Сергей Соловьев 1885-1942

.




РУССКИЙ СОНЕТ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА




Сергей СОЛОВЬЕВ (1885-1942)


СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ

Весь день из рук не выпускав пилы,
Вдали соблазнов суетного мира,
Простой чернец, без церкви и без клира,
Молюсь в лесу, среди туманной мглы.
 
Заря зажгла сосновые стволы,
Запахло земляникой; стало сыро...
Звучи, звучи, вечерняя стихира
Под тихое жужжание пчелы.
 
Ветха фелонь, чуть тлеет ладан скудный.
Вдали сияют ризой изумрудной
Луга в благоухающих цветах,
Мой храм наполнен медом и смолою.
Пречистая! склонившись к аналою,
К тебе взывает юноша-монах.

1906/1909


РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Расцвел миндаль. Под благовесты лир,
В тени маслин, почила Галилея.
С медвяной розой росная лилея
Вершит лобзаний вожделенный пир.

В Ее очах синеет кроткий мир,
Златые косы тяжки от елея,
Ланиты рдеют. Девственно алея,
Душистых уст полураскрыт потир.

Внимает в поле небу пастырь мирный.
Волхвы с ливаном, золотом и смирной
Склоняются пред яслями Христа.
В груди Марии белый сад вздыхает.
Недвижны кедры. Вышина чиста.
И в синеве Сион благоухает.


СВЯТОЙ БОРИС

Я не нарушу преданность сыновью,
И за молитвой встречу грозный час.
Покойный князь учил не даром нас:
Прощай врагов, за зло плати любовью.

Я буду петь, склонившись к изголовью,
Пока огонь в лампаде не угас.
Георгий, пробудись! в последний раз
Ты моему внимаешь славословью.

Чу! стук копыт донесся и умолк.
Блеснули копья, близок Святополк…
О смертный миг, ты мною предугадан!
Над Альтою – туман. Заря сквозь тьму
Чуть брезжит. Я готов: горит мой ладан.
Безумный брат… Господь, прости ему.

1911


***

Язвящий яд смертельного потира
В тебя проник. И с каждым днем белей
Ты становилась, цвет родных полей,
Где тень твоя теперь блуждает сиро.

Твой голос пел, как золотая лира,
В лампаде сердца иссякал елей,
И срок пришел… Благоуханно тлей,
Твое чело увили мирты мира.

Твой сладкий гроб зарыт в глуши лесной…
Там свечи трав затеплятся весной.
И фимиам фиалок синезрачных
Вздохнет о мертвой голубой дуброве,
И будет тишь и рай небес прозрачных,
Где ты уснула в розовом покрове.



МАРФА – МИХАИЛУ РОМАНОВУ

………………….Посв. Нине К. Виноградовой

Пора, мой сын, покинув тихий скит,
Златой венец наследовать по праву.
Довольно крови, мрака и обид
Обрушилось на русскую державу.

Стяжав на небе ангельскую славу,
Искупленный, Димитрий мирно спит;
За эту кровь коварный иезуит
Уготовлял дорогу Владиславу.

Расправь крыло, мой голубь и орел!
Тебя зовут невеста и престол.
Встречать царя толпами вышли девы;
Шумит весна; из каждого села
Доносятся пасхальные напевы.
Над Костромой звонят колокола.

1911. Июнь
Дедово


ПОЦЕЛУЙ

Твое лицо – запечатленный сад,
Где утренняя роза розовеет.
От лепестков полураскрытых веет,
Маня пчелу, медовый аромат.

И я пришел в цветущий вертоград,
Где райский плод сквозь зелени краснеет.
Ах, знал ли я, что для меня созреет
Румяных уст мускатный виноград?

Твои глаза впивая взором жадным
И ими пьян, как соком виноградным,
Припав к груди, я пью душистый вздох,
Забыв о всем волнующемся мире.
В твоих губах, как в розовом потире,
Вино любви и лучезарный бог.


***

Амброзией и не’ктаром богов
Питал ты нас, когда мы были юны.
О, как в руках твоих звенели струны
Латинских лир из сумрака веков.

Лукреция язвительных стихов,
Огонь и Цицероновы перуны…
Народа речь цвела фиалкой юной
У девственных умбрийских родников.

Года прошли. Ты видишь с нами всеми
Развалины дворцов и академий.
Увенчан серебристой сединой,
Шалуньи Лесбии ты помнишь слезы.
Катулл и Плавт и этою весной
Античные тебе срывают розы.


МАКСУ ВОЛОШИНУ (Сонет)

Ты говорил, а я тебе внимал.
Элладу ты явил в словах немногих:
И тишину ее холмов отлогих,
И рощ, где фавн под дубом задремал.

Когда б ты знал, как в сердце принимал
Я благостную нежность линий строгих.
Ты оживил напевы козлоногих
И спящих нимф, в тени, без покрывал.

