Данте Габриэль Россетти. Розмари. Часть II

Перевод «волшебной поэмы» Данте Габриэля Россетти «Розмари»
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Dante Gabriel Rossetti. Rose Mary
Данте Габриэль Россетти. Розмари

ЧАСТЬ  II

- «Что делать с розой, Розмари?
Над ней Марии плач, смотри».      
- «Пусть, мама, падает с ветвей,
И не ходи ты лучше к ней,
Пока не станет вихрь слабей».

- «С цветком что делать, Розмари?
Весь в язвах при лучах зари».
- «Пусть, мама, ждёт ночной он час –
Скрыт будет стыд его от глаз,
Днём выставленный напоказ».       

- «Что делать с сердцем, Розмари?
Разбито, боль храня внутри».
- «Пусть, мама, будет, что должно,
Ведь обескровлено оно,
Прах ляжет к праху всё равно».

- «А мне что делать, Розмари?
Сказать любви к тебе – умри?»
- «Люби другую с этих пор,
Коль отвратил тебя позор.
Но справедлив ли приговор?»

Поникла Розмари, но вот,
Как сном объятая, встаёт.
- «О, сердце, в этот час, точь-в-точь,
Нас шёпот звал с тобою в ночь,
И ты стучало горячо.

Не одиноко, сердце, ты:
Свою имеет пару стыд.
И стыд за стыд, и грех к грехам,
Но мир сойдет пусть в души к нам,
Коль есть любовь с любовью там.

Расплата вам от нас вдвойне
Нужна? О, Джеймс из Эронэ!
Наш грех – в любви его исток.
И, ах, об этом знает Бог.
Теперь же гнёт на сердце лёг.

Я сердцу молвила сквозь стон:
Ещё три дня – вернётся он,
Ведь я не зря взялась гадать.
Но, путь пройдя, сюда опять
Придёт ли он меня искать?

Под свадебный войду ли гимн               
В наш дом однажды вместе с ним?
О, далека любовь, а здесь   
Презрение готовит месть,
Увидев, каковы мы есть».               

Она стояла, покраснев,
Жёг струны сердца взгляда гнев.
Так вспыхнет молния, при том,
Что после цепь срывает гром
На шлюзах облака с дождём.   

А мать в ней видела одно
Созданье, что обречено,
Но слёзы брызнули, и вмиг
Всей силой ринулся на них      
В сердцах их бушевавший вихрь.

Душа в душе себя могла
Увидеть, словно в зеркала.
Как лик луны и водоём,      
Они столкнулись вдруг лицом               
На фоне тусклых звёзд вдвоём.

Объятьем боль стремясь унять,
Не выдержала первой мать.
Ведь это было словно смерть.
Нельзя страдание стерпеть,   
Как лишь сломаться – умереть.

Рыдание оборвалось,
Без сил сидела и без слёз:
- «О, дочь, с чего начать мне речь?
Секрет старалась ты сберечь,
Но я смогла его прочесть».

- «Я слушала твои слова,
Но только верила едва,
И нынче верю не вполне.
Ты заглянула в сердце мне
Берилла-камня в глубине?»

Но матери был скорбен вид:
- «Берилл со мной не говорит.
Глядела ты в кристалл одна,
Но чистым истина видна.
Тебе открылась ли она?»

Как раненый стрелой олень,
Когда явилась смерти тень,
Вскочила, вздрогнув, Розмари:
- «Ты говорила мне – смотри,
Всё видно было мне внутри».

- «Но почему, моё дитя,
Разлука всё ж нашла тебя?    
В Берилле мало тьму заклясть,
И грех злым духам передаст      
От духов благодати власть.

О, я открыть была должна,
Как древних магия сильна.
Те духи, чья обитель – ад,
Отводят ложью грешный взгляд,
Любую правду извратят».

Окаменела словно дочь,
И взгляд её стремился прочь.
И попыталась тщетно мать
Её к груди своей прижать,
Желая этого не знать.

- «Утешься, милая моя,
Тебя любил он, как и я».
Но слишком холоден и тих,
Как зимний снег, невесты лик,
И мёртв лежит её жених.

- «Ты помнишь, - мать вещала ей, -
Туман у замка Холиклэй?
Не дал он правду зреть глазам,
Враг ждал не у плотины – там.
Труп найден, весть прислали нам».

