Лечебница для монстров. 4-5

4.
Его называют «Бессмертным», но на самом деле смерть этого существа имеет вполне физическую природу. А точнее – анатомическую. Не знаю, откуда взялось поверье про остров в океане, про дуб, сундук и химеру в виде утко-зайца, но то, что гибель Кощея таится в яйце – я убедился самолично.
– И когда это уплотнение появилось? – спрашиваю, не поднимая головы и продолжая аккуратно пальпировать пах пациента.
М-да. Тестикула выглядят плачевно. Но сам пациент – лишь слегка нервничает.
– Когда-когда… Не помню я. Но неприятные ощущения всё сильнее.
– Неприятные ощущения? Какие именно?
– Тянет. Давит. Болит. Колет.
– Угу. Так вот откуда эпичное «игла – в яйце»…
– Что?.. Какая игла?
– Никакая. Не берите в голову.
Я заканчиваю внешний осмотр и освобождаю руки от перчаток – как будто снимаю с кистей эластичную синюю кожу. И звук при этом получается какой-то шлёпающий и сексуальный, навевающий мысли о порнографии. 
– Вам нужно будет сделать УЗИ органов мошонки и биопсию.
– Зачем?
– Чтобы исключить злокачественную природу новообразования.
– Чушь. Я никогда не умру. Ты только дай мне какое-нибудь обезболивающее – золотом заплачу.  Чистым золотом, слышишь? И сделай так, чтоб мочиться я мог струёй, а не по каплям…
Судя по внешности, возраст Кощея приближается к сотне годков. Серая морщинистая кожа висит на костях, сухожилия напоминают грубые верёвки, а суставы –  изуродованы артритом. На кистях и предплечьях –  пигментные почечные бляшки, а в прямой кишке – бугристая простата размером с кулак.
Но глаза его при этом светятся каким-то внутренним огнём. Диким пламенем, как это бывает у сумасшедших…
Стоп.
Кажется, кто-то забыл медицинскую этику и деонтологию. Исправляюсь.
Согласно Международной классификации болезней, старик страдает редким психическим расстройством под названием синдром Котара. Его классическая форма – ходячий мертвец, зомби, которому  кажется, что он умер или потерял свои внутренние органы. Но приблизительно у половины носителей синдрома  основная бредовая идея заключается в вере в бессмертие.
– Вы таблетки  успокоительные пьёте? – спрашиваю я.
И сам себе отвечаю:
 – Не пьёте. Потому что иначе бы ваш бред не был столь явным. Кстати, «бессмертный» – не означает «неуязвимый». Гнить от рака целую вечность – такое себе удовольствие…
– От этих таблеток только печень портится. – парирует пациент. – А я никогда не умру. Никогда! И даже рак мне не страшен. Потому что я просто не могу умереть… Не веришь?
С этими словами он берёт с моего стола карандаш и с размаху тычет себе в глаз. Тычет глубоко, со всей силы. И остаётся невозмутимо стоять, улыбаясь съеденными временем и измазанными кровью губами. 
Проклятый безумец! Теперь еще нужно проводить ему энуклеацию! А потом – заказывать подходящий глазной протез…

5.
 У неё – русая коса до талии, коровьи ресницы, пышные округлости спереди-сзади и несовершеннолетний возраст.
– Как тебя зовут? – спрашиваю сухо. – Мне амбулаторную карточку заполнить нужно.
– А ты мне не тыкай! – ретиво огрызается она. – Я, между прочим, царская дочь. Василиса.
Усмехаюсь.
– Ну, тогда, явно – Премудрая, ибо подхватить нежелательную беременность в наш век супер-контрацепции – надо ещё умудриться.
– Тятя тебе уже всё рассказал?.. – она обиженно дует губы.
Развожу руками. Киваю. Потому что буквально полчаса назад выпроводил из кабинета отца-царя в расстроенных чувствах, строго-настрого приказавшего: «Выродка байстрюковского из утробы извлечь. Невинность царевне восстановить».
Надеваю стерильные перчатки. Показываю театральным жестом на гинекологическое кресло:
– Извольте взойти на трон, ваше высочество!
Она хлопает ресницами.
– Куда взойти?
Делаю глубокий вдох. Ещё. Размеренное дыхание позволяет сохранять спокойствие.
– Садись в кресло, говорю. Только разденься сначала за ширмой. И рубашку там найди…
Ох, не люблю я всё это, женское.  Но что поделаешь? У царя – целый штат палачей, обученных оставлять жертву живой и в сознании как можно дольше.
Слышу срывающийся на слёзы голос:
– Он меня из родительского дома украл и насиловал против воли. В чём я виновата?..
А царевны, оказывается, тоже бывают испуганными растерянными девочками, которым не повезло с первым мужиком. Да и с родителями тоже.
Стараюсь говорить мягче, участливее:
– «Он» – это кто?
– Знамо, кто! Кощей Бессмертный! Он хоть старый и тощий, но на девок падкий, ужас!
Вспоминаю недавний визит. Оказывается, у этого шизофреника ещё и сексоголия!
Надо было  выколоть ему и второй глаз… А потом – кастрировать, прикрываясь сугубо медицинскими показаниями.
– И что было дальше? – Кажется, мой напускной интерес превращается во всамделишный. – За пленницу заступился какой-нибудь благородный смельчак?
Василиса всхлипывает. В простой больничной одежде она выглядит младше, ранимее.
– Да какое благородство в наших местах? К нам даже заговорённые боятся сунуться. Я просто вылезла из окна и сбежала, как только этот скелетон спустился в подвал свои несметные сокровища пересчитывать.
А девчонка-то – молодец. Одна сто’ит десятка бравых молодцов.
– А что ж тятенька твой? Небось, у него и воины есть, и маги придворные. Почему же за дочь свою не рассчитался с обидчиком?
– У нас – кризис и инфляция, а ещё – война с половцами. Так что тятя  Кощею полцарства заложил – не выгодно ему с ним ссору затевать…
Василиса разводит колени с явным смущением. А я, знаете ли, тоже не каждый день созерцаю царственное лоно.
Констатирую:
– Срок –12 недель.
Измеряю пациентке температуру, артериальное давление, беру кровь на анализ.
Всё в норме. Аллергии на препараты, используемые для наркоза, нет. Тогда остановимся на внутривенном введении фентанила и мидазолама, плюс – стандартная парацервикальная блокада.
– Мне будет больно? – спрашивает она. И смотрит мне в глаза так, что я готов убить и Кощея-насильника, и горе-отца и всех гипотетических псевдо-рыцарей, которые отказались её спасти.
– Обещаю: ты ничего не почувствуешь. А когда проснёшься – всё уже закончится.
Я пунктирую локтевую вену и устанавливаю периферический катетер. Делаю премедикацию. 
– У меня во рту какой-то привкус… – жалуется царевна слабым голосом. – И рука… печёт… щиплет. Перед глазами всё плывёт… Ты только не…
Ввожу основной препарат. Несколько секунд смотрю в её спящее лицо. Вздыхаю.
Чувствую себя Тем-Кто-Убивает-Во-Сне.