол бутылку хорошей водки, да закусь: огурцы, кильку. Вот парня и развезло. Сам то хозяин почти и не пил. А вот слушал охотно, внимательно даже. И подливал. Подливал. Так что в конце этого вечера Игорёк уже мало, что соображал, язык стал заплетаться, и последнее, что он помнил это диван, который сам собой вдруг упал на парня, придавив к себе. Или это он упал на диван. Уже не понятно.
Утро началось с головной боли и сухости во рту. А еще со стакана водки, который сунул ему под нос хозяин квартирки.
- На вот, похмелись, - буркнул Пашка и сел рядом на диван, - теперь слушай внимательно. Я тебе, конечно, насвистел, что на заводе работаю. Так ведь и ты, как лох повелся, грех такому не соврать. Ни на какую работу я не хожу. У Пахана подвизаюсь, понял ты нет? В банде я! Ясно? А тебе так скажу, езжал бы ты до дому, до хаты, к мамке под подол, тут таким делать нечего. Адрес то я дал, но кто ж думал, что ты реально припрешься. Ты уж у нас из этих, моралистов. А моралистам тут делать нечего. Езжай и не свисти там смотри, кто чего. Скажешь, не нашел Пашку то, ну или еще что придумаешь. Эдакое. Понял?
Игорь смутился. Конечно, он уже догадался, что давний друг детства живет не по закону. Живущие по закону не курят эдаких вот дорогих сигарет, не носят часы, чтоб золотые, и не смотрят вот так прямо, нагло. Но ему, в смысле Игорю, было уже плевать. Ему хотелось всего и много: и часов и кедов и водки дорогой в графине, а не сивушного самогона, и костюма вот такого с зарубежным лейблом, а не отечественного, колючего и страшного. Поэтому он не отвел взгляд. Посмотрел прямо, копируя собеседника.
- Я согласен.
- Что?
- Я согласен. Познакомь с этим своим паханом, вдруг я ему тоже пригожусь на что-нибудь.
- Ну смотри. Я тебя предупреждал. Паша поднялся и вышел за дверь. С кем-то долго разговаривал по телефону, негромко, но все равно было слышно.
- Ручаюсь. Да. Хороший пацан. Попробовать можно. На место Сивого. Да.
Игорь не хотел подслушивать, просто квартирка такая. Приятель вернулся через полчаса. Угрюмо оглядел притихшего новобранца, потом буркнул:
- Ладно. Взяли тебя. Пока с испытательным. Как покажешь себя. Иди вон, умойся, пока душ не занят… Да приодеть тебя надо, а то ж не поймут пацаны. Вечером к босу поедем, надо хорошее впечатление произвести…
Босс оказался совсем не таким, как его себе представлял Игорь. Никаких тебе малиновых пиджаков и золотых цепей толщиной в палец. Обычный мужик, щуплый даже. В очках и обычном костюме. Еще хуже того, что валялся у парня в  чемодане. Но вот взгляд. Холодный, злой. Словно на тебя не смотрят, а скальпируют. И все ребята, а на квартире, куда они с Пашкой приехали их было человек семь, все обращались к нему Сергей Сергеевич. Именно так и представился этот человек новенькому.
- Сергей Сергеевич. Для конкурентов Серый. И попрошу на Вы, юноша, не люблю, знаете ли, фамильярности. Товарищи объяснять вам спектр ваших новых обязанностей, от себя лишь добавлю, что нам нужны надёжные люди, а не те, кто сольются при первой возможности. Мы тут как семья, если вы понимаете, о чем я. Один за всех и все за одного. Ясно?
