Что говорят ласточки. Из Теофиля Готье

                ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

И вот уже похолодало.
Желтеет густая трава,
И листьев засохло немало…
Прощай до весны, синева!

В садах разорённых пустынно,
Но, бедности всей вопреки,
Кокардой горда георгина,
В чепце золотом — ноготки.

Ненастные хмурятся дали.
От ливней пузырится пруд.
И ласточки защебетали:
«Нам холодно, холодно тут!»

Из этого дружного хора
Доносится голос одной:
«В Афинах резвиться мне скоро
На старой стене крепостной.

Давнишний приют мой спокоен.
Карниз Парфенона — мой дом.
Одну из глубоких пробоин
Своим я заткнула гнездом».

«Я в Смирне, — другая сказала, —
Отличный нашла уголок.
В кофейне, где запах сандала,
Просторный такой потолок!

Купаюсь я в солнечном блеске,
Ныряю в дымок чубука,
Чалмы и высокие фески
Крылом задевая слегка».

И третья: «В заброшенном храме,
В Ливане уютен триглиф.
За камень держусь коготками,
Голодных птенцов накормив».

Четвёртая: «Что мне метели!
На Родосе мне благодать.
Как весело на капители
Походный шатёр воздвигать!»

И пятая: «Пусть я старею.
Как радует Мальта мне глаз
Лазурью весенней своею
Над белым простором террас!»

Шестая: «Зимую в Каире.
Там есть у меня минарет.
В моей глинобитной квартире
Всю зиму не ведаю бед».

«У каменного фараона, —
Седьмая сестра говорит, —
Уютная очень корона,
Добротный, надёжный гранит».

Все вместе: «Окончены сборы.
И тёмные дали, и лес,
И море, и снежные горы
Мы завтра увидим с небес».

Щебечут они, тараторят
И взмахами крыльев своих
Осеннему шороху вторят,
Который в садах не затих.

Понятны мне песенки эти.
Поэт — перелётным родня,
Но только в незримые сети
Давно заманили меня.

Как Рюккерт поёт несравненный —
Крыла мне, крыла мне, крыла,
Чтоб мог я лететь, вдохновенный,
В страну золотого тепла.