Одной судьбой с народом. Ю. Ремесник

ОДНОЙ СУДЬБОЙ С НАРОДОМ
О творческом пути Юрия Ремесника
(17 ноября 1939 — 1 декабря 2022)

Судьба так или иначе, в равной или не очень степени, но всё же даёт шанс каждому состояться, заявить о себе – нужно только не упустить его Величество Случай, воспользоваться всеми выпавшими на твою долю возможностями, да что там – порой попросту ухватить удачу за хвост. Она, эта вёрткая изменчивая дама, сколь капризна и неуловима, столь и щедра на неожиданные подарки. И радость тому, кто сумел понять своё предназначение, почувствовать тайные знаки трансцендентного, уловить, нащупать те самые, единственно верные направления своего пути. И тогда откроются неведомые горизонты, распахнутся двери в незнаемое, и случится главное, наверное, о чём только и можно мечтать – сбудется душа.
И мне кажется, вот таким баловнем судьбы был Юрий Петрович Ремесник. Известный азовский поэт и многолетний бессменный руководитель литературного объединения «Петрович», он сумел завоевать самые добрые и искренние чувства своих земляков. Его любили. Его уважали. Его цитировали. У него учились. Его пели.
И не просто пели – а пели всей страной! Ведь любимый всеми хит Вячеслава Малежика «Попутчица» – это совместное творчество композитора с поэтом Юрием Ремесником! И замечательные и узнаваемые всеми песни «Мадам», «Танго-пророчество», «Не любила», «В плену любви» и многие другие – тоже счастливый плод их творческой дружбы, продолжавшейся долгие годы – более тридцати лет! – до самой кончины поэта.

Жизненные дороги Юрия Петровича были непросты – да и не могло быть простых дорог у паренька, родившегося за два года до Великой Отечественной и пришедшегося детством и юностью своими на самые тревожные лихолетья нашей Родины. Многое довелось хлебнуть маленькому Юре, с ранних лет познавшему вкус горя и тяжкого труда. Родился он в 39-м году на Кубани, а уже в 42-м на фронте, под Старой Руссой, погиб отец. После войны их заново сложенная семья – маленький Юра, мама – преподаватель русского языка и литературы – и отчим, вернувшийся с войны весь израненный и больной, – перебралась в Алма-Ату. Окончив железнодорожное училище, юный поэт вместе с друзьями строил Бухтарминскую ГЭС, тянул биметалл телеграфной линии Москва – Пекин. Затем – армия, служба во флоте на торпедном катере. После – как водится, женитьба, рождение дочери. Многое пришлось перепробовать Ремеснику на своём долгом веку – он не гнушался никакой работы, в те тяжелейшие годы брался за всё: трудился ассистентом оператора на студии документальных фильмов в Алма-Ате, затем помогал воздвигать телецентр в Тобольске и «Атоммаш» – в Волгодонске. Есть у него о рабочих профессиях, о высоте и радости труда немало светлых, искренних и гордых строк.
А в 1976 году он переехал в город своей судьбы – в Азов, где уже и состоялся как автор песен, как любимый азовчанами, да и всей Россией поэт, а ещё как добрый и мудрый наставник для многих и многих начинающих авторов в городском литературном объединении «Петрович», названном так в созвучии с его отчеством. В Азове Ремесник устроился слесарем-сборщиком на ПО «АОМЗ», а в 1978 году перешёл на завод кузнечно-прессовых аппаратов – там он многие годы трудился крановщиком в литейном цехе. В середине 70-х годов поэт учился в московском Литературном институте, где одним из его преподавателей был известнейший в те годы автор поэмы «Василий Тёркин» Александр Твардовский.
Судьбоносная встреча с молодым, но уже популярным автором-исполнителем Вячеславом Малежиком произошла там же, в Азове, в самом конце 80-х. После концерта гастролирующего Малежика, на котором по стечению обстоятельств присутствовал поэт, он решил лично засвидетельствовать уважение выступающему, заглянул к нему за кулисы и в качестве знакомства и творческого обмена подарил музыканту распечатку своих стихов. С этого и началась удивительная дружба этих таких разных, но всё-таки близких по духу людей, которая вылилась в трепетные отношения любви и почтения, а главное – в песенные шедевры, узнаваемые и любимые не одним поколением наших соотечественников. В искренности взаимных чувств соавторов сомневаться не приходится, особенно когда читаешь трогательные, одновременно шутливые и лирически наполненные строки посвящения Малежика на 80-летие своего старшего товарища:

Я с тобой не один съел пуд соли,
А ведь мог бы его с успехом продать!
И «спасибо» твержу в сотый раз своей доле,
Что сумела с тобой нас так крепко связать…

Ремесник же благодарно отзывался на слова друга встревоженной струной:

Опять стихи любовью отогрею,
Чтоб мог ты песню новую сложить.
И дело, видит Бог, не в юбилее,
А в том, что нам без песен не прожить.
Как не прожить порою друг без друга
В безрадостный и безнадёжный час,
Когда не дружелюбная услуга,
А истинная дружба греет нас...