Игорь поспешно кивнул, от чего же не ясно. Чай про клан Сопрано он тоже читал когда-то. Босс правда на мафиози не тянул, не хватало шика и эдакой неспешной вальяжности, но потом он поймет, что все это маска, от и до. А пока же… Сергей Сергеич отвернулся от него и заговорил с кем-то из банды. Игорь понял, что аудиенция окончена и поспешно вышел из комнаты. «Хата», как назвал это место Пашка, располагалась где-то на другом конце Москвы, ибо вез он его долго и муторно, на последнем полу часе езды, вообще глаза завязал. Мол человек он новенький, доверия еще нет, так что предосторожности необходимы. Сергей Сергеевич – человек опытный, тертый, так что сразу абы кого в банду не берет, и адресов не расскрывает. Игорь согласился. Ему, деревенскому парню, все казалось удивительным и интересным. Честно говоря, он вообще слабо понимал, во что ввязался, но ему это нравилось. Поначалу. Дом, куда его привезли оказался огромным особняком, в два или даже три этажа. Видел он немного, только комнату, где с ним говорили и часть первого этажа. Но и этого хватило. Пока шел назад к машине, успел рассмотреть гостиную, где на диване сидели три пацана и пара девчонок, накрашенных, в мини юбках. Из тех что с низкой социальной ответственностью. Девчонки хихикали, парни резались в карты, дальше была арка, за которой синел самый настоящий бассейн, с кафельными стенами и серебристыми бортиками, а потом уже дверь на улицу. Пашка поспешно толкнул его в спину, чтоб рот не развевал и усадил в машину, домой он так же ехал с завязанными газами.
Вначале вся его работа состояла в том, чтобы молчать и смотреть, как «работают» другие. Они ходили по базарам и рынкам предлагали коммерсантам защиту и протеже, кто-то соглашался, кто-то нет. Вторым предлагали подумать, если они снова отказывались, их надо было «учить». После первой такой учебы Игоря стошнило. Окровавленный Расул, со сломанной рукой ползал по полу ангара и собирал выбитые зубы, нет не для того, чтобы вставить обратно, а на потеху бандитам. Он был из тех, кто отказал браткам аж целых три раза. В эту же ночь Игорь засобирался домой, просто схватил чемодан и готов был идти на вокзал, хоть пешком. Но у двери стоял Павел. Тихо так стоял, обманчиво спокойно. И ничего то в этом бритоголовом мужике, серьезном и злом, не напоминало того светловолосого конопатого Пашку из детства. Того самого, с кем вместе бегали на речку купаться, и с кем вместе одинаково получали крапивой по заднице за то, что не столько искупались, сколько извозюкались в грязи по самое макушку.
- Далеко собрался, - спросил Пашка, рассматривая свои ногти. Ногти у него были хорошие, крепкие, как и кулаки.
- Так это, наверное поеду я, - пролепетал Игорек.
- А ведь я тебе говорил, нет? Говорил же, езжай домой. Говорил?
- Ну…
- Что ну? Ты что же думаешь мы тут в войнушку играем, как в детстве, из палок стреляем, понарошку падаем?
- Но ведь же вы его избили… До полусмерти. Нельзя же так. Я думал, ну попугаем…
- Ага. Ремнем погрозим… Он отказался вполне конкретно, а это значит, что его уже «крышует» кто-то другой. А этот район наш. И это значит, сюда лезут, проверяют на прочность. И дашь слабину, всё тебя сожрут, как шакалы падаль. Понял?
- А…
- А теперь они будут знать, что мы свое не отдаем. И коммерсанты будут знать, как связываться не с теми людьми. Иди ложись. Соскочить не выйдет. Не теперь.
