Доколь сидеть в нас будет чванство?

И вот заходит молодой повеса.
Да по нему хоть статую лепи!               
Поверх одежды золоченый крест,
Огромный, на увесистой цепи.
               
Повеяло лихими девяностыми:
Барсетка и пиджак такой цветной…
Он смотрит и надменно и непросто,               
Он явно чувствует себя звездой.               

Когда в WC он молится прилюдно,
Так важно, горделиво - взгляд пустой!
При этом, не смущаясь абсолютно,
Выпячивает крест свой золотой,

То столько в этом скрытого притворства,
Что затошнило на мгновенье вдруг,
От явного позора и позерства.
Ну, постыдись же, милый друг.

Ведь разговор быть должен строгим,
Но от души, от сердца и любя,
Чем тише говоришь ты с Богом, 
Тем громче слышит он тебя.

И таинство предав на обозрение,
Так, будто бы стоишь ты в неглиже,
Ты придаешься лживому служению,
Ведь вера не на шее, а в душе.

Свою гордыню  глупую  уйми               
И не кажись нелепым и убогим,
Что ценно только пред людьми,               
То мерзость есть пред Богом.*
      
Подумалось, к портрету в довершение:
Доколь сидеть в нас будет чванство?
Ведь крест не ценность и не украшение,
А принадлежность к христианству.

И на земле нет звезд - они на небе,
И нет святых- мы все не без греха!
Живем мы верой - не единым хлебом!
Все остальное - просто чепуха.               
 
Отрывок из поэмы  «Человек»

*Ев. от Луки гл.16ст.15,