Несомненно, без этой странички книга судьбы Юрия Ремесника была бы не полной, ведь благодаря сотрудничеству с талантливым музыкантом он раскрылся как подлинный лирик, как замечательный поэт-песенник, способный выразить самые потаённые народные чувства и чаяния.

Но Юрий Петрович был не только песенником – он был и истинным поэтом, чьё творчество в лучших своих образцах поднимается до настоящих художественных вершин. Он сумел весь свой нелёгкий трудовой и жизненный опыт переплавить в строчки, сумел, находясь всегда не просто рядом с народом, но в самой гуще его, воспеть этот народ и показать простых людей в их буднях, в горе и радости – ибо жил с ними одной судьбой и знал их как самоё себя. И так обращался к своим землякам:

/…/
Я врастал в этот город,
Недомерок страны,
Как врастал серп и молот
В герб великой страны.
Молотил наковальню
И хлеба серповал,
Потому изначально
Я для вас не пропал.
(«Я по чётным – почётный…»)

Вообще стихи и судьбу Юрия Ремесника отличает и характеризует, на мой взгляд, именно высокая достоверность во всём: в чувствах и сюжетах, в единстве слова и дела, в страдании и покаянии, в стремлениях духа и чистой простоте слога. Ремесник и в жизни, и в своих стихах был един и честен – перед собой, перед читателем, перед Богом. Этот знак подлинности – воистину личностный знак качества! – удивительная черта поэта, которую чувствовал каждый, кому повезло с ним соприкоснуться. И оттого строки его о любви так задушевно лиричны, что буквально переворачивают душу, а гражданский пафос – не прокламация, а горение неравнодушного сердца, наполненного патриотическим чувством с той естественностью, с какой цветок наполняется нектаром. И ещё важнейшее качество личности поэта – его любовь к людям: глубинная, деятельная, великодушная. Юрий Ремесник видится мне вот таким дон-кихотом, одним из последних могикан того уходящего послевоенного поколения внешне незамысловатых, но внутренне очень сложных людей, прошедших боль и сполна хвативших горя, однако сохранивших в своей душе честь и совесть, требовательность к миру и к самим себе, сострадание, жертвенность и милосердие.

И рождались вот такие, полные самых неподдельных чувств признания – к любимым в разные годы жизни:

Спасибо, женщины мои,
Мои бесценные подруги,
За то, что в пору зимней вьюги
Во мне селились соловьи.
Спасибо всем, кого любил
И кем любим я был, надеюсь, –
За всю исторгнутую ересь,
С которой ближе к Богу был. …

И – к России:

Что бы стоил мир без этой сини,
Без твоей неброской красоты?!
Степь моя, кормилица России,
Море необъятной широты!
(«Здравствуй, степь моя, золотопряха…»)

А ещё – к ставшему по-настоящему родным Азову:

…Я жизнь разгадывал, как ребус,
Я мир дорогой измерял,
Но – шире поля, выше неба,
Вкусней твоей воды и хлеба
В подлунном мире не встречал.
(«Моё родное Приазовье»)

Счастлива, что была знакома с Юрием Петровичем лично – и тепло храню в сердце память об этом талантливом человеке. Встретились мы впервые в одной из творческих поездок нашего ростовского писательского десанта – то ли в Новочеркасск, то ли в станицу Мечётинскую на «Поющее лето» памяти Бориса Примерова, то ли в сам Азов, в одну из библиотек города, – после чего уже частенько бывали вместе на различных литературных мероприятиях в Ростовской области. А в 2009 году Ремесник замыслил большую отчётную книгу стихов – и обратился к нам в журнал «Дон», где я в те годы как раз занимала должность заместителя главного редактора, а также была редактором книжного издательства «Дониздат». И вот тогда началась плотная работа и более близкое узнавание друг друга.
Перво-наперво Ремесник принёс мне охапку листков с отпечатанными на них или написанными от руки стихами и попросил быть редактором-составителем его книги. Сказал: «Я тебе, Лера, полностью доверяю, больше, чем себе. Сам я даже не представляю, как всё это сгруппировать и скомпоновать по главам. К тому же здесь много черновиков, с которыми я вообще не знаю, что делать. А так не хочется, чтобы что-то пропало… Впрочем, если всё же сочтёшь какие-то тексты слабыми, выкидывай нещадно!»