- Но я же просто уеду и никому ничего не скажу! Игорекь все еще думал, что можно переиграть, передумать, отменить…
— Это ты будешь знать, но не мы. Иди ложись, - уже с нажимом повторил бывший друг. И Игорёк понял, что назад догори нет. Его или убьют, или он сам погибнет, на одной из бесконечных «разборок». А потому надо хватать всё, что можно, пока жив. Он и хватал. Нет. По начало всё ещё было. И тошнило не раз, и чуть было не сбежал, уж больно случай хороший выпал, и чуть было «ментам» не попался. Правда они оказались свои, как Пашка сказал, прикормленные. А потом ничего, втянулся. И кровь, чужая, уже не вызывала у него ничего кроме брезгливости, и жестокость, он понимал, была необходима. Правда спать стал плохо. Дергался, вставал за ночь раз пять. Курил. Но за то его не ругали, там все были такие, нервные. Сергей Сергеича он больше не видел. С утра получали с Пашкой задание с посыльным и вдвигались куда скажут, иногда к ним присоединялись другие участники, но редко. Сергей Сергеич стоял за разделение труда, и предпочитал стаи, как он их называл, не смешивать… Так прошло примерно полгода. К нему присматривались, приглядывались, и, как он понял, сочли достойным доверия. Вскоре он ездил уже один. Разговаривал с кем надо, предлагал сотрудничество. Научился говорить по «фене», одеваться соответствующе и уже ничем не напоминал того деревенского паренька, кем он был в начале. Родителям написал лишь один раз. Сказал, что устроился на завод, и приедет, когда будет отпуск. Но вышло по-другому. Однажды Пашка сказал, что ему нужно о чем-то поговорить с Сергеичем и взял с собой Игоря. Глаза на этот раз ему не завязывали. Видимо считали уже своим. В особняке почти ничего не изменилось. Крутились парни и девки, кто-то смеялся и пел на верхнем этаже, кто-то плескался в бассейне. Но туда дверь была закрыта. Пашка пошел в кабинет к боссу, а Игорь остался в гостиной.
- Сыграешь?
Один из пацанов отодвинул стул, приглашая. Глянул эдак оценивающе. Будто еще не решил стоит новичок внимания или нет.
- Во что хоть играете? Не то, чтобы Игорю так уж хотелось, но он уже понял, если ты в стае, выделяться нельзя. Стая не любит слишком умных, слишком других.
- В «очко». Садись что ли, «новенький».  Научу… В начале игра шла так себе. И ставили по мелочи, и играли неохотно. Игорь выиграл чутка  и проиграл столько же. А потом, он и сам не заметил, ставки возросли, но поскольку ему пока везло, он решил продолжать. И продолжал. За столом сидело трое. Игорь, Санька и Степаныч. Саня, молодой еще пацан, чуть старше самого Игоря. Худенький, светлый, он часто улыбался, демонстрируя только что вставленный золотой зуб, ну или коронку, что вернее.
Санек казался абсолютно своим, безобидным парнем. Он без конца травил анекдоты и часто улыбался. Игорек еще подумал, что он тут забыл. В банде. Ему бы на каком-нибудь заводе инженеришкой, девку оттуда же, правильную, квартиру по очереди, детишек, отдых в санатории. Но в конце то концов, какое ему дело, до чужих планов на жизнь. Он и сам здесь можно сказать случайно. А вот Степаныч был не таков. Этот сидел и не раз, вон руки в наколках, однако же из культурной породы. Матом и то не ругается, серьезный, стрижка аккуратная, одет прилично. Так сразу и не поймешь какой он масти. Санек играл легко. Легко выигрывал. Легко проигрывал, но и суммы ставил небольшие, больше учил новенького. Какая карта и чего стоит. Как сорвать флеш рояль, или по-простому очко, какие карты лучше оставить, и подождать, а когда лучше сразу в пас.
Игорь не заметил сам, как втянулся. Ему поперло, как тут выражались. Один выигрыш и второй и третий. Вот уже около него сотня, а потом и пятьсот. Деньги лежат вперемешку. Десятки, полтинники, сотни. Народу вроде как прибавилось. Разлили. Ему сунули стакан. Рядом крутилась некая Анжела. Длинногая, грудастая, в леопардовом кажется платье. Она подбадривала, клала руки на плечи и томно шептана на ухо, какой он крассавчик и везунчик. И остальные туда же.