И понял я, что там безвластно горе,
Что там пойму я все без дум и слов,
Где ласково соединяет море
Брега мостом фиалковых валов,
В которых отразился свод лазурный,
Где реет тень сестры над братской урной.


***

Сиянье глаз твоих звездой горит,
О нимфа нежная! Не о тебе ли
Напевы я слагал в моем апреле?
Явилась ты, и лира говорит.

Гомер, Софокл и легкий Феокрит,
Ионии кифара и свирели
Авзонии тебя согласно пели,
Цветок весны, соперница харит.

И рифмами хочу я, как венками
Нарциссов, гиацинтов, лилий, роз,
Тебя венчать, царица первых грез
О Греции, завещанной веками.
В тебе слились все краски и черты
Античной совершенной красоты.


***

Прости сонет, небрежный и пустой:
В моих стихах зачахли, побледнели
Словечки «желтый», «золотой», в апреле
Столь дружные с влюбленною мечтой.

Мой друг, решение загадки той
Легко найти. Подумай только: мне ли
Петь золото с тех пор, как потемнели
Струи косы, когда-то золотой.

Из словаря я «зелень взоров» вывел,
Заметив, что я несколько фальшивил,
Определяя греческим «;;;;;;»*
Твои глаза: они в отца у дочки,
В них есть лазурь и черненькие точки…
Но я был прав в сравненье уст и роз!

__________
*зеленый, желто-зеленый (др.-греч.).


ГЕРАКЛ НА ЭТЕ

Жестокий лев зубов не изострит,
Спокойна лань среди дубрав Немеи,
Из топких блат уже не свищут змеи,
И гидра травы кровью не багрит.

Но золотом в тени ветвей горит
Душистый плод. Прохладные аллеи
Уводят в тайный мрак, где – как лилеи –
Серебряные груди Гесперид.

Сверкает жемчуг, блещут хрисолиты
На поясе пурпурном Ипполиты.
Сколь сладок яд елея устных роз!
И пламя жжет, и слепнет взор от света.
Назад!.. Но плащ к моим костям прирос,
И рвется плоть, и вторит воплям Эта.


ГИАЦИНТИИ

Мой нежный друг, внимавший благосклонно
Моим стихам, не оттого ли ты
Хранишь следы античной красоты,
Что предок твой – любимец Аполлона?

Из крови отрока во время оно
Пурпурные и белые цветы,
Кудрявясь, расцвели; а их черты
Вещают нам о сыне Теламона.

В Лакедемон толпами шел народ
На праздник Гиацинтий, и Эврот
Был песнями святыми оглашаем.
И из дворца, при звоне лир, к реке
Сходила в гиацинтовом венке
Елена с златокудрым Менелаем.


ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ

……………………………П. С. Соловьевой

Мой пояс груб. Акриды, мед пчелиный
Мне снедь. У Иорданских берегов
Я всех зову омыться от грехов,
Где голубые зыблются маслины.

Осанною оглашены долины,
Безмолвствуют свирели пастухов.
Елеем блещет терем Женихов,
И рдеет нард в амфоре Магдалины.

Я дикий скимн пустынных вод и скал.
Как ярый хмель, во чреве я взыграл,
Вняв девы глас, несущей крины рая.
Се полн Сион светильников и роз.
В руках детей благоухают вайя…
Мой крест воздет: я жду Тебя, Христос!


МАДРИГАЛ ПО СЛУЧАЮ БОЛЕЗНИ ГЛАЗ

Цветов благоухающие связки
Тебя венчали, юную как день,
И только тот, в ком сердце – как кремень,
Тебя не обожал во время пляски.

Но твой триумф не избежал огласки,
И месть Венеры, словно злой слепень,
Ужалила тебя, послав ячмень,
И узкие порозовели глазки.

А я, увидев пурпур глаз твоих,
Молитвенно шепчу Катуллов стих:
Flendo turgiduli rubent ocelli*.
Киприда злобная посрамлена
И на Олимп к отцу спешит она
Рыдать о том, что не достигла цели.

__________
*От плача краснеют распухшие глазки (лат.).


ПАМЯТИ ЮРИЯ СИДОРОВА

Я вижу гор шотландских властелина,
Я слышу лай веселых песьих свор.
Под месяцем, теней полна долина,
Летит Стюарт и грозный Мак-Айвор.

В тумане вереск. Мрачен разговор
Столетних елей. Плачет мандолина,
И шепчет ветр над урною: Алина!
О, темных парк жестокий приговор!

Но се алтарь. Клубится ладан густо.
Какая радость в слове Златоуста!
Выходит иерей из царских врат,
И розами увит его трикирий.
Я узнаю тебя, мой брат по лире,
Христос воскрес! мы победили, брат.