Я погрузилась в объёмистую рукопись – и работа закипела. Уже тогда Юрий Петрович был человеком немолодым, и я понимала, что все его стихи – это наследие, к которому нужно относиться максимально бережно и трепетно. Конечно, бо́льшая часть стихотворений была полностью готова и без изменений вошла в книгу, какую-то часть мы с Петровичем (он любил, чтобы его так звали) немного редактировали – вернее, он даже не вмешивался в редактуру, отдав решение этих моментов полностью мне на откуп, и просто потом смотрел правки, обычно с лёгкостью с ними соглашаясь. Однако была и ещё небольшая, но важная подгруппа стихов-посвящений, которые Ремесник писал по случаю в разные годы своим друзьям – писались они широкими мазками, от щедрости сердца, от самых искренних душевных порывов. Стихи эти грешили вкраплениями частных деталей, не особо-то интересных широкому читателю, а также упоминаниями ничего не говорящих широкой публике имён, и можно было бы вовсе не включать их в книгу. Но в каждом таком посвящении присутствовала живая душа поэта, необычный образный ряд или эпитет, яркие словесные находки. Воистину талантливый человек талантлив во всём – даже в том, что делает небрежно или без оглядки на вечность! Мне стало жаль вот так вот взять и выбросить эти строки, и я приняла решение переработать их, убрав частности и имена из текстов и приведя их к более общей классической форме. Когда показала Юрию Петровичу один из вариантов, он пришёл в восторг, сказал, что я его ангел-хранитель, и нежно поцеловал меня в макушку. Он вообще был сердечен в общении, лёгок на беседу, щедр на похвалу, скромен и ненавязчив. Хотя он вовсе не был простачком – думаю, что несмотря на его внешнюю открытость для многих душа Юрия Ремесника оставалась потёмками. В нём всегда чувствовалась какая-то недосказанность, какая-то тайна, скрытая печаль – словом, наверное, то истинно глубокое, что отличает поэта от среднего обывателя, занятого только бытовыми проблемами. Блеск умных глаз, хитроватый прищур – и вдруг какая-то тень ляжет на лицо, и он уйдёт в себя, погрузится в молчание… А через минуту вновь улыбка заиграет в морщинках лица и уголках рта, и ты неожиданно оказываешься насквозь пронизанным этими лучиками сердечной прозорливости и доброты. Смотришь и понимаешь: а ведь перед тобой – не просто собеседник и поэт, а истинный философ! Словом, Ремесник был из тех людей, с кем тепло и душевно, но границы переходить никому и в голову не придёт.
Воодушевлённая, я таким образом подтянула и остальные посвящения, которые сразу заиграли новыми красками, стали более понятны и близки широкому читателю. А всего-то нужно было тут слегка сократить, там заменить какое-то имя местоимением – и стихи приобрели совершенно иное звучание. Отреставрированные таким образом, стихи очень понравились Ремеснику, и мы их все включили также в книгу, которую он назвал и необычно, и, наверное, знаково для себя – «Кардиограмма судьбы». Книга получилась объёмной: в ней 320 страниц и шесть глав, в которых отражаются различные направления творчества поэта – гражданская лирика, большой пласт любовной лирики, тексты песен, философские стихи и стихи о России, о малой родине, о творческих поисках и о людях простого труда, о любимой матери, о войне и о красоте природы, а также посвящения сестре и дочери, сослуживцам, землякам и друзьям. И мне было приятно, что между нами в те месяцы установились дружеские и доверительные отношения не только автора – редактора, но и двух поэтов, дышащих и болеющих одним – русским словом, – отношения, сблизившие нас и оставившие самый добрый след в моей душе.

