о, май лав

Этот месяц пришёл, как ворчун и брюзга
из пикейных жилетов известного толка,
он мгновенно хватает быка за рога,
не перечь старику, если жизнь дорога,
можно не возражать и поддакивать только.
У всезнайки ответы готовы давно
на любые вопросы, сомнений не зная,
он вещает, что кровь не вода, но вино,
что давно запрещённое разрешено,
хоть кричи - для него эта мысль - основная.
Спорить глупо, поэтому просто молчим
на балконных собраниях и перекурах,
где ругаемся, спорим, от ветра дрожим,
где под ложечкой боль и желудочный жим
не мешают глазеть на девиц белокурых.
На шатенок, брюнеток, на стерв, недотрог -
нам без разницы, было б за что ухватиться.
Мы - жилеты пикейные. Каждый продрог,
но учению - время, каникулам - срок,
и никак не уйти - здесь и курица - птица.
Мы ворчим и брюзжим вдалеке от войны,
мы беспомощны, но в разногласиях странных
мы едины, и, может быть, этим сильны.
Все давно разошлись, ну, а нам хоть бы хны,
на любых параллелях и меридианах
мы твердим о своём и уходим в запой
нашей памяти, наших былых увлечений.
А быка за рога - это проще толпой,
да и то - не всегда, кто кривой, кто слепой,
но любую красотку считая ничейной,
каждый метит в герои романов и грёз,
но себя вознося, а всех прочих ругая,
мы брюзжим и ворчим про себя, но всерьёз,
задавая всегда тот же самый вопрос -
отчего же не мил я тебе, дорогая?
Это верно для верных, для стерв, для шалав,
чьи портреты кровать запечатала в никель,
приказав - не забыть, вспоминать пожелав,
на балконах дрожать и шептать - о, май лав
до конца этих долгих военных каникул.