Столкнётся с валом вал морской
В скале расколотой порой,
Однако выстоит она.   
Но, хлынув, всё смела до дна
В разбитом сердце чувств волна.

В прыжке догнав добычу вмиг,         
Вцепился в сердце волчий клык    
Настолько прежних мук сильней,
Вселенской словно болью всей,   
Что утонуть осталось в ней.               

Лик бледен, а коса темна -
Так в темноте ночной луна    
Светла, но не осилит ночь.
Лишь забытье могло помочь
От горя устраниться прочь.    

Сама едва сумев дышать,
Её звала напрасно мать,
Затем, боясь, что дочь умрёт,
В секретный устремилась ход,
Что вёл по лестнице вперёд.

В алтарной келье, тайне тайн,
Бил в чаше маленький фонтан,
И набрала в одну из колб
Воды она скорее, чтоб
Смочить несчастной бледный лоб.

Мертвенна щёк холодных синь.   
И всё же в теле тлела жизнь.
- «Сердечный не убьёт надрыв!» -   
Она воскликнула, вскочив,
Со стоном руки заломив.

- «Как мне в глаза тебе глядеть?
Как мне спасти тебя суметь?       
Ах, догадалась наконец:
Поможет нам святой отец,
Сейчас он там же, где мертвец».

Вздохнула легче дамы грудь,
Она пустилась тут же в путь.
Давно знакомые места,
Но их напрасна красота:
Как нить, разорвана мечта.

Людьми был полон замка зал,
Кто слёзы лил, а кто молчал.
Когда явилась дама там,
Промчался ропот по рядам,
Толпа отпрянула к дверям.

Сгущалась тень со всех сторон
Мрачней помпезных похорон.
Как блик затмившегося дня, 
Светилась золотом броня,
Мертвец лежал в лучах огня.

Священник, бывший средь людей,
Кем найден труп близ Холиклэй,   
С тех пор, коленопреклонён,
Без отдыха у гроба он
Молился, состраданья полн.

А между тем молва летит:          
Злодейски рыцарь был убит.
Уже сходилась спешно рать   
Убийц по их следам искать,
Но рано было выступать.

Услышав рядом дамы шаг,
Взгляд поднял на неё монах.
- «Нет, отче, хуже смерти зла,
Но скорби ноша тяжела,
И с этим я сюда пришла.

Горюет дочь моя, она
Женою стать была должна,
Но рыцарь мёртв, и с ним мертва
Её надежда, и едва
Она сама теперь жива.

В покой открытый без помех,
По лестнице на самый верх
К ней ради Бога поспеши,
Не я, но ты слова скажи,
Что усмирят огонь души».

К дверям он двинулся в ответ.
- «Скорей, а я прибуду вслед».
Ко гробу подойдя, бледна,
Прислугу отослав, она
Осталась с мертвецом одна.

Борьба за жизнь взяла рекорд:
Ещё упрямо сжат был рот
В крови на стиснутых зубах,
Тлел гнев в нахмуренных бровях,
Застыла ненависть в глазах.

С гербом, нашитым впереди,
Был плащ разорван на груди.
Но меч, что крепкой сжат рукой,
Сказать бы мог, как кровь рекой
Он проливал в лощине той.

Над телом уловив в тиши
Присутствие его души,
К ней обратила дама речь,
А взгляд способен был обжечь,
И жарче слёз, и ярче свеч.

- «Твоя явила гибель мне
Твой грех, о, Джеймс из Эронэ.
Большое зло ты сделал ведь,
Но дал Господь глазам прозреть,
Послав своим знаменьем смерть.

Сам расточил ты свой запас
И мёртв поэтому сейчас.
Пусть смерть иссушит дух твой здесь,
Уйдёт с тобою всё, что есть,
Не пострадает наша честь».

Его коснулась головы:
- «Спи, мир тебе, а ей – увы».
И вдруг заметила ещё,
Что под кольчугой и плащом
Был малый сверток помещён.

Там, где вошло железо в грудь,
Он рядом с раной виден чуть
В крови запекшейся густой,
И замерла она душой,
К нему притронувшись рукой.

- «Где самый сильный крови ток,      
На сердце, что хранить он мог?
Вот вышивка на полотне,
Разорванная на войне,
Из крыльев цапли Эронэ».