- Анжелка, девка дорогая, абы к кому не пойдет. А ты вот фартовый. Давай. Еще партию, пока масть. Это Санек. Степаныч молча улыбался, но карты метал так, что Игорь и следить то не успевал. Да и как тут уследишь, когда в руке стакан. Который уже по счету? Пятый или шестой. А на плечах Анжела. Висит. Дышит в шею. И пахнет от нее духами, французскими и еще жвачкой мятной.
Остаток вечера он помнил плохо. Проснулся уже утром, у себя, то есть у Павлика на диване. Тот, как и в первый раз, молча протянул стакан водки. На сей раз был смурнее обычного.
- Ну? Наигрался?
Игорек молча выпил, провел руками по голове, пытаясь стряхнуть алкогольный угар. Получалось плохо. И помнить он тольком ничего не помнил. Как садился играть, помнил, Анжелу вот еще помнил, что вроде бы потом она уже сидела у него на коленях, а после и вообще комнату на втором этаже, кровать. Женщину, что сидит к нему спиной, и эту самую спину, обнаженную, с четко выступающими лопатками и нежной кожей. А больше ничего.
- Ты зачем к Саньку то полез, а? Я ж тебе велел просто меня подождать. Ну погуторил бы с ребя, выпил чуть, а ты за стол?
- А что? Там все играли, ну и я…
Удар был болезненным и неожиданным, челюсть противно хрустнула, кровь из разбитой губы потекла по подбородку. Игорь встал, сжал кулаки. Намереваясь ответить…
- Ну? Чего встал? Бить собрался?! А ты вообще помнишь, что у меня живешь? А помнишь, сколько ты проиграл? А? Санек и Степаныч это же шулера. Они так и работают в паре по вокзалам, да ресторанам. Лохов разводят. Санек заговаривает, а Степаныч… Пашка махнул рукой.
Игорю сказать было нечего. Он вообще не помнил, что вчера было. И пашка был прав. Не зная броду, не суйся в воду. И зачем он вообще к этим картам полез. Ведь сроду азартным не был…
- И что мне теперь делать? – говорить было больно, но больше было стыдно.
- Тут сиди, - буркнул приятель, - поеду узнаю чё, как, перетру с пацанами, может еще обойдется. Накинув куртку, Пашка вышел в коридор. Там опять кто-то орал, женский голос плакал, где-то орали дети, и невнятно бузило радио. Дверь захлопнулась, и шум немного стих. Игорь упал на диван. Павла не было весь день. Игорь же метался в комнатушке как зверь в клетке. Хотелось идти, бежать, но куда? Но уже понимал, что повязан. Было уже, ловили одного такого из бывших, даже вспоминать не хотелось, что с ним сделали и где закопали. Ни могилы, ни креста. И всех ведь собрали, особенно молодняк, чтоб в назидание.
Сделал кофе, но он отчего-то пах горелой пленкой и парня чуть не стошнило, включил «ящик», но не смог сосредоточиться ни на одной программе. Выключил. Лег. Почему-то вспомнились родители. Дом, кот, куры, огород мамин, как сажали картошку, а батя ругался, что много и опять останется. Кто им теперь поможет в этом году. Нанимать кого будут или сами справятся. Огород то большой. Около пяти заявился Пашка.
- Ну? Не томи? Игорь вскочил. Но по мрачному лицу уже понял: ничего хорошего.
- Ты десять косарей проиграл. Десять!
Для понимания, за три можно было купить хорошую квартиру в центре, а десять, эта сумма была для Игоря немыслимой. Даже если бы он стал отдавать им весь свой барыш. Отдавать пришлось бы лет пять, не меньше.
- Но ведь у меня не было таких денег. Как я мог их проиграть, если у меня только сотня была.
- Ну ты лох! – хмыкнул мужик, - вы в долг и играли. И расписочка у них имеется, не сомневайся, с закорючкой твоей. Вот и скажи, чего тебе в деревне не сиделось.