Если говорить о России, то она в стихах Ремесника очень разная, очень многослойная – видно, что поэт всю свою жизнь осмысливал эту тему, лелея в сердце образ Родины, рассматривая свою к ней причастность и исторические сломы под самыми разными углами зрения. Россия Ремесника написана то лёгкой акварелью, то густой гуашью, то крупно и размашисто маслом – но всегда она болит в нём, всегда зреет своим великим и бесспорным будущим, всегда довлеет мощью и вызывает гордость своим героическим прошлым. Тем не менее Юрий Петрович предельно точен в своих оценках, максимально правдив прежде всего перед самим собой, что свойственно большим поэтам, – поскольку видел Россию во всех её бедах и страданиях и ему чужда была стилистика приукрашивания и лакировки. В своём, возможно, одном из программных стихотворений «Во хмелю не скроешь сокровенное…», говоря о загадочной русской душе и приводя эпиграфом тютчевское хрестоматийное «умом Россию не понять», поэт так видит путь по-русски, утверждая, будто «русская натура что апаш» (то есть рубаха с воротом нараспашку):

…Половина ужина – паломнику,
И от вечной жалости к себе
Самый тёплый угол – уголовнику
Даже в обворованной избе.

…Божья милость – каждому убогому,
Милостыня – падшему врагу.
Никакой судьбою и дорогою
Объяснить Россию не смогу.

Не смогу. Ни тем, что ею пройдено,
И ни тем, что в тайнах бытия.
Знаю только – нет на свете Родины
Светоносней сердцем, чем моя.

Эта трудная честность любящего сердца дорогого стоит, ибо понимание всех тайных токов, сложностей и парадоксов русской натуры складывается у поэта от незыблемости связи с тем, о чём он пишет, оттого, что и сам такой – с душой нараспашку, с нелогичными для чужаков щедростью характера и прощением врагу того, что иной и другу не простит. Ведь эти оценки всегда есть выводы и суждения не беспечного соглядатая, не придирчивого иноземца и не стороннего наблюдателя, но единоверца, кровно связанного с родной землёй пуповиной рода и совести.
И тем не менее поэт мыслил родное Отечество лишь в славе его и величии, в немеркнущих грядущих победах и достижениях. Россия для Ремесника – бессмертное место силы, обитель духа и взросления души, оплот всех нравственных исканий и высот. И – просто до слёз, до сердечных спазмов – вот такое завещание внуку, потомкам, тем, кому идти следом («Стихи для внука»):

/…/И с ваших замашек ни толку, ни проку,
Хоть сказ и красив, да ведь сказ – не указ.
Дай Бог вам прожить в этом мире жестоком
Достойнее нас и счастливее нас.

Дай Бог вам гордыню свою пересилить
И сажею память отцов не пятнать.
Мы были. Мы жили во имя России,
Нам есть чем себя и её оправдать.

Поэтика Ремесника на первый взгляд довольно проста и бесхитростна – но проста той вышней простотой мудрости, где не требуется художественное приукрашивание и искусственное взбадривание эмоций. Следуя классическим традициям, Юрий Ремесник тем не менее узнаваем в слоге и в мелодике, сплетая литературную и просторечную лексику столь органично, что стих его льётся легко и свободно и часто доходит до высот подлинной народности – как, например, в замечательном стихотворении «Тишина», где «…любимый берег, Юности старый сводник!», «Месяц – голодный жерех – // Рыщет на мелководье», «…у скирды Пеструха //Смачно жуёт ковыльник», «Горло дерёт будильник» и т.д. Удивительно сочные, живые и совершенно органичные общему контексту образы, никакой нарочитости! Это счастливое свойство – естественность и сокровенная интимность поэтической интонации – думаю, и сделало стихи Ремесника любимыми многими читателями и почитателями его творчества, а их автора – близким самым разным социальным слоям людей: от деревенского работяги – до столичного щёголя.

И в течение всей долгой жизни Ремесник остаётся верен главным принципам своего творчества – непритворности, глубокому проникновению в замысел и характеры, сердечной щедрости, ясности и проницательности поэтического высказывания, и при этом – жёсткому и взыскательному поиску истины. Таковы и стихи о любви – а Юрий Петрович был непревзойдённым лириком и певцом любовных отношений! – в которых так богата эмоциональная палитра и сюжетная составляющая, что они не оставят равнодушными никого, кому посчастливится с ними соприкоснуться:

…Любимая, хранимая любовью,
Прощённая и Богом, и судьбой,
Присядь в моём печальном изголовье
И осени́ молитвенной рукой.
Не докучая будущим и прошлым,
Явись очам из светоносных лет.
Закрой мне очи тёплою ладошкой
И заслони собою белый свет.