И молвила она, грустя:
- «Какой-то твой залог, дитя.
По правде, двое было вас.
Один в крови уже угас,
Вторую ждёт ли светлый час?»

Миг наступил пакет открыть.
Но как могло такое быть?      
В нём лист бумаги, и вилась      
Вокруг, став ужасом для глаз,
Прядь золотых волос, искрясь.

И перед нею пронеслось
Лицо средь тьмы густых волос      
Сердечной муки в забытьи –
Не от укуса ли змеи,
Блестящей златом чешуи.

Сняв прядь дрожащею рукой –
Та будто впрямь была змеёй,
Она склонилась над листком,
Но повесть, сказанную в нём,
Понять сумела лишь с трудом.

Она читала: «Господин,
Кто в сердце у меня один,
Любви исполнится мечта,
И у Святого у Креста
Свиданье ждёт нас неспроста.

В течение ближайших дней
Мой брат покинет Холиклэй,
Когда ж вернётся он домой,
С любовью нашей, мой родной,
Мы будем далеко с тобой.

Тебе с молитвою святой
Я посылаю локон свой,
Что возле этих слов обвит,
Как нас любовь соединит, -
Я, лорд мой, леди Джоселинд».

Читала за строкой строку,      
Что эхом отдались в мозгу,
И стало многое ясней.
- «Мой Бог! - хотелось крикнуть ей. -
Сестра констебля Холиклэй!»

И, распрямясь в конце концов,   
Взглянула мёртвому в лицо:
- «Так что ты есть? – ему в сердцах. –
Личина тех, кто всем нам враг,
Приманка ада на вратах?»               

И яркой прядью, бывшей там,
Его хлестнула по губам:
- «Вот золото – твоё оно.
Предательство отомщено.
Душа и плоть мертвы равно».      

Вдруг рядом голос прозвучал,
Хоть пустовал недавно зал,
Вдоль стен высоких окружён
Рядами стройными колонн.
Священник – был пред нею он.

- «Дитя, которое в беде,
Я, в дом придя, искал везде,
Вверху, внизу и за стеной.
Теперь вернулся за тобой –
Идём на поиски со мной».

И вот по лестнице своей
Осталось вверх подняться ей.
- «Смерть лик явила свой – узри,
Но сердцу Жизнь велит – гори:
Есть боль страшнее, Розмари».
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Песня Берилла

Мы те, чей трон – Берилл,
Мы духи пламени и страсти,
Кто двойника
В печали сыщет для греха,
Кто в недра тьмы опасной влечёт цветок прекрасный,
          что свеж и мил, -

Мы плачем: дочь, как больно!
Ты с матерью, бесспорно, разделишь груз позорный,
Страшней вчерашней бойни.

Восстань же споро, проклятьям сбыться скоро!

Что знать ты хочешь впредь, -
Что эта жизнь ещё не смерть?
Нет помощи небесной, терзает горе сердце
          сверх сил!

О, дева прежде,
Возможно ль, что наступит еще печальней утро,
          где нет надежды?
Придёт оно,
Коль суждено.
И, затерявшись в людях,
Знай, ждёт тебя одно.          
Аминь, так будет,
Так говорит Берилл.

Ты спишь? Проснись же, -
На что ты для него ещё решишься,
Коль друг за друга всем вы рисковали,
          что Бог дарил?
Осмелишься ли жить сейчас,
Средь мук, что каждый доставляет час?

Нет, лучше смерть, -
Пусть твой любимый летит в дали необозримой
          теперь
Под бури вой
Вдвоём с тобой,
Так, сердце к сердцу, рядом, хотя бы в жерло ада?

Но что в ответ?
Там ждёт свиданье вас, но в радостный ли час?
Ах, нет!
Любил, но никогда не видел бы тебя,
Вздохнул он, умирая,
Но никогда тебя не вспомнил бы, любя.

Один!
Один, объятый тьмой, -
И чудный взгляд следил за предугаданной судьбой!

О! Двойника
Не мы нашли в печали для греха, -
Кто в недра тьмы опасной завлёк цветок прекрасный,
          что свеж и мил, -
Мы, духи ужаса и страсти,
Мы, те, чей трон – Берилл?

(21.10.2023)
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Продолжение:
Данте Габриэль Россетти. Розмари. Часть III
http://stihi.ru/2023/11/05/4455
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~