- А может к Сергей Сергеичу. Игорь цеплялся за любою идею, как утопающий за соломинку, - поговорить…
- Поговори. Поговори. Птица-говорун. Отличается умом и сообразительностью… Хотя это явно не твой случай.
- Но они же обманули… Я же думал, своим то гадить не будут.
-  Где ты тут своих видел? – Пашка развел руками, - нет тут ни своих, ни чужих, шакалы одни. Слабину дай, и сожрут. Это только Сергей Сергеич заливает, про братство, крестный отец, мать его. А на деле…
- Но я всё же попробую…
- Ну-ну.
Сергей Сергеич выслушал терпеливо, благодушно даже, вызванные на ковёр Санька со Степанычем, даже не отпирались. Ну да играли и пили. Так все же играют и пьют. А что много? Его никто за руку не тянул.
- Игорь, - Сергей Сергеич улыбнулся, - ну ты же взрослый мальчик и должен нести ответственность за свои поступки. Карточный долг свят, неужели тебе родители не говорили. Нет? Ну теперь хоть я скажу, на правах старшего. Изволь отдавать.
- Но у меня нет таких денег! Нет!
- Что ж, понимаю. Мы тут тоже не звери, - Сергей Сергеич улыбнулся, гаденько так, собачонка на его руках, мелкая белая болонка, возмущенно тявкнула, хозяин рассеянно погладил ее по голове, - иди вон к ребятам. Поговори. Может они согласятся на, скажем так, альтернативный вариант. Мне тут тоже грызня не нужна. Дело надо делать.
Альтернативный вариант Гарику не то чтобы не понравился. Он его привел в откровенный ужас.
- Нет! И нет! Вы чего?! Чтобы я родных отца и мать?!
- Ну уж… - Степаныч хихикнул, - тебе же говорили кажется, что теперь мы твоя семья. Говорили, нет? А раз так, зачем тебе другая? Выбирай: или мы, или они? А потом уж ты, как наследничек, дом оприходуешь, и мы квиты. Логично же.
Игорь заплакал. За год в банде он видел всякое, и знал, что есть группы, которые работают и на похищение. В том числе и детей коммерсантов. Несчастные родители готовы отдать последнее, чтобы получить свое чадо живым. И получали, в большинстве случаев. Игорь старался не думать о том, что случается с теми, чьи родители не смогли выкупить своих отпрысков в срок. Но он и не думал, что сам станет частью этого отвратительного торга.
Однако проблема не решилась и никуда не делась. На какое то время его оставили в покое, и даже вроде забыли. Он также ездил на «задания» вечерами ходил в качалку или возвращался в Пашкину комнату. Но это было обманчивое впечатление. Спустя пару месяцев его подкараулил Санек. Тот самый светлый парень, весельчак и балагур. Также весело улыбаясь, он подошёл к Игорю на улице, когда-то возвращался из спортзала.
- Тебе посланьице. От мамашки. Прочтешь? Он протянул белый конверт. Сердце забилось сильнее. Ему ли не знать, что могло быть вот в таком белом конверте, который обычно давали родственникам похищенного. От пряди волос и записки, до отрезанного пальца или уха.
К счастью, на этот раз было просто письмо, написанное аккуратным маминым почерком. Она спрашивала про жизнь, почему он не пишет, рассказывала обычные деревенские новости, огородные дела.
- А мы такие с оказией были в том районе, ну и решили, а отчего бы не заехать, не передать так сказать весточку, от сына. Так ты уж решай, чего, а то ж, мы сами решим.
Игорь схватил бандита за грудь.
- Не. Смей. Трогать. Моих. Родителей.
Но паршивец вывернулся, как уж. Отряхнулся.
- Тебе время дали? Дали. Ну так вот. Оно вышло.
- Ладно. Ладно. Я что-нибудь придумаю. Только не трогайте их. Я сам.
- Ага. Думай. Думай. На вот, - в ладонь ткнулось холодное дуло пистолета, - с ним сподручнее думать. Ага.
