У жизни в лапах

Моему поколению сильно свезло. Как только мы позаканчивали институты и начали пытаться строить карьеру, грянули 90-й, а за ним и 91-й. Путч-Мутч. Бабки на улицах с ящиков разнокалиберными чашками торгуют. Зарплаты задерживают, пенсии тоже. Инженеры в "Макдональдс" грузчиками стараются устроиться (конкурс 20 человек на место), шахтеры стучат касками, врачи бастуют... Всюду сокращения, предприятия и конторы пачками закрываются.
К счастью мне удалось устроится после ГИТИСа по профессии - завлитом в Театр на Малой Бронной к прекрасному молодому режиссеру Сергею Женовачу. Бронную я еще со времен Эфроса обожал, ранние спектакли Женовача тоже. Крутился изо всех сил, чтобы у театра была хорошая пресса, и мне это удалось. Но газеты-газетами, а москвичи ходить в театры не желали упорно. Какой еще театр, если люди боятся вечером из дома выйти, а по телевизору Шварценеггера бесплатно показывают?!
Работу свою я любил. Правда в то время завлит перестал быть в театре значимой фигурой. Как шутил мой приятель-актер: "Завлит не делает ничего, но ходят к нему все". Ох, ходили с утра до вечера. Пожилые актрисы - клянчить, чтобы нашел для них пьесу. Молоденькие чтобы построить мне глазки - вдруг роль? Великий (без всякой иронии) Лев Константинович Дуров, - чтобы Женовач занял в репертуаре его дочь, зятя и жену (Уголок Дурова). Главный художник с требованием, чтоб тот же Женовач не приглашал сценографов со стороны. Графоманы-драматурги с предложениями за мзду принять их пьесы к постановке. И телефон разрывается: то тюлень, то олень...
Были еще неприятные моменты: возглавлял театр знаменитый человек-гора Илья Аронович Коган. Коган в свое время съел и Эфроса, и Дунаева и Портнова. А теперь почему-то пригласил Женовача, видимо дали понять, что если посадит в Главные режиссеры Льва Дурова, - сам не усидит. 2 метра ростом, 150 килограмм весом, в 76 лет бутылку коньяка выпивает залпом без закуси, женат на молоденькой, усы как у адмирала, а хитер и коварен, как Макиавелли.
Но у меня в ту пору был очень легкий характер и даже Коган ко мне как-то проникся.
Моя многотерпеливая жена временами не выдерживала, и начинала плакать, что жить и растить ребенка на зарплату, равную в валютном исчислении 4-м сникерсам она больше не может. И вдруг мне позвонил мой однокурсник Эльшан и позвал к себе в Агентство "Мосфильм ТВ Медиа" торговать наследием "Мосфильма" по региональным и кабельным каналам. Дело прибыльное и я согласился.
Первый месяц я проклинал себя, что из-за денег стал заниматься тоскливой дрянью. Дело в том, что испытательный срок я проходил не в самой фирме, а в видеоотделе, которым командовал бывший полковник Кваша (со всеми вытекающими). У Юры Кваши был один разговор: "А зачем мне думать? Я приказ издам!!!"
Но когда я перешел в основной филиал, я почувствовал, что кинореклама - это не так уж скучно.
Руководила мною некая Ольга К, женщина очень непростая, интрижная, хитрая и склонная потихоньку постукивать о всех и вся начальству. Зато она была прекрасно образована, умна и в совершенстве знала 6 языков. А во мне Ольга просто души не чаяла, возможно как-то по матерински. Одна беда - у Ольги были проблемы с алкоголем и каждый обеденный перерыв она тащила меня в Довженковский яблоневый сад пить пиво. Начальству не откажешь и мне приходилось ежедневно за компанию выпивать бутылку.
Я работал вместе с двумя молодыми креативщиками из Молдавии, сбежавшими в Москву от Приднестровских войн: Димой Жуковским (крестным отцом знаменитой "Крошки-картошки") и Сергеем Пухляковым. В продаваемые по провинциальным телеканалам Бетакамы требовалось вставлять огромное количество рекламных роликов и мы делали их сами. В основном мы адаптировали для отечественного рынка молочную продукцию из Финляндии, переименовывая сметану "Коошкенласкиа" в "Кумушку", простоквашу "Лааппентикурилла" в "Душечку" или лекарство с приятным для русского уха названием "Негрокал" в "Аллерстоп".
"Эх, ты Зверев, - посмеивался Пухляков, знаешь как я этот финский кетчуп по-русски переименовал? - В "Упырь"!!! Нам надо фамилиями поменяться. Это ты Пухляков, а я - Зверев!"
Но ведь это были 90-е! Лихие 90-е! Ушел со своего поста директор "Мосфильма" и тут же полопались все подконтрольные ему мелкие фирмы, включая нашу.
Моему боссу с его "мелким" кинопрокатом, пришлось идти на поклон к олигарху Гусинскому, человеку неприятному.
Вроде бы "шило на мыло". Но нет любимое дело быстро превратилось в ненавистное. Мы оказались чужаками. НТВ-шные продюсеры нас ненавидели, сам не знаю за что. Вечные палки в колеса, ни один плакат фильма не утвердили без злобного скандала.
А уж когда под самим Гусинским и его "Мост-банком" зашаталась земля, наш маленький "Мост-Синематограф" просуществовал не недолго. Снова без работы.
Пришлось устроится менеджером по маркетингу в "Еженедельный Журнал".
Я уходил из дома в 9, а возвращался в 11. Работу в офисе "Е.Ж" я ненавидел. Правда неплохо зарабатывал.
Но! 90-е то не кончились. Гусинский свалил в Израиль и "Е.Ж" через год накрылся медным тазом.
Я начал пить, и очень быстро спился окончательно. Спасли меня отец и сын, силком притащив к врачу, а потом отдав учится иконописи в настоящую мастерскую.
Вот эту работу я любил! Да и получалось у меня неплохо. Но жить на вырученные в иконописной мастерской деньги было невозможно.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, я пошел работать в Бахрушинский Музей, хотя у студентов-театроведов и есть проклятие: "Чтоб тебе всю жизнь в Бахрушинском работать!".
4 года продержался и даже привык. Но когда вместо Бориса Любимова директором музея стал господин Родионов я не выдержал. Возможно у него масса деловых качеств, но человек он отвратительный. У меня началась серьезная, тяжелая депрессия, даже пришлось месяц провалятся в клинике неврозов. А когда я вышел из психушки, выяснилось что моей любимой жене, которую мы 10 лет с переменным успехом пытались спасти от рака, осталось жить месяца три.
Я не стану писать дальше, скажу только, что готов, вслед за Бродским повторять: ..."пока мне рот не забили глиной, из него будет вырываться лишь благодарность!"
Но когда я вспоминаю свои студенческие мечты: книга О Чехове, НИИ Искусствознания, докторская диссертация, мне на ум неизменно приходит название пьесы Гамсуна - "У жизни в лапах". Помните такую?