Таковы и стихи о творчестве, о природе, о современниках – они сразу ложатся на душу, запоминаются, начинают звучать внутри у читателя, становятся ему родными и близкими, словно читаны уже не однажды, словно и родились только для того, чтобы согреть душу и оставить в ней глубокий, чистый, вдохновляющий и целительный след. Этому способствуют и поэтические находки, которыми изобилуют стихи Ремесника – его окказионализмы и оригинальные тропы, удачно и афористично применённые эпитеты, остроумно подобранные характеристики и прочие яркие и щедро рассыпанные по страницам его книг языковые сокровища, извлекаемые из богатейших лексических кладовых поэта – такие, например, как «чешет по булыжной грузовик»; «Скворцы вовсю наяривают скерцо»; «Был солнцу рад отгрипповавший Питер»; «да над пустошью тучи ишачат»; «Нас Россия выкормит хлебом ремеслух»; «едва проклюнулся рассвет»; «спят сугробы – белые верблюды»; «Вечно джинсовый Гамлет» (о Высоцком); «исходя безвинной кровью»; «опасной бритвой состраданья»; «ожоговый баян»; «прошлое в путь пакуя»… Или вот такие изящные, западающие в душу формулировки: «Поговори со мною, матушка-природа, // На языке своих врачующих соцветий!»; «Вот он мчится – свадебный поезд – // Табуном весёлых такси»; «Хитросплетений ядовитых // Нерасчехлённые ножи!»; «Рассыпал дождь свои языческие бусы»; «Как фисташку, перекатывал картавинку во рту»; «И парашютили юбчонки // девчонок джазу в унисон»; «Прошедшее время его существительных // И в будущем времени будет глаголить» (о Бродском); «Вечереет, а словно светает // В лебединых твоих небесах» (об Ахматовой); «Наших песен корявых коренья // Наш российский питал чернозём» (Рубцову); «Наши песни – как птицы в клетках: // Есть кормушка, да нету неба» (Высоцкому) – и так далее.

И этот метафоричный, мудрый, открытый и задушевный диалог одновременно со всем миром, который Ремесник вёл всю свою жизнь, от стиха к стиху, позволил ему однажды признаться со всей горечью и в то же время достоинством в своём стихотворении-посвящении «Дочери Елене»:

Плачу судьбой за дальнозоркость слов,
Рискованно обременённых властью.
В сообществе пророков и шутов
Какой поэт обмолвится о счастье?
/…/
Плачу за хлеб и вещее вино
Своих друзей и недругов прилежных,
Но у барьера совести мятежной
Нет шанса на поблажку всё равно.
/…/
Но знаю, что смогу в кромешной мгле
Последней каплей света поделиться.
И в этом наше счастье на Земле.
Хотя и в нём нетрудно усомниться.

Но самое, наверное, высокое искусство – суметь в нескольких строчках соединить и любовь к России, и нежность к женщине, и тоску по несбывшемуся, и надежду на высокий горний свет впереди – как в стихотворении «…А в проёме окна – Русь моя, деревенщина…» Здесь всего несколькими штрихами поэту удалось сказать так много, что иной пишущий и в поэму не уложит. Это – особый дар поэтической краткости, редкий дар лаконичного мышления, отбирающего на кирпичики строк только концентрат мысли:

…А в проёме окна
Русь моя – деревенщина.
А дорога скучна,
как доступная женщина.
/…/
И сквозь злой снегопад
от перрона забвения –
Твой пронзительный взгляд,
не смываемый временем.

И, пожалуй, нет пути счастливее, чем жить так, как пишешь, а писать так, как живёшь. Именно этим счастьем и не был обделён поэт Юрий Ремесник, оттого и в долгой своей жизни не прятал глаз и без стыда оглядывался назад. Такая судьба даётся не каждому, её нужно заслужить и выстрадать, чтобы пройти неспешно, без суеты и пустой тщеты, творя свою душу и выстраивая свою поэтическую песню раз за разом, от стихотворения к стихотворению, глядя прямо в глаза судьбе и читателю. И тогда в конце жизненного пути возможны вот такие слова, рождённые не от рассудка, но от истинных чувств и пылких импульсов совестливого сердца:

/…/
Но даже невозможное осилив,
Уверовав, что век мне по плечу,
Заранее прошу тебя, Россия:
Прости, что все долги не оплачу.
Хотя один отгул возьму в работе
В ту ночь, когда, избавив от забот,
Трассирующей пулей на излёте
Звезда перечеркнёт мой небосвод.

Валерия САЛТАНОВА

Фото автора.

Читать альманах «Гражданинъ» № 8:
https://www.calameo.com/read/005053971113385934280

Скачать альманах «Гражданинъ» № 8:
https://cloud.mail.ru/public/62YY/dsKvd7rdF