Родители спали. А дверь оказалась открыта.
Совсем страха не знают, мелькнула мысль. Ну да, а кого тут бояться? Все так живут. Скотина на улице. Хорошо, если в загон. А птицу так и вовсе с пруда не зовут до конца сезона. Там же и кормят. Времена спокойные. Были…
Игорь вошел тихо. Собаки у них не было, кот мышковал где-то в сарае. В доме пахло блинами и немного щелоком. Значит мать замочила белье на ночь. Чтобы утром пойти на речку, стирать-полоскать. Отец лежал на спине, рот слегка приоткрыт, похрапывает. Водится за ним, водится. А ведь постарел. И ведь не виделись год только, а вот поди ж. Седины прибавилось на висках, а усы так и вовсе белые почти. Морщины стали глубже. Но это если подумать для мужика ерунда. Крепкий еще. Здоровый. Мать спала тихо, на боку, платок белый, в горох.  Из форточки дует, вот она и повязывает. И одеяло, лоскутное. Нет. Не его. Наверное, мать еще сделала, по зимней поре. Игорь постоял, посмотрел. В руке нагрелась рукоять пистолета. Специального, чтоб ни одна экспертиза не взяла.  Пару раз рука судорожно дергалась, пытаясь подняться и навести оружие на цели. Но «цели» спали так мирно, что она вновь опускалась. В его комнате почти ничего и не изменилось. Кровать аккуратно заправлена, на тумбочке фотки в рамке, на стуле его старый спортивный костюм, синий с полоской. Вот и его игрушка, медведь лохматый. Сидит, смотрит своими пуговичными глазами. Словно и не уходил отсюда. Словно и не было этого года, хотелось так думать, но он был. И этот год. И долг, который никуда то не делся.
Игорь присел на кровать, закрыл лицо руками. За возможность вернуться в то время, когда жизнь была проста, но и счастлива в этой простоте он бы много отдал. Он бы все отдал. Живот скрутило. Хотелось упасть на пол и выть, выть и кататься.
Парень открыл глаза:
- Это всё цыганка виновата! Это всё она! С картами ее проклятыми! И ведь никогда то не играл. Один раз только! Сволочь! Ну да, оттолкнул. Но ведь плата не соразмерна!
- Не соразмерна плата, ты слышишь! Он выбежал на улицу, бросился бежать в сторону города, но понимал, что так не так это все просто. Где ее теперь найдешь, бедовую девку. Да и времени нет. Время, оно вообще вышло. Дружки, да какие это к чёрту дружки, так шпана, но они ждут за сараем. Ждут, чтобы проверить, исполнил ли он обещанное.
- Ну нет, хрен вам! Не дождетесь! Хрен вам! Парень перехватил пистолет поудобнее и решительно зашагал по дороге.
- Ну? Чё? Порешал впоросики? Братки встретили Игоря в условленном месте.
- Порешал. Расписку давайте.
Санек ухмыльнулся.
- Э нет. Проверить бы надо.
- Идите проверяйте. Дверь открыта. Но я туда не пойду. Расписку? Он требовательно протянул руку.
Степаныч внимательно взглянул в напряженное белое, как мел лицо парня. Сказал тихо:
- Отдай.
- Ну ведь проверить бы…
- Отдай, я сказал.
Бумажка перекочевала к Игорю.
- Всё? Теперь мы в расчете?
- Вестимо. Санек никак не мог прекратить ерничать. Впрочем, Игорь уже его не слушал. Расписка разлетелась мелкими клочками. Засыпала досчатый настил. Раздался выстрел. И капли крови на этих самых бумажках смотрелись как искупление.
- Придурок! – сплюнул Степаныч на тело Игоря, - валим отсюда.
Но уйти они не успели. Буквально через десять шагов их окружили хмурые деревенские мужики с ружьями.
- Конец? – тихо спросил первый.
- Конец, - тихо подтвердил второй.