Завтрак

Мы договорились встретиться в кафе за полчаса до моей работы. Он в городе 4,5 дня, мне выделено полчаса. «Да, хорошо, конечно» - что еще мне оставалось ответить. Он в городе с дочерью, у них все расписано: музеи, выставки, встречи с друзьями… Хоть полчаса, но они будут наши.

Утро. Накануне я долго стояла перед зеркалом, сменяя одну одежду другой – мне искренне хотелось выглядеть хорошо… Желтый пиджак, синие лодочки и джинсы-скини - мне казалось, я выгляжу супер. «Какая ты желтая» - сказал он, улыбаясь… Через некоторое время зашла его дочь. Полчаса на нашу встречу, и она оказалась встречей на троих. Вот я и увидела ее вживую.
Получасовое ощущение неловкости и присутствия на чужом празднике, куда тебя не особо-то звали. Спектакль на сцене жизни, куда режиссер зачем-то посадил меня и не дал сценарий. Они 16 лет вместе, позади огромный багаж совместно испытанных эмоций. Он потрясающий отец, она не менее потрясающая дочь. Мне бы следовало сидеть в зрительном зале, где свет максимально приглушен, и любоваться ими со стороны, но свет софитов падает и на меня, и мне приходится как-то действовать, что-то говорить - показывать, что я не зритель, а вполне себе уместный в этой сцене актер.

Она вошла в обычных джинсах, самой обыкновенной майке и не менее обыкновенных кроссовках. Даже в обычной одежде она выглядит потрясающе. Ее лицо, волосы, огромные глаза с длинными ресницами, аккуратно пухлые губы. Природа явно постаралась при ее создании. Ей 16. Я не знаю, как должны выглядеть и вести себя дети в 16, но ее аккуратные манеры, неспешная речь, все это производит впечатление взрослой мудрой женщины, все это настолько уместно, красиво, захватывающе, что я сижу в своем желтом пиджаке и синих лодочках и думаю, как бы мне завернуться в плащ-невидимку и сбежать отсюда. Дети часто неосознанно копируют повадки родителей и тех людей, с которыми чаще всего общаются. Ее главный пример для подражания -  мама, к которой она очень привязана, которую она любит. Глядя на дочь, непроизвольно представляешь, какой может быть мама. Мама очень красивая женщина. Теперь пришло осознание, что она еще и очень женственна, образована и воспитана. И каждый раз, когда он смотрит на дочь с восхищением (а смотрит он на нее именно так), непроизвольно в голове возникает множество вопросов: а с таким же восхищением он смотрит на свою бывшую жену? Любит ли он ее? Хочет ли он восстановить отношения с ней? Воссоздать семью?

Я пыталась рассказывать какие-то забавные истории, но выходило все очень плохо, по крайней мере, мне так казалось. Моя речь, моя манерность были не такими «мелодичными» и приятными взору и уху, как это выходило у его дочери. Создавалось впечатление, что я клоун-неудачник, пытающийся устроиться на работу в уездный цирк, в то время как его дочь совершенно непринужденно, легко и красиво парирует на семейном вечере царской семьи.
Его отношение к дочери умиляет и заставляет чувству зависти завладеть мозгом. В разговоре она обронила, что ей понравился Париж, а он уже планирует поездку, чтобы она опять его увидела. Ей хочется зимой к «настоящему» Деду Морозу, он уже обдумывает, как бы поменять декабрьские планы с Рима на Лапландию. Нет-нет, это не разговоры московской избалованной чикули, «папуля, хочу в Париж, когда поедем?», это, скорее, его внимательное ухо, которое цепляется за ключевые слова и хочет сделать приятное его любимому человеку. Их разговоры лишены понтов, скрытого смысла, недомолвок, их диалоги настолько человечны, просты и умилительны, что ни в коем случае не хочется их тревожить. Я искренне не понимаю, зачем я сегодня тревожу их завтрак своим присутствием. Я не хочу здесь быть, не хочу быть на сцене. Пустите меня в зрительный зал любоваться ими со стороны и грустить о том, чего бы я очень сильно хотела в жизни, но чего у меня уже точно никогда не будет.

Лето, 2018
Москва, офис Deloitte