И гусли на цепях

Незримой кисточкой в палитре луж смешались
Цвета невидные – почти полутона…
Где были тучи – там теперь плывут скрижали.
Сезонным дождиком гуляет сторона.
А в той сторонке,  безысходной и утратной –
Церквушки крючатся, хиреют куполки…
Да так, что вершее в шуршанье листопадном
Вот-вот распилится на добрые куски.
Не приживается навязанное, чахнет…
Темнеют образы от копоти свечей…
Да где ж он истинный, родной и изначальный?..
У речки мается, таская на червей
Волшебных щук. Поди спроси, ещё не поздно,
Когда вернётся он к сварожичам своим…
Ответа нет. Идут последние обозы
Седых волхвов – великих знахарей хвои.
Лукавый староста, живот упал в коленки,
Лицо подушкою, распятье в полгруди…
Хохочешь-давишься?.. Тебе б на четвереньках…
Как есть – животное… Что может пробудить
Поповский сан?.. Подобострастные восторги?
Идёшь на исповедь сводить свои грехи?..
А получается, что множить их. Надолго ль
Твоя истерика зажжёт сердца глухих?
В прозрачном воздухе ночей горят колонны…
За ними – воины, что пляшут на гробах…
А здесь, на Парковой, шуршит интим салонный:
Осётр под водочку и…
гусли на цепях.